Я прошёл в кухню, подальше от пытливого взгляда жены. Всё равно придётся ей все рассказать, а значит снова услышу, какой я неудачник, что она пошла против воли родителей, выйдя за меня замуж, что толку от меня никакого и именно поэтому она не хочет иметь от меня детей – боится, что они будут расти в нищете, а когда вырастут, будут такими же, как их отец.

Всё это я слышал сто… нет – двести раз, и еще раз слушать, особенно сегодня, когда и так на душе дерьмово, не хотелось.

Открыв холодильник, поискал глазами пакет молока и, не найдя, щелкнул кнопкой электрического чайника. Пара кусков хлеба, отёкшее масло, забытое на столе, несколько ломтиков эмменталя – сегодняшний ужин, словно наказание за все, что я делаю или не делаю для своей супруги.

Нет, я вовсе не жалел о своём выборе. Кирку любил едва ли не со школьной скамьи. Она была одной из самых популярных девчонок в классе. Еще бы – отец торгаш, директор овощного рынка, все палаточники подчинялись ему, денег куры не клюют. Вот только он не очень обрадовался выбору своей своенравной дочери. И у меня до сих пор есть подозрение, что отправить меня служить в Чечню – дело его рук. Я отслужил в десантных войсках, набрался и страха, и опыта, который теперь пригодился в работе. А Кира меня дождалась, и, едва я вернулся – весь такой красивый, с орденами и в голубом берете, – мы тут же подали заявление в ЗАГС.

Свадьбу сыграли пышную. Родители Киры вложились, не взяв с меня ни гроша. Наприглашали кучу народа – каких-то мерзких снобов, которые даже не удосужились перекинуться со мной парой слов. Родители мои приглашены не были. На этом настояла сама невеста. Сказала, что им далеко добираться и негде будет остановиться.

Истинная же причина выяснилась во время торжества – уже подвыпивший тесть отвёл меня в сторонку и, похлопав по плечу, хамски рассмеялся мне в лицо:

– Запомни, десантура, сегодня ты гурманствуешь последний раз. Ешь икорку и балычок, запивай «Дон Периньоном», больше ты этого не отведаешь, – затем выставил мне в лицо дулю: – Знать и видеть тебя больше не хочу. Ни ты, ни моя дочь от меня ни копейки не увидите, понял?

Я кивнул только для того, чтобы отвлечь себя от желания заехать ему в красную харю.

Тогда я еще не имел представления, что мне придётся постоянно выдерживать перекрёстный огонь.

Мы сняли малюсенькую однушку на Щелчке: машину у Киры изъяли родители сразу после свадьбы, а на автобусе она ездить не привыкла, и метро было лучшим вариантом и для нее, и для меня.

Устроиться на работу удалось не сразу – в армию загремел сразу после школы и никакого образования получить не успел. Сначала устроился работать охранником на какой-то склад, потом, когда его закрыли, в банк, а через пару лет, случайно встретив армейского приятеля, заделался вышибалой в бар.

С тех пор я там и работал. Деньги платили неплохие, но Кире, еще не отвыкшей от прежнего образа жизни, этих, как она выражалась, «нищенских грошей» не хватало. К тому же ее бесило, что во время работы я волей-неволей общался с женщинами. И ей было наплевать, что эти контакты ограничивались выводом пьяных дебоширок из заведения.

Из задумчивости меня вывел раздраженный голос жены – я даже не заметил ее появления в кухне.

– Не, ну что в ней особенного? Почему она, а не я?

Закатив глаза, вздохнул – если Кире что-то взбрело в голову, она будет меня долбить этим, пока не угомонится. Опять со своим журналом!

– Ну что там у тебя?

– Она, видите ли, лицо какой-то там косметической компании!..

Бросил взгляд на глянцевую обложку – шикарная тёлка, но ведь и ежу ясно, что половина ее внешности – фотошоп, а загорелые блестящие лодыжки не иначе как искусственно вытянуты мастером-фотографом.

– …И тощая, одни кости… – Кира уже почти стонала.

– Слушай, с каких пор ты стала обращать внимание на фотомоделей, да еще и сравнивать себя с ними? – в сердцах отбросил на тарелку остаток бутерброда. – Лучше бы вместо этого занялась ужином. Ни молока, ни хлеба, в доме шаром покати! Вместо этого тебя интересует какая-то девица на обложке!

