– Как работа, Мастер?
Я пожимаю плечами.
– Славлю Царя Вейта, да живет он вечно.
Произношу я это так, что любому понятно, что я думаю о Царе на самом деле. Рабочие смеются. Они о Царе тоже не слишком высокого мнения. Желтая земля не Альрат, и уж тем более не Ландер – здесь можно не скрывать свои мысли, все равно вокруг думают то же самое. Лифт поднимается на поверхность, и мы по очереди выходим.
На Желтой земле сумерки. Я иду к будке, стоящей у шахты, беру бутылку с водой и жадно пью, потом сажусь на песок прямо у входа, закуриваю еще одну самокрутку и смотрю на небо. Желтая земля – спутник Альрата, он небольшой, но его размеры достаточны для того, чтобы удерживать пригодную для дыхания атмосферу. На первый взгляд, на Желтой земле нет ничего, что могло бы показаться привлекательным: весь спутник покрыт песком, и только на полюсах есть небольшие шапки льда. Но первое впечатление всегда обманчиво. Желтая земля именуется таковой не только из-за своего цвета, но и из-за того, что таят в себе ее недра. Желтая земля напичкана золотом, самым ценным и редким металлом во всей звездной системе. В небольших количествах золото есть в поясе Радор, но оно низкого качества и добывать его сложно. Возможно, оно встречается где-то за Мирраером, в темных владениях Хольг, но никто не рискует забираться так далеко от внутренних миров даже ради наживы. Зато на Желтой земле стоит только выкопать яму, как наткнешься на золотую жилу. Поэтому Желтая земля – это земля шахтеров. До того, как попасть сюда, я представлял их эдакими подземными жителями, необразованными и дикими, чуть ли не такими же как Хольг. Сейчас, проведя здесь почти год, я могу сказать, что никогда так не ошибался. Шахтеры Желтой земли – это особый народ, они очень суеверны, консервативны, но в то же время на удивление искренни и, я бы даже сказал, находятся в некоторой пассивной оппозиции к Альрату. А почему бы и нет? Альрат для них – всего лишь зелено-голубой шар, занимающий половину неба. Большинство жителей Желтой земли никогда там не были, они никогда не видели океанов, лесов и равнин. Для них единственная реальность – это бесконечная пустыня. С чего им беспокоиться об Альрате? Царь? Ну так Желтая земля знаменита не только золотом, но еще и огромным некрополем. Здесь тысячелетиями хоронят тех, кто хоть как-то отличился при жизни: Цари, Царицы, Стоящие по правую руку Царя, чиновники и даже Верховные жрецы Анима. Золото, добытое в Желтой земле, в нее же и возвращается, когда очередного Царя или какую-нибудь важную шишку закапывают в огромном золотом гробу в сопровождении ящиков с золотой утварью. Что ж, природа любит баланс. Так что Царей Желтая земля видит только мертвыми. Ну или во время чьих-нибудь похорон, но уже очень долгое время никто из Царственных особ не задерживался на Желтой земле дольше необходимых пары часов. Провинция, глухая провинция… Куда ей до блестящего Ландера? Даже убогий район, в котором я вырос, и тот показался бы местным жителям верхом роскоши. На Желтой земле есть города, да только они вряд ли превышают размерами захудалую альратскую деревню. Есть поселки из нескольких рядов бытовок и палаток. В палатке живу и я. Вон она, в паре десятков метров от входа в шахту гробницы. У меня палатка большая, даже роскошная, ее площадь где-то метров десять, есть даже пристроенный личный санузел и циклический душ, в который раз в неделю все равно нужно доливать воду. Осенью, когда дуют ветра, кажется, что эту палатку унесет в Даут вместе со мной, и это действительно страшно. Летом в ней стоит нестерпимая духота, зимой приходится спать в одежде из-за холода. Райское место – эта Желтая земля, ничего не скажешь. Сейчас, кстати говоря, начало лета, но ни о какой прохладе не может идти и речи, даже под землей обливаешься потом и задыхаешься.
Я ковыляю к своей палатке, расстегиваю полог и захожу внутрь. Там, где я живу, всегда беспорядок, но меня это устраивает. Если в Царском дворце были слуги, которые хоть как-то приводили в божий вид мое жилище, то здесь я, естественно, таких привилегий лишен. Переступая через валяющиеся на полу предметы, я подхожу к столу, беру бутылку местного самогона и снова иду наружу. Я делаю несколько глотков обжигающего пойла, скручиваю очередную аваго и закуриваю. Мне хорошо, спокойно. Я смотрю на горящий полумесяц Альрата, узнаю моря и континенты, но уже не испытываю такой горечи, как в самом начале. Альрат для меня потерян, пока на троне сидит Вейт Ритал, которого я уже почти год тщательно вырисовываю раз за разом там, где он должен найти свой последний покой. Из другого мира я узнаю пустыню Асеир, примерно прикидываю, где находится Ландер. Там полдень. Тоже лето, пусть и жаркое, но не настолько выматывающее, как здесь. Я пью еще. Наверное, я бы уже сошел с ума, если бы не одна вещь, которая хоть как-то держит меня на плаву.
