– То-то я и букетов-то не разглядел! – Нахмурился рыжий, продолжая смотреть на нее как на дуру. Но скорее даже все еще пытаясь выловить в ней и что-то же похожее на понимание или знание. На перестраховку, в конце концов. Что-то, что хотя бы и отдаленно бы напомнило ему и ее же уже интерес от заключения договора-сделки с дьяволом, похожее бы на и ту же самую все метку. В первую же очередь от одной из сторон – главной и предлагающей. Что и, как правило же, обусловило бы ее же и выигрыш, ведь если бы он не выполнил и проговорился, она бы его по ней нашла и точно бы убила. Если бы вдруг не смогла и ей же самой. Но нет! Как ничего не было, так и до сих пор же не появилось. И вот тут уже у него засуетились эмоции в глазах, встречаясь и ударяясь чуть ли и не лбами, варьируясь от горя и шока до шока же, но и уже от радости. Которая бывает у него, и он же это прекрасно знал по себе же, редко и только лишь при выигрыше, везении в карты. В тот же его и любимый покер. И, как в случае же все еще его же, еще и при козыре в рукаве, где как раз и дурак же не он. Дашь на дашь, как говорится: она взяла от него, он – от нее. Все чин по чину. И как бонус она же этого еще и не знала. Мелочь, а и вдвойне-то как приятно. – Все в ее комнату тем самым презентом перетащила? Или уже брезентом?!

– Владик-Владик… Вла-а-адик… – улыбнулась ему темноволосая как еще же и маленькому и ничего не понимающему ребенку, касаясь уже его лица и своей же левой рукой. Тут же пресекая и его попытку вырваться, зафиксировав его же и лицом к лицу с собой же жесткой правой хваткой и за подбородок. Начиная меж тем уже и закручивать, а там и подтапливать энергетически, переходя пылевой бурей и сразу же в зыбучие пески. – Хорошая попытка! Ведь где б, как не здесь и сейчас твой… как ты там выразился… талант… бы пригодился, правда? Дома, чай, не так много цветочков-то с землей русской… Особо-то и не разгуляешься… Негде. Но и здесь же тебе тоже ничего не светит… Не обольщайся! Как в принципе, да так и… Не из-за тебя же и все это было убрано! Ведь и изначально-то ничего этого, как и в этом же, не было… Но и какая разница ведь, правда? Не именно же поэтому ты и задушить-то меня в ответ никак не можешь. Как и в принципе же – хоть как-то и взять… Ничего ведь не взрастет и не прорастет… Как и не закопает! Да и чего там далеко ходить – ты и выбраться-то хотя бы еще из моей же хватки не можешь… Будучи и не столько же уже уставше-побитым, сколько ведь еще и не совсем идиотом, чтобы со шпагой-зубочисткой и на танк-то переть! А в данном же конкретном случае – и землей же против воздуха. Такие себе «каменцы», согласна… Но воздух же все же бьет землю! Хотя бы и потому что все вокруг нас – воздух. А уже и потом то, на что я сама и лишь могу влиять, как и им же самим после, влиять уже и на все. И всех. Как сгущать, да так и разряжать… Тонко и только же лишь чувствуя трепыхание мысли против него, как и в сторону же собственной энергии… Знаю же ведь и заранее и когда же на них только лишь хотят, не идут, и держу же ими как в вакууме или клетке, капкане, не позволяя пользоваться ничем своим… А уж и тем более крыльями! Которые я… так… к слову… и сломать же легко и просто могу. Не позволив же и вновь их срегенерировать до полного же выхода – хотя бы и из них самих, а там и из тела… Этому тебя в «каменцах» не учили? А меня вот учили… По всему же и всем! И наученная же таким же тяжким опытом вроде тебя, своего же сына… и ее… я куда меньше теперь палюсь, но куда больше и делаю. Мое количество же ранее сменилось таким же недурным, но уже и качеством сейчас… Стала бы я ей цветы носить, ага, конечно! Разве что… на могилу. Но и все же еще впереди… Есть нечто другое. Но и на манер. Ты почти угадал… Осталось: найти! – Затем схватила его за горло, поднялась сама, следом и его, и вышла же с его телом, буквально и неся же его перед собой, на свой белый пластиковый застекленный балкон с серым бетонным полом, заложенным поверху темно-серыми досками. И вынеся же его совсем из квартиры, тут же и перекинула за порог. – Но это уже… совсем другая история… и в другой же раз. С тебя на сегодня хватит… Как и с меня! Состаришься ведь – будешь много знать. Хоть и так ведь уже поржавел… наш ржа-а-авый… папе «привет»!

