– Известно, что вы не сразу пришли в археологию. Важную роль сыграла, как нередко бывает, случайность, а именно – находка во время прогулки наконечника древней стрелы и топорика. История не терпит сослагательного наклонения, но думали ли Вы, как могла бы сложиться Ваша жизнь, если бы вдруг Вы тогда ничего не нашли?

– Думаю, это не была случайность. Как историк я не мог не заинтересоваться историей Южной Осетии, где я поселился и учительствовал после войны. В местном музее я увидел, что здесь находили изделия бронзового и железного века, поэтому старался найти что-то подобное во время своих прогулок в окрестностях Цхинвала. Потом я познакомился с приехавший в Южную Осетию научным сотрудником из Эрмитажа Евгенией Георгиевной Пчелиной и попросил ее взять меня в археологическую экспедицию. Эта работа мне так понравилась, что я видел свое будущее только в археологии и решил учиться ей дальше, хотя мне уже был 31 год и я возглавлял школу.

– Действительно, после двух войн, в которых вы принимали участие, вы некоторое время учительствовали в школе для беспризорников в Цхинвале, потом в женской школе. Что это был за опыт для вас? Продолжаете ли общаться с кем-то из своих учеников?

– В Закавказье я попал после войны, когда искал место, где можно устроиться в то трудное и голодное время. Поначалу никак не мог найти работу в качестве учителя, так не знал местных языков. Наконец, мне повезло попасть в трудовую колонию для детей-беспризорников в городе Цхинвале. Я стал работать там начальником школы и преподавателем истории и географии благодаря приглашению начальника учебной части колонии Семена Афанасьевича Калабалина.

Он – бывший ученик А. С. Макаренко, который вывел его в «Педагогической поэме» под фамилией Карабанова. Семен Афанасьевич был удивительно ярким, талантливым и жизнерадостным человеком и педагогом от бога, который обладал настоящей харизмой и вносил в свою работу артистизм и юмор. Беспризорники, которые жизнь научила хорошо разбираться в людях, его бесконечно уважали и боготворили. Этот человек сам достоин быть героем если не поэмы, то статьи или книги. Мне тоже хотелось бы как-нибудь написать о нем несколько страниц. Работать в колонии под началом Семена мне очень нравилось. Ребята с улицы могли порой нашкодить, но Семен умел находчиво развенчать таких «героев». Зато дети, выдержавшие скитания по стране, были стойкими, способными и предприимчивыми.

Когда я решил стать археологом и стал готовиться к поступлению в аспирантуру, то пришлось перейти на работу учителем в женскую школу, чтобы иметь больше времени для своих занятий. С девочками было работать очень легко, поскольку они были послушными, старательными и любили мои уроки. Они относились ко мне с симпатией, закладывали в классный журнал записки со стихами, а однажды даже устроили для меня спектакль по мотивам античных мифов. Ни с кем из колонистов мне более общаться не довелось, а вот с двумя ученицами я через много лет все же повстречался. Около 15 лет назад получил письмо от Дианы Абаевой, которая стала преподавателем Лондонского Университета. Вскоре мы с женой даже ночевали у нее, когда ездили на конференцию в Ньюкасл. Позже в наш питерский дом однажды зашла Джульетта Остаева, которая стала преподавателем и даже проректором Юго-Осетинского Государственного Университета.

Заключая, скажу, что хотя преподавателем я был недолго, но вспоминаю об этих годах с удовольствием.

– Как проходят ваши дни сегодня? В материалах прессы проходила информация о том, что вы сели за мемуары. Правда ли это и, если да, на каком этапе эта работа сейчас?

– Сейчас из-за ухудшения зрения мне стало сложно читать книги, что не позволяет полноценно заниматься научной работой. По этой причине решил писать воспоминания. Это тоже непросто, но потихоньку дело движется.

– Следите ли вы за новостями, открытиями в науке и технике? Как оцениваете работу известного американского новатора Илона Маска и его планы по колонизации Марса в самом обозримом будущем?

– За подобными новостями я специально не слежу, но они меня интересуют. Маск – молодец, желаю ему успеха. Я бы и сам к нему присоединился, если бы был помоложе и если бы там можно было надеяться найти каменные изделия эпохи палеолита.

– Вы не раз повторяли, что буквально боготворите камень и испытываете желание расшифровать все, что он может рассказать. Вопрос возможно парадоксальный, но относите ли Вы себя к какой-либо религиозной конфессии?

– Нет.

– Время в представлении современного человека редко когда выходит за пределы последних двух-трех тысяч лет. Ваш диапазон мысли и интересов – сотни миллионов лет. Как в такой ситуации выглядят страсти сегодняшнего дня? Вникаете ли сами в мелкий сор жизни или понимаете, что, как нередко выражается молодежь, «всё тлен»?

– Не вполне понимаю, что имеется в виду под «мелким сором жизни». Я слежу за тем, что происходит в стране и в мире, но интересуюсь в основном событиями в политической, экономической, военной и научной областях. По телевизору, который мы завели только два года назад, смотрю исключительно новости – «Вести» или «Время», а также хорошие фильмы. Всякими ток-шоу, юмористическими и кулинарными передачами не интересуюсь. Еще недавно мы с женой любили ходить в театры и на концерты, но сейчас мне это стало трудновато.

– Василий Прокофьевич, снятся ли вам сны? Если да, то что вы в них видите?

– Сны порой снятся. Еще недавно летал во сне, а сейчас что-то перестал и ничего интересного не снится. Однако, может быть, еще полетаю.

20 февраля 2018 года

Если вы когда-нибудь решите представить себе космонавта, то, скорее всего, в голове всплывет образ Гагарина – подтянутого, улыбчивого сверхчеловека. Общаясь с космонавтом-испытателем Героем России Сергеем Рязанским, я несколько раз поймал себя на странном видении – образы накладывались один на другой так, что в голове возникала отчасти потусторонняя праздничная иллюминация. Чтобы не упасть, я хватался за руки стоявших рядом и, прислушиваясь к голосу, излагавшему стройный ряд мыслей и наблюдений, выплывал из тумана лишь для того, чтобы задать следующий вопрос. Кто знает, быть может, причиной тому было холодное дыхание космоса, которым во время очередного полета (пятимесячная экспедиция завершилась в декабре) мой визави должен был пропитаться насквозь, или же меня выбило из колеи скорее детское осознание тотальной невозможности повторения его подвигов.

Вернувшись на Землю, Сергей Николаевич вновь окунулся в свои проекты – выпустил увесистый альбом фотографий, придал новый импульс деятельности Российского движения школьников, которое он возглавляет, и, кажется, задумал что-то еще. Обо всем об этом и о многом другом он согласился рассказать в эксклюзивном интервью «Учительской газете».

– Сергей Николаевич, мы более или менее понимаем, как можно стать, скажем, учителем, журналистом, полицейским и так далее. Но как становятся космонавтами?

– Если говорить обо мне лично, то я еще в первом классе заявил своей маме, что буду поступать на биофак МГУ. Уже не помню, с чем это было связано, но в конце концов я его и окончил. То есть я биолог и единственный ученый, который попал в российский отряд космонавтов, более того, единственный ученый в мире, которого назначили командиром космического корабля. Похоже, что космос был моей судьбой, и как только появился шанс заявить о себе, я тут же за него зацепился.

– Вы не так давно вернулись из очередного продолжительного космического полета, сейчас, судя по вашим страничкам в социальных сетях, проходите реабилитацию. В чем она заключается и насколько скорректировалось ваше меню?