Тут-то он и понял, что она же все то время держала лишь маску. Как и то, что она пусть же до конца и сто из ста этим всем ничего так и не доказала ему, не подтвердила же и на словах, а лишь вновь же как-то так среагировала на какой-то из раздражителей, как и на детекторе лжи, будь то снова он сам и перед ней или ее же собственные мысли на то или иное, а может, и все сразу в ней, но и никак так же или нет не опровергла. И отступила же она от него тогда не просто так. Как и до этого же еще и хромала. И пахла пусть и через раз, но и как ее же крылья, кислым вином, обугленным влажным деревом с плесенью и сухими пылевыми бурями. А и тот же самый все красноречивый и неудивленный ее же собственный взгляд, брошенный ей на его же левую кисть, докинул еще немного углей. А там и веток. Со всей же и древесиной сразу. Влажной, не влажной – не так же и важно. Важно – что в его собственный адский костер злости. Ярости и гнева.
И вновь сжав же челюсти до скрипа, а зубы – до их собственного же какого-то стона и писка, а даже и визга, Влад еще сильнее сузил глаза и как-то утробно прорычал. И да, пусть ему все так же не было ни до кого дела. Верно. Больше же, чем и до себя же самого и любимого. Тоже верно. Но и предел же собственному идиотизму, беспринципности, беззаконности и вседозволенности у каждого должен был быть и свой! И если же эта девчонка что-то и заслужила, с его же понимания, и тут все как прежде, как и до, то точно не то, что испытывала весь этот год. Почти что уже и год. По его же все меркам и соизмеряя же все со своим отсутствием. Полгода же с небольшим. Но ведь и год. Больше же да, чем и нет. Ведь и все же в сторону большего округления идет. И что якобы же заслуживала по меркам все той же самой его любимой женщины. К которой же еще он и так удачно решил заскочить и уже же ведь направлялся пусть и до столкновения же с самой Софией, но и как в его же процессе, так и после же не изменился во мнении, как и в этом же самом желании, а даже и, наоборот, еще же больше загорелся и возгорелся ими. Больше, чем же и как уже полностью вернулся после долгой прогулки в родные пенаты. К уже же наверняка и собравшимся ради него и даже уже наверняка и заждавшимся его же и в их квартире. Чтобы лишь только броситься с ответными и взаимными объятия к родным людям. Которые если вдруг не задушат его первыми – он сделает это легко за них и сам. А хотя бы и за такой же тотальный недосмотр. В том числе! Ведь и ладно же он опять же, да его еще и не было же с ней, но они. Куда и за кем смотрели они? И какого же черта надо было так печься и прятать ее от него, чтобы по итогу же все просрать пусть еще пока и не всех, не спрятав же ее вообще от всего? И всех. Да хоть и от той же все самой, как от себя же, как девчонки же самой! И от кого опять-таки следовало, на самом деле-то, прятать? Заслужил ли он этого? А заслужила ли она?
– Вовремя же я вернулся… – фыркнул Влад и, сняв рюкзак с плеч, изъял из его первого отделения, шаркнув весьма громко перед этим его черной молнией, черный зонт в таком же тканевом чехле на липучке. – Мелкий дождь и я люблю, но и чуть больше же – когда он все же за окном, а ты же еще явно в скором времени домой не соберешься, как и не доберешься… А он ведь и вполне же может превратиться уже в ливень к тому моменту как… – и вернув тут же ручную кладь за спину и на плечи, передал предмет защиты от непогоды девушке. – Считай же, что это компенсация и лишь как бонус: возможность отдать, но и только чтобы встретиться снова. И лети по своим делам, светлячок-тень! Я ведь и так тебя уже чересчур задержал… А мне и своих заданий в качестве грехов и пороков на душе хватает… А уж и тем более «суицидников с суицидницами». Звучит же как… да? Будто «умники и умницы». Будто! Скорее же как антоним и… апофеоз. Всех и всего мне хватает, в общем! Чтобы еще и подсаживать к ним твоих… Был рад познакомиться… София!
