По дороге я прикрыл лицо платком, будто бы у меня зубная боль, затем зашел в туалет и умылся на скорую руку. Посмотрел в зеркало, висящее над умывальником и поразился мертвенной бледности своего лица. Затем быстро свернул свою испачканную вконец куртку в трубочку, рукава вывернул наружу и завязал получившееся подобие плаща на плечах.

Так хоть не видно крови и грязи, если, конечно, не вглядываться внимательно. Рубашку снова пришлось вытащить фалдами наружу и спрятать наган под нею. ТТ остался в куртке.

После этого я помчался вниз, снова на первый этаж. Как обычно, весь день у меня проходил в разъездах и пробегах. Людей уже попадалось совсем мало, все были на собрании или направлялись в буфет. Вот только на самом ли деле Койот успел заминировать сцену и не блефовал ли снайпер, когда говорил мне это? Нет, он не обманывал, готов поручиться. Надо осмотреть сцену, которая может взорваться в любой момент. И если сейчас я буду звать на помощь, то уйдет слишком много времени на объяснения, здание действительно может взлететь на воздух.

Опять придется действовать самостоятельно, на свой страх и риск. Хотя, если мне удастся найти взрывное устройство, это уже будет достаточным доказательством, того, чтобы начать эвакуацию и вызывать саперов.

Я побежал снова по первому этажу вокруг зала, огибая его с внешней стороны. Надо добраться до бокового входа рядом со сценой, ведущего за кулисы. Где-то там можно будет и осмотреть все пространство под сценой. Еще желательно бы отыскать местного монтера, который знает, что да где находится.

Промчавшись по коридору и несколько раз свернув налево, я остановился перед небольшой дверью. Приоткрыв ее, я увидел, что попал точно по назначению. Вон она, сцена, видна сбоку, к возвышению вели ступеньки, а за громадными шторами, свисающими по обоим краям сцены, виднелись ряды зрителей. Между прочим, теперь вместо секретаря райкома уже выступал директор комбината, как там бишь его, Летницкий.

Рядом со входом, скрытые от зала занавесом, стояли помощники руководства, ответственные за организационные моменты, двое мужчин и женщина. Они оглянулись на меня и ближайший мужчина зашипел:

— Сюда нельзя, гражданин, вы что, не видите, что здесь люди выступают? — и попытался вытолкнуть меня в коридор и закрыть дверь.

Но не тут-то было. Я оттолкнул его самого и взошел на сцену, прикидывая, где здесь может быть расположено взрывное устройство.

— Вы что себе позволяете? — возмущенно сказал мужчина, а его коллеги с осуждением посмотрели на меня.

Я опустился на пол и осмотрел сцену. Где-то здесь должно быть отверстие для того, чтобы пройти под сцену. Ну-ка, наверное, где-нибудь здесь, сбоку.

— Дмитрий Яковлевич, вызовите милицию, — сказала женщина. — Вы что не видите, он же пьяный.

Я поднял руку и негромко сказал им:

— Товарищи, я из администрации здания. Мне надо срочно проверить прочность сцены. Вот прямо немедленно.

Для того, чтобы залезть под сцену, пришлось вылезти со сцены в зал. На меня тут же обратили внимание, поскольку я появился у всех на виду. Лена тоже заметила меня и удивленно округлила глаза. Я увидел небольшую дверцу, ведущую под стену, тут же открыл ее и, согнувшись, полез внутрь. Времени на церемонии совсем не осталось.

Под сценой было пыльно и темно. Сквозь щели между досками проникал тусклый свет. Ну и как здесь найти взрывное устройство? Придется обойти все это пространство по периметру, а также заглянуть на сцену, может быть, тогда я найду то, что нужно. Само собой, надо глядеть под ноги, как бы ненароком не задеть взрывчатку. Собрание продолжилось, а Летницкий продолжил рассказывать о том, как строили комбинат и возводили ядерный реактор. История вышла интересной, я слушал ее краем уха и должен признаться, что строители завода и в самом деле совершили трудовой подвиг, с нуля создав за несколько лет атомную станцию среди уральских лесов и озер.

