– Ну что вы, Кирилл! Я здесь совершенно по другому вопросу. Хочу пригласить вас на ужин. Сможете сегодня?

– Ах ужин? – проворковал он. – Я так закрутился, что, признаться, забыл, что мы о чём-то таком договаривались. – Ещё один взмах ресниц. – Но я сегодня совершенно свободен! Куда мы пойдём?

– Как вы относитесь к средиземноморской кухне?

– О, крайне положительно!

– Отлично! Я знаю один чудесный рыбный ресторанчик. Вам там понравится! Я зайду за вами в конце рабочего дня.

Кирилл улыбнулся, явив мне свои восхитительные ямочки на щеках:

– Буду ждать. Спасибо за приглашение!

И я, окрылённый, полетел в свой кабинет заниматься договорами, в перерывах раскладывать пасьянс и мечтать о предстоящем свидании.

Ресторан был действительно чудесным. Мы пили белое вино, и я любовался Кириллом. Движения его были элегантны, речь непринуждённой, и разговор он мог поддержать на любую тему. При этом он часто улыбался, бросал на меня томные взгляды из-под чёлки, а когда я предложил перейти на «ты», очень мило смутился и произнёс:

– Хорошо, но только когда мы наедине и в неформальной обстановке.

Всё хорошее рано или поздно заканчивается, и наш ужин тоже плавно подошёл к концу. Мы с Кириллом сели в мою машину. Я не торопился заводить двигатель, повернулся к нему и сказал:

– Кирилл, ты такой красивый. Ты мне очень нравишься. Можно я тебя поцелую?

Он потупил взор и кивнул. Я провёл пальцами по его щеке, нагнулся и коснулся губами его губ. Замер на мгновение, потом слегка втянул в рот нижнюю. Он чуть подался ко мне и разомкнул губы. Я скользнул языком внутрь, наши языки встретились и потерлись друг о друга. Поцелуй углублялся. Кирилл обнял меня за плечи, а я положил руку ему на бедро и медленно заскользил по нему вверх. Когда моя рука накрыла его пах, я получил подтверждение его заинтересованности в дальнейшем развитии событий. Оторвавшись от его губ, я хриплым голосом предложил:

– Может быть продолжим наше общение в другом месте? В кровати будет удобнее.

Кирилл отодвинулся от меня и гневно сверкнул глазами:

– Я не такой! Я не могу так сразу. Мы еще слишком мало знакомы. Это неправильно.

Я почувствовал себя растлителем малолетних и сексуальным маньяком в одном флаконе, быстро убрал от Кирилла руки и принялся извиняться:

– Прости, Кирилл. Ты на меня так действуешь, что я просто голову теряю. Извини. Не подумай, что я считаю тебя ветреным и легкодоступным. Я к тебе очень серьёзно отношусь. Конечно ты прав! Нам надо узнать друг друга поближе.

Кирилл оттаял и улыбнулся мне:

– Может в кино послезавтра сходим?

– Конечно! – воодушевился я.

Я отвёз Кирилла и ворвался домой возбуждённый и всклоченный. Женя, как всегда, вышел меня встречать, обошёлся без дежурного поцелуя, но улыбнулся как обычно:

– Привет! Ты поздно сегодня. Я уже поужинал. Разогреешь сам? Я устал, пойду спать.

– Да. Хорошо. Всё в порядке?

– Конечно.

– Я на самом деле тоже уже поужинал. Иди ложись, я скоро приду.

Я принял душ и зашёл в спальню. Свет был выключен, и я скользнул к Жене под одеяло. Он лежал на боку, отвернувшись от меня. Я провел ладонью по его спине и задержался, немного не добравшись до ягодиц. Прошептал ему в ухо:

– Жень, а ты очень устал?

Женя не шелохнулся, только спросил:

– Что, он тебе не дал?

Я убрал руку и во второй раз за сегодняшний день почувствовал себя редкой дрянью. Если бы Кирилл не был таким правильным, я бы кувыркался сейчас с ним, а о Жене и не вспоминал бы. Но поскольку Кирилл меня обломал, я побежал искать утешения у своего удобного любовника.

– Прости, – выдавил я.

Но Женя повернулся ко мне, сбросил на пол одеяло и забрался верхом:

– Вить, хочу тебя.

Он наклонился к моим губам и поцеловал жадно, забираясь языком в рот и ощупывая там каждый уголок.

Женя покрывал мою шею и ключицы быстрыми грубыми поцелуями, почти укусами, его ладони гладили и сжимали меня повсюду. Он торопился и жадничал, как будто я мог оттолкнуть его или исчезнуть.

