И всё же Е. Петрушевич некоторое время пользовался материальной поддержкой большевиков, как не прикрытый враг «нашего врага». Что касается УВО, ей было тяжело рассчитывать на реальную помощь. Москва, хотя и была заинтересована в ослаблении Польши, но всё же считала не целесообразным финансировать организацию Е. Коновальца, исходя из её антибольшевистской направленности и ориентации на другие государства.[85]

Сотрудничества ЗУНР с властями Советской России, нашло своё понимание у большевиков и оформилось в форме «сделки». Как пишет А. Кентий: «…В обращении территориальной экспозитуры УВО «Володивка» (делегатуры: «Глухив», «Болото», «Бриник») от 23 апреля 1927 г. отмечалось: «Было время, когда правительство Петрушевича получало 400 долларов от большевиков для Военной организации. Однако условием за это большевики выставили снятие полковника Коновальца с руководства Военной организации. Полковника Коновальца действительно сняли. Когда же позднее край разошёлся с Петрушевичем и восстановил в члены руководства снова полковника Коновальца, то Военная организация перестала зависеть от большевиков через Петрушевича».[86]

От себя уточним, что данные события происходили в 1925 году. Приведённое сообщение подтверждает наши предположения о том, что идея – идеей, но ради денег можно пойти и на сговор с врагами. И если Е. Петрушевича как-то понять можно, он не предавал интересы своего государства, но полковник, ратовавший за «соборную и неделимую» Украину, «захваченную» коммунистами, явно нарушил присягу. Может именно об этом шла речь в его письме к униатскому митрополиту А. Шептицкому (г. Львов) когда он сообщал, что вынужден работать в тайне, чтобы не создать неприятности для УНР?!

И всё же, несмотря и на такие незначительные нюансы в своей карьере Е. Коновалец по-прежнему оставался верен своим принципам борьбы за Украину. Как раз в этом политические пути Е. Петрушевича и Е. Коновальца явно не совпадали, а вскоре стали активно расходиться, превращаясь в политические интриги и враждебные проявления. Как мы уже упоминали, своим возвращением на Украину полковник преследовал чисто амбициозные цели – явить себя молодому поколению на ЗУЗ в качестве народного освободителя, чтобы затем «воскреснуть» в лике нового гетмана на Востоке.

По нашему мнению, в общей политической вакханалии, творившейся в середине 20-х годов в Европе, «беременной» очередными «диктаторами», кое-кто решил взрастить ещё кое-кого незапятнанного ничем с ореолом борца за «соборность и неделимость». Наверное, кое-кому надоело бесцельное существование многочисленной украинской диаспоры в Европе и Америке, с национальным мазохизмом, изнурявшим и уничтожавшим себя самою политической борьбой, амбициозными интригами и «подковёрными схватками» с выносом костей «политических трупов». Время требовало нового лидера, на которого можно было замкнуть все нити правления неуправляемой украинской эмиграции и направить её в нужное национальное русло. И тогда на подиум эмиграции взошёл полковник Е. Коновалец в ранге «керманыча» ВО-УВО, и, как представляется, неожиданно для себя самого, внезапно накаченного политческими стероидами.

Этому предшествовало громкое событие, изменившее жизнь украинской части населения ЗУЗ. 25 сентября 1921 г. украинский националист, как считается член ВО-УВО бывший сержант УГА Степан Федак-младший, совершил неудавшееся покушение на жизнь Временного начальника Польского государства Ю. Пилдсудского. Маршал остался невредим. Что нельзя было сказать об ВО-УВО и всего украинского националистического движения в Крае. Выстрел прогремел очень некстати. Пуля, пролетевшая мимо Юзефа Клемента, попала в набиравшую шпионскую силу ВО-УВО. Время было выбрано неудачно. Территория ЗУЗ оставалась под мандатом Антанты, предпринимавшей шаги по урегулированию украинской проблемы в рамках возможного компромисса с Польшей. Однако выстрел Федака «эхом» отозвался в судьбе населения Восточной Малопольши и повлиял на последующее решение Антанты, а его «рикошет» ещё долгих 18 лет «звучал» среди Карпатских гор.