– И я… – кивнула брюнетка, продолжая держать в руках нераскрытый зонт и смотреть на него, утопая как и в дожде в собственных же мыслях. И так и не проводив его, уже обошедшего ее и двинувшего же по своему маршруту, не то что и разворотом тела с головой, а и просто же взглядом.
И пусть же он последнее слово за собой не оставил, но зато оставил свое чувство – шок. С чем пришел – с тем и ушел, как говорится. Вот только и не забрал, как и в себе. И пусть и скрутил же тем самым еще бо́льшие кольца горки, не хуже и все той же самой змеи, побрасывая и опуская без какого-либо просчета, но и расчета, пусть и до срыва же дыхания и тошноты, но и как-то же все же по-доброму, что ли. Без зла, во всяком же случае. И не со зла. Просто как умел и умеет же это делать – доводить и выводить же на те же самые все чувства, как и эмоции с ощущениями. Специфически, но и оттого и не менее индивидуально. По-своему же. И как никогда живо.
Может, и впрямь он не такой плохой, каким хочет показаться? И, видимо же, еще и быть, периодически же выставляясь и подставляясь им под тех же все, кто и таковым же его считают и хотят видеть, выставить, вместо и того же чтобы выгородить. А он и не соответствуя же как конкретно же в этом разрезе, так и в принципе же ничьим ожиданиям, одновременно и соответствует им. Не выжидая же просто когда и кто-то из хорошего вдруг станет плохим. А наоборот, уже будучи и являясь: из плохого – хорошим. И может, это как раз таки и правильно? Как и неправильно же одновременно. Собственно, как и все то же ведь черное с белым и белое с черным. Без целости и определенности. Как и какой-либо однозначности. По крайней мере, для нее – это было так. И так же ведь – не-правильно. Сама же сначала серчала и фырчала на него, а потом и, подумав и подсмотрев, привыкла. Все же люди разные и к каждому нужен свой подход. А уж что говорить о существах. Тем более – смесях.
И улыбнувшись наконец слегка и мягко, как и выйдя же из транса собственных мыслей, полностью удостоверившись и удовлетворившись ими, как и собственным же после них выводом и итогом же на момент, уголками губ она все-таки раскрыла зонт, прибрав же его чехол сразу в правый передний карман куртки, придержав же и зажав зонт в то же самое время меж все того же самого плеча и головы, так как левый и левая же были уже заняты друг другом, и только же хотела его за него, как и за сам же зонт ответно поблагодарить, как и вдруг же для себя заметила, что он уже и исчез.
Тут же быстро развернувшись на пятках в противоположную от себя сторону, София лишь мельком поймала взглядом его еще удаляющийся пока серый силуэт. Единственный и светло-серый среди же всех темных и темно-серых. Пусть и на деле же как виде все было и совсем наоборот. И он же этого никогда не признает. Разве и только что про себя. И когда-нибудь. Но она же уже видела все так и внешне. Как и его же крепкую спину с рюкзаком и мельтешащие меж луж худые и длинные ноги. Выделив же таким образом и буквально его из всех же пусть и не полых фигур, но и достаточно же безликих силуэтов.
Еще бы немного и пройдя же чуть дальше, как и она бы сама простояв же с собой и чуть дольше, и он бы совсем уже затерялся в их толпе. Как и вовсе же удалился. Но девушка все-таки успела позвать его – громко и по имени. Хоть уже и не надеясь особо на положительный результат, ведь он мог и наушники всунуть же в уши или как и вначале да и как она же сама и вот только что буквально уйти глубоко в себя и свои мысли. Но парень ее услышал и, тут же остановившись, как в замедленной съемке повернулся к ней с широкой улыбкой на губах, не тонко таким образом намекая, и вообще же ни разу не намекая, а еще же даже и признавая за ней и нее же саму сам как факт то, что она же сама теперь с него не слезет, ведь не сможет же просто без него. София же на это, как и на этого же самого недоГринча, просто закатила глаза и промолчала – слишком уж много чести для него одного и за раз. Так еще же и от нее одной.