Я потянулся за смазкой, а он сполз с меня и улёгся на живот. Я потёрся членом об его ягодицы, наклонился, провёл языком вдоль шеи, он повернул ко мне голову, и я поцеловал его. Стал медленно спускаться вдоль спины вниз, лаская языком и прикусывая кожу лопаток, позвоночника, поясницы. Каждый миллиметр его спины был мне знаком, на этом теле не было ни одного места, которое не изучили бы мои губы. Женя… Суррогат моей большой и чистой любви, заменитель моего единственного и неповторимого.

Он обнял подушку и уткнулся в неё носом, встал на колени и широко развёл ноги. Я покрыл поцелуями его ягодицы, раздвинул их, и мой язык заскользил в ложбинку между ними. Я ласкал и вылизывал тугой вход, а Женя стонал в подушку.

– Вииитяяя… Не могу больше… Пожалуйста…

Когда он был таким, возбуждённым и просящим, мне напрочь сносило крышу. Я хотел его. Я всегда хотел его.

Я выдавил смазку, согрел её и ввёл пальцы. Женя сам нетерпеливо заскользил по ним, его руки мяли и мучили подушку. Я вынул пальцы, надел презерватив, положил ладонь на его поясницу и нажал, принуждая сильнее прогнуться. Полюбовался на призывно раскрытую дырочку и вошёл одним медленным плавным движением, выдавливая из Жени громкий протяжный стон.

Я давно изучил его и знал как двигаться, чтобы задевать простату. Женя с силой сжимал подушку и резко подавал на меня бёдра. Я хорошо чувствовал его и понимал, что сейчас он хочет грубее. Мои пальцы сжимали его бёдра, я вынимал член почти полностью, оставляя только головку, а потом резким движением загонял внутрь до упора. Наши тела сталкивались с громкими пошлыми шлепками, голова Жени была приподнята и чуть запрокинута вверх, он коротко стонал при каждом шлепке и иногда вскрикивал:

– Да!.. Вить!.. Да!..

Почувствовав приближение разрядки, я опустил руку на его член. Пара движений, и Женя кончил, ещё пара движений, и я последовал за ним.

За Кириллом я ухаживал красиво. Приглашал его в кино, в рестораны, на выставки и на прогулки в парки. По утрам я приходил в его кабинет пить кофе и обязательно приносил ему конфеты, шоколадки или пирожные. В постель я его больше не тянул, давая нам время узнать друг друга поближе. Кирилл воспринимал мои ухаживания благосклонно, и с каждым днём его взгляды становились всё более многообещающими.

Я был счастлив. И чем счастливее я становился, тем больше грустнел и мрачнел Женя. Я заходил в пекарню и покупал ему его хлеб, но даже это его уже особо не радовало.

А ещё, несмотря на то, что наши с Кириллом отношения развивались и всё шло хорошо, мне было немного не по себе. Я запутался и не понимал кому и с кем я изменяю. С одной стороны, я изменял Жене своим пока ещё платоническим романом с Кириллом, а также желанием лечь с ним в постель, а с другой – я изменял Кириллу тем, что продолжал жить и спать с Женей. Я был уверен, что нашёл любовь всей моей жизни в лице Кирилла, и, по-хорошему, с Женей надо было расставаться. Но я почему-то тянул. Я знал, что Женя любит меня, и мне хотелось дать ему возможность побыть со мной ещё некоторое время. Так я себя оправдывал. Но, если честно, мне просто не хватало духа признаться себе, что на самом деле я всего лишь хочу, чтобы Женя подольше грел мою постель, а то, что он страдает и что лучше было бы прервать эту агонию отношений, я предпочитал не замечать.

Наконец час пробил, лёд тронулся, звёзды сошлись, и, после очередного похода в ресторан, когда я довёз Кирилла до его дома, он, мило смущаясь, предложил:

– Может быть зайдёшь? Чай-кофе не предлагаю, но у меня есть отличное шампанское.

Я в своё счастье не поверил и решил уточнить:

– Вообще-то я за рулём.

Кирилл смутился ещё больше, потупил взор и сказал:

– К утру протрезвеешь.

Мы поднялись в его квартиру. Из рассказов Кирилла я знал, что её купил ему отец, когда отправил из Москвы в N-ск. Кирилл был сослан родителем так же, как и я, но не за голубизну, а за любовь к разгульной жизни и участие в каком-то жутком пьяном скандале, вдаваться в подробности которого он отказался. У меня это всё не вязалось с образом милого романтичного юноши, которого я знал, и я решил, что его отец просто тиран и деспот.