Вскоре польская полиция вышла на след ВО-УВО и приступила к ликвидации её подпольной сети. В. Кучабский и М. Матчак были арестованы. Я. Чиж был задержан, но по нерасторопности полицейских отпущен, после чего скрылся за границей. Развернулись репрессии культурного, образовательного, религиозного и социального порядка в отношении украинского населения ЗУЗ.[87]

Из показаний подсудимого студента Штика, данные им в ходе судебного заседания (обращаю внимание – не следственного расследования), стало известно, что С. Федак-младший произвёл покушение после решения съезда украинской академической молодёжи Львова, который состоялся 1–3 июля 1921 г. По итогам рассмотрения и обсуждения политических вопросов был избран специальный Комитет украинской молодёжи (КУМ), в который вошёл С. Федак-младший. Тогда же на съезде было принято решение осуществить акт возмездия над Ю. Пилдсуцким за политику геноцида украинского населения Гали́ции. В ходе проведённого голосования 23 сентября в кафе «Республика» во Львове и «розыгрыша лотореи»; карточку с надписью «Пилсудский вытащил С. Федак-младший.[88] Насколько всё это соответствовало действительности остаётся под вопросом, но по приговору суда С. Федак-младший в 1922 году был осуждён на 6 лет заключения.

Не совсем понятно, что пытались достичь этим выстрелом, украинские националистические, эмигрантские круги? Негативные последствия этого теракта в любом случае были несоизмеримо более трагичны для украинского населения ЗУЗ. Поднять народ на борьбу? Но, он не был к этому готов. Он не понимал, не знал, и не хотел никакой борьбы. Галица́й – никогда не боролся против власти. Его психология, сформированная в течение нескольких веков, гнётом польской шляхты, а потом и «австрийского дисциплины» содержала в себе принципы покорности, терпимости и безропотного почитания любой власти и пана. 130 лет австрийского «порядка» сделали из него законопослушного подданного, знавшего своё место в имперской иерархии, ближе к селу, земле и корове. Народ считал, что жить будет также как при «австрияках», и не хотел менять своего положения и отношения к новой власти борьбой за «счастье и волю!». «Плохо жилось» тем, кто, покинув сельский дом своего отца-священика униата (как правило) или уезуита, поступал в университеты: Вены, Будапешта, Кракова, Львова и с первых дней учёбы открывал для себя в каком «ужасном положении» живёт «его» народ.

В этой связи небезынтересно мнение одного из идеологов украинского национализма, приведённого диаспорным историком из Канады О. Субтельным, о терроре ОУН в 30-е годы, вполне применимое и к началу 20-х годов: «Средствами индивидуального террора и периодическим массовым выступлений мы увлечем широкие слои населения идеей освобождения и привлечём их в ряды революционеров… Только постоянным повторением акций, мы сможем поддерживать и воспитывать постоянный дух протеста против оккупационной власти, укреплять ненависть к врагу и стремление к окончательному возмездию. Нельзя позволить людям привыкнуть к оковам, почувствовать себя удобно во вражеском государстве».[89]

Но большинство людей как раз и хотели почувствовать себя удобно хоть во вражеском, хоть и в своём государстве. Однако, это не входило в планы «освободителей», составлявших ряды ВО-УВО. В тоже время выстрел Федака-младшего очень удачно совпал с поднимающимся «на ноги» националистическими движениями, как чума, распространявшимися в те годы по Европе, в первую очередь, в среде «униженных и оскорблённых». Выстрел предшествовал планам польских властей провести перепись населения или как её тогда называли «конскрипция» на оккупированных землях Восточной Малопольши. Ю. Пилсудский намеревался этим политическим манёвром доказать Антанте, что подавляющее число жителей этого региона поляки, а каждый украинец, принявший участие в переписи, признавал польскую власть и считался гражданином этого государства. В конечно итоге – это давало моральное право полякам впоследствии требовать передачи Восточной Малопольши в состав Польши.