На следующий день у меня выходной – да-да, и у приговоренных к вечной каторге бывают выходные. Я просыпаюсь к полудню, с трудом вспоминаю, что выпил две бутылки самогонки и выкурил столько аваго, что хватило бы на целый отряд шахтеров. Шевелиться совсем не хочется, но проводить день, валясь в проклятой палатке, я не собираюсь. Я встаю, иду в душ и даже ухитряюсь помыться под тонкой струйкой отвратительно воняющей воды. Потом стираю одежду, из-за жары мне приходится делать это каждый день и, конечно, я делаю это самостоятельно, как в старые добрые времена. Я пересчитываю запасы еды и воды и понимаю, что завтра придется идти отоваривать карточки, чтобы получить норму на следующую неделю. Как я там вчера разглагольствовал? Природа любит баланс? Ну вот тебе баланс, Сентек, ты вылез из грязи и, будь так любезен, залезай в нее обратно. Я кладу в сумку несколько бутылей с водой и пару плиток пищевого концентрата, благо эту гадость выдают без ограничений.
Я выхожу. Изумительный летний день Желтой земли встречает меня полным штилем, маревом, поднимающимся от песка, и монотонным звуком бура, который где-то глубоко под землей готовит погребальную камеру Вейта Ритала. Над горизонтом восходит Альрат, бледный в поляризованном свете. Красота… Шучу. Если я когда-нибудь и нарисую серию пейзажей Желтой земли, то только за очень и очень большие деньги или под угрозой смертной казни. Здесь ничего нет, только мертвецы и золото. Я потягиваюсь, разминая затекшую шею, в глазах тут же темнеет, я пошатываюсь. Утренний привет от самогона и аваго. Я натягиваю на голову шляпу, которая должна хоть как-то защитить меня от солнечного удара, и уныло плетусь между палатками. В основном они пусты, только в нескольких слышится какое-то шевеление. Минут через пять я уже выхожу за пределы палаточного городка, закрываю глаза рукой от солнца и всматриваюсь в горизонт. Точно, вон она – дюна, из которой торчит толстенная железная балка. Только Богам известно, сколько сил у меня ушло на то, чтобы доволочь ее туда и установить, но без этого не обойтись: Желтая земля может изменить пейзаж всего за несколько часов, особенно осенью, когда дуют ветры. Если не поставить ориентир, можно бродить часами, пока не найдешь то место, которое еще вчера определил бы за несколько минут. Я неторопливо иду в сторону своей дюны. Одновременно хочется курить и выворачивает от одной мысли об этом. В небе что-то пролетает, я поднимаю голову и провожаю глазами кар, вспоминаю, что сегодня день завоза продуктов. Надо будет все-таки отоварить вечером карточки, а то опять придется две недели есть одни рыбные консервы. Душу бы продал за кусок жареной говядины.
До цели я дохожу минут через сорок пять, останавливаюсь на вершине дюны и прислоняюсь к балке, чтобы немного передохнуть. Жара стоит невыносимая. Я пью воду и начинаю спускаться на другую сторону, на середине склона останавливаюсь и высматриваю второй ориентир – торчащий из песка выход скальной породы. Надо бы тоже здесь что-нибудь установить, но я не рискую так явно выдавать предмет моего интереса. Хотя все прекрасно знают, что я сюда таскаюсь, и знают, что я здесь делаю. Это не особенно законно, но на Желтой земле на такие мелочи внимания не обращают: просто добродушно крутят пальцем у виска, мол хочет Мастер Сентек маяться дурью, так пусть мается. Я ползаю на четвереньках вокруг скалы и разгребаю песок руками, пока не нахожу железное кольцо, потом я еще с четверть часа расчищаю песок, и, наконец, поднимаю крышку люка. Внутри видна самодельная лестница. Я осторожно спускаюсь по ней, люк я за собой не закрываю, потому что, если я это сделаю, то у меня будут все шансы задохнуться. По сравнению с этим местом в гробнице Вейта Ритала царит арктический холод. Добравшись до дна, я раздеваюсь по пояс, достаю из сумки фонарь и включаю его. Передо мной коридор, потолок которого укреплен каркасом из сверхпрочного пластика – тоже моя работа, как и люк. Я беру с собой бутылку воды, и, насвистывая, иду вперед, вожу лучом по стенам, высматривая трещины. Трещин нет, и это хорошо. Коридор затейливо петляет, в одном месте даже заканчивается тупиком, но я пролезаю в пробитый в стене проем и оказываюсь в единственной камере этой гробницы. Я нащупываю ногой педаль на полу, щелчок, и становится светло как на поверхности. Достичь такого эффекта мне удалось при помощи нескольких фонарей и расставленных в нужных местах отполированных листов металла. Мастер Сентек – мастер на все руки. Как и в первый раз, когда я все это увидел, я замираю от восхищения.
