– Я никогда не смогу попросить тебя о таком, Исмахан, – выдавил он, нахмурившись.

На его лице читалось смятение.

Карие глаза молодого человека заблестели, по впалой щеке покатились прозрачные слезы. Я нежно поцеловала его мокрую щеку, отчаянно стараясь не разрыдаться. Сейчас это совершенно ни к чему. Мне хотелось во что бы то ни стало сделать его последние минуты светлыми и безмятежными.

– Нет, об этом не может быть и речи, – возразил он на этот раз более решительно и попытался приподняться. – Не желаю взваливать на тебя такое бремя.

– А я не хочу, чтобы это делал кто-то посторонний, Люк.

Мы так долго использовали псевдонимы, к которым прибегали на собраниях – дабы сохранить наши личности в тайне, – что наши настоящие имена звучали непривычно.

Верлен / Люк стиснул зубы и на миг задумчиво прикрыл глаза. Потом коротко кивнул. Мне удалось его убедить.

– Раз так, хорошо. Из твоих рук мне даже смерть приятна… Я никогда не смогу тебя отблагодарить, любовь моя.

Он откинулся на подушку и с душераздирающим спокойствием наблюдал, как я готовлю шприц, содержимое которого положит конец снедавшей его отвратительной агонии. Я сделала глубокий вдох, постаравшись набрать в легкие как можно больше воздуха. Затем я ввела эту жидкость в капельницу.

Наконец-то его муки закончатся.

Мне было больно. Так больно…

– Я очень тебя люблю, Сефиза, – с трудом выговорил молодой человек. Последние силы его покидали. – Я всегда буду с тобой… Всегда. Я помогу тебе завершить нашу работу. Что бы ни случилось, я так или иначе буду рядом с тобой. Клянусь тебе…

Я наклонилась, поцеловала его и с удивлением ощутила, как он целует меня в ответ.

А потом его губы замерли. Одна из машин, до сих пор издававшая ровные писклявые звуки, запищала на одной высокой ноте. Я прижала руку к животу, пытаясь справиться с охватившим меня отчаянием, но оно давило на меня, причиняя невыносимую физическую боль.

И тогда я пронзительно закричала.

Потом еще раз.

Но никакие мои вопли не могли унять страшный огонь, жгущий меня изнутри и пожирающий мою душу и разум.

Слезы застилали мне взор.

В палату вбежали медсестры, и я поспешила схватить лежащий на прикроватной тумбочке маленький предмет.

Самая дорогая вещь на земле.

Бесценное сокровище, которое оставил мне Люк.

Я открыла глаза и снова оказалась в самом сердце Собора Вечности, в комнате Тени. Я все еще склонялась над ним, сжимая рукоятку кинжала.

Мое путешествие в другую реальность продлилось всего долю секунды.

Во имя всех преисподних, так значит, в том, ином мире я тоже убила Верлена?!

Не из гнева или мести, а из…

Из любви?

Кажется, это самое безумное видение из всех, что я успела увидеть, погружаясь в образы на льдинах реки, что текла по таинственному лабиринту.

Внезапно клинок выскользнул из моих пальцев, металл неприятно звякнул, ударившись о пол. Этот резкий, чистый звук подействовал на меня, как удар тока.

Я бросила быстрый взгляд на лицо Верлена. Казалось, все краски покинули его: кожа посерела, взгляд померк. Над юношей нависла тень смерти. Все кончено.

В этой реальности, в этом мире Верлена больше нет.

Или же…

Быть может, это еще не конец?..

Я ощутила слабый толчок, и по моим пальцам, прижатым к груди Верлена, потекла обжигающе-горячая струйка крови.

В следующие несколько минут мною руководил инстинкт, заслонивший все мои мысли, кроме одной.

Нелогичная, безрассудная мысль…

Меня охватила безумная, непонятная надежда.

Словно со стороны я наблюдала, как впиваюсь зубами себе в большой палец – туда, где плоть самая нежная и через кожу просвечивается тонкая синеватая венка. Тут же закапала кровь, и я поспешно прижала ладонь к ране Верлена.

