Настораживала только излишняя худоба, чересчур прямая осанка, будто палку проглотил и жесткий пристальный взгляд серых глаз. Эге, а этот тип вовсе не так прост, как хочет казаться. Навидался я таких в своей жизни, мягко стелет, а потом жестко трахнет, когда спать ляжешь.

Но сейчас Зверь был ласковым и нежным. Соизволил встать, пожал нам руки, белозубо улыбнулся и указал на стулья перед своим огромным столом:

— Присаживайтесь, товарищи.

Мы уселись и он кивнул майору.

— Докладывайте по порядку,

Майор, имени которого я так, кстати, еще не узнал, откашлялся и сказал громким и командным голосом:

— Товарищ полковник, курсант Бутов прошел полный курс обучения и готов к прохождению итогового задания. Ждем ваших распоряжений.

Зверь глянул на меня и тут же показал клыки:

— Готов ли? Что-то он у тебя какой смурной сегодня. Эй, Бутов, с тобой все в порядке.

Я тоже откашлялся и заявил со всей возможной уверенностью:

— Готов, товарищ полковник. Готовее уже некуда. Созрел, как яблоко на ветке.

Майор снова кашлянул, напоминая мне, чтобы я не болтал лишнего, а затем признался:

— Сегодня, когда Волгин с ним приемы против кастета отрабатывал, чуток не рассчитал и задел по макушке. Бутов брякнулся без сознания, но затем пришел в себя. От медицинской помощи отказался, чувствует себя отлично, готов к выполнению задания.

Я кивнул и снова сказал:

— Я же говорю, готов к труду и обороне.

Зверь задумчиво поглядел на меня, помолчал, придвинул к себе толстую папку с документами, лежавшую на столе и перелистнул несколько листов с машинописными буквами. На столе у него, кстати, помимо чернильницы, металлических перьев и черного телефона без дискового набирателя, стояла настольная лампа с абажуром из бахромы, редкостная ретро-штучка.

— Готов, говоришь? — рассеянно повторил Зверь. — Смотри, что здесь про тебя сказано, малой. Психически устойчив. Политически подкован. Из семьи рабочих, как и полагается. Вернее, твои родители вообще неизвестны, потому что тебя воспитали в приюте для беспризорных, но условно указали, что ты из рабоче-крестьянской семьи. Так, дальше… Не боится вида крови и готов ее проливать. Испытание на скотобойне прошел успешно.

Ну, это да. Проливать кровь я никогда не боялся. Как и тот неведомый мне Бутов Миша, в тело которого я подселился.

— Физические данные на очень высоком уровне, намного превосходят возможности обычного человека и даже подготовленного бойца. В подростковом возрасте, впечатлившись славой «Железного Самсона» Александра Засса, занялся изометрической гимнастикой и начал развивать в себе умения циркового силача. Достиг в этом поприще невероятных успехов. Это правда, что ты можешь лошадь поднять, Миша?

Такие факты я о себе слышал впервые, но они заставили меня загореться энтузиазмом. Нехило, однако, мой предшественник тут подготовился. Я важно кивнул, стараясь сохранять спокойствие.

— Лошадь еще куда ни шло, мне бы теперь быка поднять.

— Ты же вроде поднимал на спор с товарищами, — весьма некстати напомнил майор. — Помнишь, тогда же, на скотобойне?

— Ах да, точно, я запамятовал, дурья моя башка, — спохватился я. — Теперь хочу на грудь ядро словить, как настоящий циркач.

Зверь переглянулся с майором и сказал:

— Ну, у нас на службе всякое случается. И ядра в нас летят, и снаряды, а пули больше всего. Тебе бы еще в себе непробиваемость железа развить, так вообще бы цены тебе не было. Ну, так ладно, вот тут еще сказано, что у тебя при таких недюжинных физических данных еще и неплохо варит котелок. Отличные математические способности, склонность к анализу и творческое мышление. В сложных ситуациях способен находить наилучшее решение предложенной задачи. Это значит, что ты умеешь с блеском выкручиваться из дерьма, понимаешь?

— Ну а чего, утонуть в дерьме — это мало кому понравится, — согласился я.

Зверь вздохнул и сделал пометку в моем досье.

