– Возьмите у меня, у меня запасные, чистые. – Она достала из сумки пакет с масками.

Начальник взял пакет, вынул маски себе и телохранителю. Надевал не спеша, поучительно. Закрыл, как положено, лицо до самых глаз, в отличие от большинства масконосцев, которые нос оставляют свободным, глупо обманывая этим других и себя.

Ни на кого поступок начальника не подействовал. Люди или проходили мимо, не отреагировав на громкий голос: мало ли кто там кричит, или глянули на начальника, как на дурачка, и тут же забыли о нем.

А Эрих почувствовал такую благодарность, что даже слезы выступили на глазах. Впервые за последние недели его не только послушались, но и поддержали. Он опять оказался нужен и полезен. Хотелось сделать еще что-то, но непонятно – что.

И это желание в нем осталось.

И все, что случилось дальше, выросло из этого желания.

А также из странного, но уверенного ощущения, что за смерть матери нужно отомстить.

Кое-какие деньги на похороны у Эриха были, но он боялся, что не хватит. Было немного денег и на карте матери, которой она разрешала пользоваться Эриху. Он снимал деньги в банкомате, приносил ей, а она выдавала ему на продукты и лекарства. Выдавала мало, Эрих добавлял свои. Еще у нее были на счету в банке похоронные. Мать не раз говорила о них. А то закопаете в ямке даром, говорила она. Однако отец, помнивший, как хоронил жену, сказал, что эти деньги выдадут только через полгода. Можно сколько-то получить, если пойти к нотариусу со справкой о смерти. Нотариус выдаст разрешение на срочную выдачу денег. Эрих пошел к нотариусу. Полтора часа сидел в очереди, наконец попал в кабинет женщины-нотариуса. Ее звали Демидова Людмила Валерьевна. Это значилось на табличке на двери. Эрих сказал, подавая справку:

– Надо бы деньги за умершую получить, объясните, как и что.

Демидова объяснила. Она говорила ясно, четко, громко, будто глухому. Наверное, все посетители для нее слились, и, говоря Эриху, она говорила всем предыдущим и всем последующим. Она сказала, что может выдать постановление на экстренную выдачу денег в сумме до ста тысяч рублей, но ей нужны чеки, квитанции, договора с погребальной фирмой, которые подтверждают расходы.

– Нет еще ничего, – сказал Эрих. – Я только этим занимаюсь.

– Будут – приходите.

– Интересно получается. Я прошу, чтобы заплатить за похороны, а надо, выходит, заплатить за похороны, чтобы получить деньги на похороны.

– Уж так, – сказала Демидова с удовольствием, будто гордилась сложностью этих процедур. И добавила: – У нас, знаете ли, и жить непросто, и умереть хлопотно. Я вам посоветую, вы ведь сын, вы идите прямо в банк, вам напрямую выдадут. Если выдадут.

– Могут не выдать?

– Могут. Везде свои формальности. Вас, наследников, много? Братья, сестры, жена, дети?

– Я один.

– Молодой, симпатичный, – неожиданно сказала Демидова личным голосом, – а никого не найдете себе. Так и заскучать можно.

– Я не скучаю, – сказал Эрих. – До свидания.

Он ушел, а Демидова достала из ящика стола зеркальце и губную помаду. Она хотела чуть подкрасить губы, но увидела, что красить не надо, все хорошо. Полюбовалась собой и с усмешкой тихо сказала:

– Не скучает он, – и выругалась, назвав мужчину женским словом. Впрочем, может, она не его назвала, слово было без адреса – как оценка ситуации и жизни в целом. Демидова не ругалась при посторонних, но, когда оставалась одна, позволяла себе. Это с детства у нее было. Такая привычка.

Отделение банка было на обратном пути, Эрих зашел, чтобы узнать, какие потребуются документы. Ему объяснили. Дома Эрих искал документы в сумках и сумочках матери, которых было очень много. В первую очередь нужен был договор с банком, но его он как раз не мог найти. Зато была объемистая сумка с квитанциями об оплате коммунальных услуг. Квитанции двадцатилетней давности и даже за девяностые годы. Эрих отправился в банк, спросил, как быть. Ему сказали, что деньги со счета матери он может снять через полгода, у них же есть договор с нею. Но снять срочно без ее договора не получится. Предложили оформить кредит на похороны. Эрих отказался.