– Да я с ней в школу моделей ходила!

Я уставился на жену – хорошо, что уже проглотил еду, а то бы точно подавился.

– Ты? Модель?

Представить свою невысокого роста жену моделью было невозможно. Моя Кирка не писаная красавица – самая обыкновенная, каких полно на каждом шагу. Но любят же не за внешность…

– Да, представь себе, я была моделью! Почти. Не прошла только потому, что из всего нашего класса выбрали троих, и одной из них оказалась эта вша.

Смерив оценивающим взглядом Киру, я протянул:

– А зря. Ты бы намного лучше смотрелась. В тебе гораздо больше жизни, а эмоции так и плещут.

– Только эмоции, Коль, и остались. Притом далеко не положительные. Тоже могла бы сейчас сверкать на всяких тусовках, вот только не в чем, да и позволить себе такого не могу.

– Сдались тебе эти тусовки. Вот поверь мне, ничего там хорошего нет. Все бухие и обколотые.

– Тебе этого не понять, потому что ты никогда не был в этом кругу. Ты простой жалкий охранник, раб, который пашет на дяденьку, а домой приносит огрызки от роскоши.

Я разозлился. Каждый день только и слышу издёвки и попрёки.

– Ну так иди и найди себе мужика покруче, не держу! Хочешь развестись – пожалуйста.

– Есть такая поговорка «Любовь зла, полюбишь и козла», и она относится ко мне. Я два года ждала тебя из армии не просто так, да и слишком многое потеряла из-за тебя, так что поздно – моё терпение имеет высокую цену.

Бросив перед моим носом журнал, Кира, едва сдерживая слезы, бросилась из кухни вон.

Чисто на автомате я открыл первую страницу и офигел. С фотографии под заголовком «Сладкая парочка» на меня смотрел мой спарринг-партнер по боксу Феликс Рощин, стоявший в обнимку с этой моделью, так разъярившей Киру. И так как я предпочёл оставаться в тишине кухни, то не нашёл лучшего занятия, чем углубиться в статью. И чем дальше читал, тем более четкие идеи о будущем вырисовывались в голове.

В спортзал я пришёл заранее, переоделся в форму и теперь сидел в раздевалке в ожидании Феликса. Когда мы лупили друг друга на ринге, у меня даже не возникали вопросы, что это за пацан, чем занимается, как живёт. Феликс неплохим боксером, но чересчур горячая голова и излишняя самоуверенность подводили его в самые неподходящие моменты.

Мы никогда не говорили ни о чём, кроме наших спортивных достижений, и для меня стало открытием, что Рощин – мажор. Оказывается, он владелец этого спортивного комплекса, как и других, да еще пары ночных клубов и торгового центра.

Тоскливая мысль мелькнула, что он гораздо лучше бы подошёл моей Кирке, чем какой-то бывший ветеран второй Чеченской кампании.

Мысль пронеслась и быстро исчезла.

Дверь отворилась, и вошла группа мужиков. Глянул на часы – дам себе еще пять минут, и если Феликс не появится, то пойду в зал…

…Он пришел, когда я уже потерял всякую надежду.

Поздоровались как обычно. Я попытался посмотреть на него другими глазами, не как на простого парня, а как на «владельца заводов, газет, пароходов». Не получалось. Вроде совсем обыкновенный, на внешность приятный, мускулатура развитая, и свысока не смотрит.

Не знал, как начать важный для меня разговор – было неудобно, – но я всё же решился:

– Я слышал, ты ищешь людей на работу?

Он насмешливо приподнял брови:

– Слышал? От кого?

– Да я работу ищу…

– А-а, так бы и сказал, что работа нужна. Кем?

– Ну, вообще-то я вышибалой работаю в одном баре.

– Секьюрити, Коль, секьюрити, – Феликс смерил меня взглядом, словно видел впервые, а я, наконец, почувствовал снисходительные нотки в его голосе, показывающие его превосходство. – Давай я об этом на досуге подумаю? – он посмотрел на часы – дорогущие. – Пора на ринг…

…Спустя два часа, после того как отбил своё на ринге, я принял душ, переоделся и вышел на улицу. Феликс так ничего мне и не ответил, как будто и не было нашего разговора, и я, слегка расстроенный тем, что мои надежды на трудоустройство не сбылись, вышел на улицу.