Из моей груди вырвался глухой, душераздирающий стон, потому что я изо всех сил искала последние искры жизни, вытекающие из Верлена, и одновременно пыталась оттолкнуть темные когти смерти, холодные и беспощадные.

Я не хотела, чтобы Верлен умер.

После всего, что я совершила, дабы попасть сюда, после всего, что я пережила по его вине, я отчаянно, всем сердцем желала, чтобы этот человек жил…

Наверное, я совсем свихнулась!

Все эти странные видения лишили меня способности мыслить здраво и разъели мой разум – это очевидно. Тем не менее я продолжала… Я была полна решимости забрать обратно боль, которую только что причинила.

Нужно любой ценой исправить мою ошибку.

Потому что теперь я понимала: мой поступок – это ошибка.

Ничего не изменилось, однако теперь мне все казалось другим, и я не понимала, почему так вышло.

Меня пронзила острая боль – так было и в тот раз, когда я долго не могла исцелить раненого Хальфдана. Невидимый, всепоглощающий огонь охватил мое тело, пытаясь меня испепелить. Ладонь сильно закололо, чувство покалывания распространилось по всей руке, а потом перешло на грудь, так что мне стало трудно дышать – незримая сила словно вынуждала меня разорвать контакт и отказаться от попыток вернуть Верлена.

Внезапно внутри меня словно что-то взорвалось, нечто невероятно мощное. Под воздействием этой яростной силы я чуть не отдернула руку от груди молодого человека, которого отчаянно пыталась спасти. Затем грудь Верлена под моими руками резко поднялась: его легкие заработали. Юноша сделал глубокий, хриплый вдох, со свистом втягивая в себя воздух, и его веки задрожали.

Я чувствовала, как под моими пальцами его плоть воссоздается заново, впитывает мою энергию, восполняя собственную, потерянную из-за смертельной раны. Еще я чувствовала, как его кровь изменяется, смешиваясь с моей, и превращается в чуть более плотную и чистую материю…

Становится иной.

Верлен лихорадочно стиснул мое запястье, наши взгляды встретились, и в его глазах мало-помалу появилась искра понимания. Вдруг его зрачки вспыхнули, сделавшись из черных золотистыми, а над его раной засветился странный янтарный ореол.

Наши ладони так крепко прижимались друг к другу, что, казалось, слились воедино…

Возможно, это из-за того, что моя и его кровь, такие разные, соединились?

Я опустила голову и осознала, что пятна крови, пропитавшие рубашку Верлена, окрасились в невероятный золотисто-красный цвет – удивительное и пугающее зрелище.

Свет делался с каждой секундой ярче, и вскоре уже освещал всю комнату, так что все вокруг заискрилось миллионом медно-красных оттенков, недоступных обычному человеческому зрению.

Окружающая нас обстановка виделась мне теперь очень ярко и отчетливо, и это явление ошеломило меня до глубины души. Внезапно я оказалась способна в мельчайших деталях разглядеть даже мельчайшую пылинку, парящую в воздухе. Вдобавок я могла видеть некие непостижимые, невещественные сущности: одна витала совсем рядом, вторая, более размытая и нестабильная, находилась в нескольких сотнях метров от нас – она спала или, что более вероятно, пребывала в бессознательном состоянии.

Я не знала, как именно называются эти образы, но предположила, что это ду́хи – души людей, связанные с Верленом.

Я ощутила новую, невероятную силу, пронизывающую все мое существо. Меня переполняла такая мощь, что я не могла в полной мере оценить, насколько она велика.

Потом я заметила в центре комнаты какой-то прозрачный сгусток, нечто вроде облака пара, принявшего форму человеческой фигуры. У меня на глазах этот образ медленно обрел более четкие очертания, стал ярче…

В нескольких метрах от Верлена появилась женщина – она внимательно наблюдала за нами. Незнакомка протягивала ко мне руки в просящем, почти молитвенном жесте, на ее лице отражалось глубокое страдание.

Черты этого лица показались мне знакомыми…

Еще через пару секунд я наконец сообразила, что это мать Верлена. Умершая женщина, погибшая из-за нелепого несчастного случая, трагические подробности которого я видела в воспоминании юноши.