Приехала девушка, представительница ритуальной организации. Выглядела красоткой, предлагающей продукцию парфюмерной фирмы. Назвала свое имя – Карина. Достала черную папку с золотыми виньетками, оттуда листы.

– Вот наш прайс, ознакомьтесь.

Эрих ознакомился.

– Мне по телефону меньше говорили, – сказал он.

– Меньше и будет по результату, вам компенсация положена. Вот, смотрите. – Девушка, держа телефон в пальчиках с лаковыми ноготками, листала и показывала. Ноготки были разного цвета – желтые, фиолетовые, зеленые, красные. Каждый охотник желает знать, где сидит фазан, вспомнил Эрих то, чему учила его мать. Это было трудное учение для обоих.

– Каждый охотник желает знать, где сидит фазан, – говорила мать. – Красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Цвета радуги, цвета спектра. Повтори.

– Каждый охотник хочет.

– Желает.

– Увидеть.

– Знать.

– Где прячется.

– Сидит. Ты тупой у меня, что ли? В отца, что ли? – сердилась мать. – Проверить тебя надо, странный ты у меня. Как бы тут, а как бы нет.

– Смотрите, – говорила Карина. – Вот, все официально, сайт департамента торговли и услуг. За все компенсация – за гроб, покрывало, даже за тапочки, все учитывается. И перевозка, и погребение, минусуете от нашей суммы эту, получите то, что реально заплатите. Видите, внизу итоговая цифра? Восемнадцать тысяч четыреста семьдесят рублей девяносто восемь копеек, до копейки все посчитано. Видите?

Эрих видел ее ноготки, ее щеку, слышал ее голос и вдыхал аромат ее духов, которые на него сильно и несвоевременно подействовали.

Смерть возбуждает, вспомнил он чьи-то слова, которые когда-то где-то читал или слышал. Тогда не понял, теперь стало ясно. Не сама смерть возбуждает, а оставшаяся жизнь. Особенно такая, как эта девушка.

В день похорон все было фальшиво и нечестно.

Работники ритуальной службы приехали очень рано. Объяснили: мы всех выносим или рано, или вообще ночью. Такое указание – чтобы не беспокоить жителей.

Вынули тело из гроба, положили на черное пластиковое полотнище, завернули. Эрих спросил, почему не в гробу, ему и это объяснили: с четвертого этажа гроб сносить сложно, можно и уронить, а главное, чтобы на улице никого на травмировать видом гроба, на это тоже есть указание. И без того люди стали нервные и подав-ленные. Гроб отдельно быстренько вынесут, никто не заметит.

Действительно, подумал Эрих, давно уже я не видел, чтобы из домов выносили покойников, будто никто вокруг не умирает. Вот, значит, почему.

Грузчики несли по лестнице черный бесформенный куль, пыхтя и топоча ногами, негромко покрикивали: «Заноси. Держи выше. Поворачивай».

В катафалке сняли пластик, уложили в гроб.

На кладбище подъехали к церкви.

– Зачем? – спросил Эрих водителя.

– Отпевать разве не будете?

– Надо бы, – сказал отец.

– Ладно, – сказал Эрих.

Провожающих мужчин было только двое, отец и Эрих. Эрих доплатил грузчикам, чтобы они занесли гроб в церковь. Отец и Эрих тоже несли. При входе Эрих дал денег за отпевание какой-то женщине в платке. В церкви гроб поставили к двум другим, поп отпевал всех разом. Эти умершие были, наверное, как и мать Эриха, одинокими, вокруг них было мало людей.

Подъехали к кладбищенской конторе. Служитель подошел договариваться. Могила вырыта на дальнем конце кладбища, сказал он, но можно ближе, если доплатить. Могила одинарная, но можно двойную, учитывая будущих родственников, которые умрут, если доплатить. Дай бог всем здоровья, но никто не вечный, сказал служитель, с симпатией глянув на отца Эриха. Крест поставят стандартный, деревянный, но можно сразу основательный, гранитный, если доплатить. Осадку грунта учтем, будем поправлять, не волнуйтесь. Ограда тоже стандартная, быстро проржавеет, хоть и окрашенная, но можно чугунную, вечную, если доплатить.