И как только закончила говорить – тут же и откинула его чуть от себя и резко же опустила воздухом вниз. В сторону же небольшого палисадника с низкими кустами, высокими деревьями и средней уже и по размеру клумбой с ограждением же в виде небольшого забора из темно-зеленых досок, разбитой рядом с ними и под окнами же дома самими жильцами. В которой были, казалось, все возможные да и не цветы: от герани и пионов до бархатцев и петуний. Но вот чего среди них точно не было – так это собственного же травяного сбора Влада. Который же так и прыскал из него не только и всеми же цветами и не радуги, но еще и всеми же его запахами, варьируясь от злости к ярости, проходя через гнев, и возвращаясь же обратно, из всех же его пор. И ведь благо же, что его не было – был бы уже и явный перебор. Но вот и как раз таки это волновало, как и заботило его сейчас куда меньше, чем все и то же приземление. Но хотя бы и здесь была уже его земля. Что и можно же было почти сказать: «И в этом, как и в этот же раз, Роза неподрасчитала, просто не зная». Но и почти – ведь она знала. Почему же тогда не поскупилась и не швырнула его в сторону дороги, что проходила же рядом с «зеленым миром», выбрав конкретно же это место? Потому что и в конкретно же это время года зеленые насаждения сами, как и парень же сам в дальнейшем – как и поймет же это так же, находились еще в мерзлой и довольно-таки промерзшей, и пусть же как и прежде живой, но еще и не достаточно же проснувшейся от зимней спячки весенней земле!

– Ебаная сука… Ебучий случай! – Вошел домой парень, рыча все это и не только себе же под нос и отряхиваясь еще параллельно от земли и веток с листвой. Быстро и по возможности очистил, как и так же оттер кое-как и как мог на момент своими же руками свой верх, так же резко привел в более-менее порядок и низ и, потоптавшись в уже не белых, а даже и каких-то грязно-серо-коричневых кроссовках по черному же ковру при входе, дабы уже сейчас сбить с них хоть какую-то улицу и пусть пока только с подошв, решив помыть их все же после, а лучше и даже выкинуть или сжечь, сбросил их с ног, но и не стал убирать их далеко и глубоко на свое место и полку в тумбу из темного дерева, чтобы помнить. – Ну ничего… Мы еще полетаем с тобой… Ты у меня полетаешь!

Скинув следом свою серую жилетку на вешалку, перед этим ненадолго сняв и рюкзак, и, расправив полы такого же цвета кофты до этого бывшей под ней, накинул последний уже на нее, закатав ее рукава до локтей, и прошел внутрь квартиры сразу же направляясь к лестнице на второй этаж. Но был вовремя остановлен появившимся перед ним и перегородившим тем самым ему путь наверх Егором. Одетым в черную кофту с вырезом до линии и чуть ниже ключиц. Являющим никак не прикрыто, а даже и как раз таки, наоборот, открыто-выпячивающе, за счет широких и подкачанных плеч и груди, миру и всем же в нем живущим толстую черную короткую цепь на шее. С черным же стальным ключом-подвеской на ней на головке которого была вырезана шахматная фигура «король» с гравировкой же сзади: А. Как первая буква имени главы их семьи. И как у каждого же из братьев – будь та на зажигалке или крыле. С подвернутыми же, как и у первого рукавами, оставляющими открыто и в свободном ниспадении браслет, как уже и у всех парней на его же левой руке, только уже из черных, черно-белых и черно-серых бусин и с тремя же керамическими крыльями: полностью черным и с гравировкой сзади: Ж, черным с тонкой белой стальной нитью по контуру перьев и гравировкой: В и черно-серым соответственно с гравировкой: Н.