— Здесь еще надо добавить, что курсант склонен к низкопробному юмору, который считает самым смешным на свете. Ну, да ладно. Сегодня у тебя первое испытание после шестимесячного обучения, Бутов. Пройдешь его, станешь агентом 13-го отдела Министерства госбезопасности СССР. Так называемый легендарный отдел возмездия. О нем даже сами сотрудники госбезопасности не знают. Ну, а если не пройдешь и ударишь в грязь лицом, тогда извиняй.

— Да ничего, я тогда в цирк пойду, устроюсь дрессировщиком, — весело сказал я. — Сила есть, ума не надо.

Майор закашлялся в очередной раз, а Зверь пристально посмотрел на меня, а его глаза превратились в узкие щелочки, как у приготовившегося к прыжку хищника.

— Ты чего это, курсант, забыл расписку, которую давал, придя сюда? В случае провала, поскольку ты слишком много знаешь, придется тебя списать. Шмякнуть, попросту говоря, как Кирсанов выражается. Ты об этом был предупрежден, так что не обессудь. Второго шанса у тебя не будет.

Сначала я подумал, что он шутит. Но потом пригляделся и понял, что нет. Все это правда. Зверь прекратил строить из себя пушистого и домашнего пуделя, а превратился в матерого волка с окровавленной пастью. Он и в самом деле готов меня прикончить, понял я, потому что знал, как выглядит человек, готовый хладнокровно убить другого человека. Я и сам видел такого у себя в зеркале. Там, в двадцать первом веке.

— Так, теперь о самом задании. Оно очень важное, — Зверь перестал сверлить меня колючим взглядом и поглядел на наручные часы. — Посвящу тебя вкратце, потому что времени мало. Олег Николаевич уже в курсе дела.

Майор кивнул, а я узнал, наконец, как его зовут.

— Скоро, курсант, всего через три дня, СССР должен официально объявить о создании у себя ядерного оружия, — сказал Зверь, поднимаясь со своего кресла и расхаживая по комнате, как и его высокий руководитель, Иосиф Джугашвили. Отмечу, кстати, что широкое и большое, в человеческий рост, единственное окно кабинета располагалось у него за спиной и от этого, когда он сидел, свет бил в глаза и было трудно разглядеть его лицо, зато ты перед ним оставался, как на ладони. Наверняка он намеренно так расположил стол. — Ты наверняка понимаешь, какой отклик это вызовет в международных кругах. Особенно сейчас, когда наши капиталистические противники полагают, будто наша атомная бомба будет готова только через два-три года.

Он испытующе поглядел на меня и я кивнул.

— Конечно, уж тогда-то они и обделаются.

Зверь вздохнул и поморщился. Затем продолжил:

— Однако, враждебные нам силы не дремлют и делают все, чтобы лишить нас этого сверх-оружия. По донесениям нашей разведки, для того чтобы сорвать наш атомный проект и нанести существенный вред обороноспособности нашей страны, в СССР направлен один из самых талантливых шпионов и диверсантов Запада. Он известен у нас под кодовым наименованием Койот. Есть примерное описание внешности, вот, полюбуйся.

Он пододвинул к себе со стола еще одну пухлую папку, раскрыл и достав оттуда рисунок, передал мне. Я поглядел на изображение усатого мужчины с вертикальными морщинами посреди лба и густыми насупленными бровями.

— Это ничего не значит, он наверняка любит карнавал и умеет менять внешность, — сказал я, возвращая карточку. — Впрочем, размер ушей и форму глаз я запомнил, их изменить сложно.

— Все верно, — ответил несколько удивленный Зверь. — Тебя должны были натренировать на цепкую память.

— И что нам делать с этим Койотом, если мы его увидим? — спросил я. — Посадить на цепь и показывать в зоологическом саду?

Майор опять смущенно прикрыл рот рукой, а Зверь грозно посмотрел на меня.

— Что значит посадить на цепь, курсант? Это и есть ваша цель. Вы должны списать Койота, что здесь непонятного? Он приготовился совершить серию диверсий на наших тайных объектах по разработке атомного оружия, значит мы должны предотвратить это, путем его уничтожения.

Внезапно я догадался, что это за отдел возмездия такой. Видимо, умерев там, в двадцать первом веке, я перенесся сюда, в 1950 год и угодил в тело местного разведчика, обучавшегося на курсах диверсантов. И попал в то самое место, где мои умения из будущего пригодились больше всего. В отдел М. От слова «мокрушники».