Но для того, чтобы эта история не оборвалась трагическим финалом, мне нужно было срочно найти бомбу под сценой. Я облазил все помещение, но так ничего и не обнаружил. Вот чертовщина, опять я промахнулся, что ли? Хотя нет, со снайпером я вполне себе угадал, значит не могу и ошибаться насчет взрыва.

Или чертов стрелок меня обманул на прощание? Меня все-таки тревожила мысль о том, что зачем ему было убивать директора комбината и других руководителей города, если их и так должны были взорвать? Или здесь все-таки таится нечто другое, то, что я упустил?

— Поскольку радиоактивные вещества, с которыми нам приходится работать, представляют угрозу для жизни и здоровья, нам следует уделять особое внимание безопасности трудящихся при проведении работ, — продолжал говорить директор. — Помимо того, что сами по себе уран и вырабатываемый на комбинате плутоний имеют опасное излучение, в настоящее время еще и возникла проблема захоронения ядерных отходов, накопившихся в большом количестве в процессе деятельности нашего атомного реактора А-1. Мы должны самыми быстрыми темпами создать хранилища для утилизации отходов, потому что если это не будет сделано в самое ближайшее время, завод и реактор могут подвергнуться угрозе полного разрушения. Вот какая задача стоит перед нами, товарищи, на самое ближайшее время! Вот чем над предстоит заняться незамедлительно, начиная с сегодняшнего дня.

Я замер под сценой, вслушиваясь в его слова. Что он сказал? Радиоактивные отходы? Ну конечно, они же еще не научились их утилизировать. Насколько я помню, эти отходы требуют особого режима хранения, их надо постоянно охлаждать, потому что из-за высокой радиоактивности их содержимое выделяет тепло. Если этого не делать, они вполне могут взорваться. Если при этом еще остановить подачу воды на реактор, то он тоже может взлететь на воздух.

Я вспомнил, что о чем-то подобном говорил Миркинов, когда разговаривал в Москве по телефону, в то время как я охранял его в собственной квартире. Ага, вот что значит задумал этот Койот!

Догадавшись, что под сценой нет никакого взрывного устройства, я со всей возможной скоростью полез обратно, то и дело стукаясь головой о балки и перекладины. Затем нашел дверцу и вылез наружу, весь пыльный и в паутине.

Не обращая внимания на глазеющих меня людей, я тут же выбежал из зала и в коридоре столкнулся с двумя милиционерами. Рядом с ними стоял насупленный Дмитрий Яковлевич.

— Вот он, тот самый нарушитель порядка, — пожаловался он, указывая на меня. — Чуть было не сорвал торжественное собрание, посвященное такому историческому событию!

— Документики ваши позвольте, гражданин, — сказал милиционер, оглядывая мой грязный наряд. — Пройдемте с нами.

Ну что же, вы мне тоже сейчас не помешаете, правоохранительные органы.

— Хорошо, — сказал я и отправился вместе с ними. — Мои документы остались в машине, на которой я сюда приехал. С собой у меня есть только направление на распределение. Вот, глядите.

Я показал милиционеру направление и он внимательно изучил его. Затем указал подбородком в сторону выхода.

— Пойдемте вместе с нами, будем составлять протокол.

Это все мне было только на руку. Мне бы только узнать, где находится реактор и складируются захоронения, а потом отобрать у милиционеров машину и отправиться туда. Еще бы только избавиться от назойливого Дмитрия Яковлевича, который семенил рядом с нами и подливал масла в огонь:

— А еще он забрался под сцену, чуть ли не вызвав ее обрушение и тем самым подвергнув опасности жизни руководства местной партийной организации, администрации комбината и военных. Понимаете, какой скандал мог бы случиться?

— Понимаем, гражданин, — ответил милиционер. — Пойдемте с нами, вы будете свидетелем.

Дмитрий Яковлевич немного обмяк, но возражать не посмел и отправился вместе с нами.

Я шел посреди двух милиционеров,как под конвоем, а сзади тащился мой жалобщик. Но в вестибюле нас встретила Лена. Она успела прибежать сюда из зала, пройдя более коротким путем. Ах, сейчас она была очень некстати. Лучше бы девушка осталась в зале.