— И кто же ей помог выкарабкаться из депрессии? Это были вы?

— Это была она сама.

— Не представляю, как она нашла в себе силы и мужество отпустить все это, — говорила я со стеклянными глазами. Смотрела в черное окно и видела что-то свое. — Преодолеть депрессию, потеряв ребенка…

— Она смогла. И я ею горжусь. Семейка не из робких, как я уже говорила. Отчасти Роза сама взяла себя за зад. Отчасти я ей помогла своей поддержкой. Но больше всего сделал муж моей сестры — именно он вернул ей вкус жизни.

— То есть… спасла любовь?

— Именно так. Он просто оставлял ей живые цветы под дверью. И уходил. Она их не брала. Под домом скопилось множество вазонов с фиалками, тюльпанами, ромашками… Да каких там только цветов не было. Я ей даже в некотором роде завидовала. Хотя завидовать там было нечему, конечно. Такой ужасной участи врагу не пожелаешь.

— Это точно, — кивнула я задумчиво. — И чем же все закончилось?

— Муж Розы стал высаживать все эти цветы вокруг их дома. Старательно ухаживать за всей этой красотой и покупать все новые и новые растения. Особенно розы.

— Розы для Розы.

— Точно. Розы для Розы… — вздохнула моя попутчица. — В компании не стали ждать, пока она вернется в тонус. Просто разорвали контракт. Да и сестра бы все равно не смогла работать на прежнем месте после такого. А вот цветы ее радовали. Много… очень много различных цветов. Особенно розы.

— И они открыли магазинчик?

— Да. Скрепили союз общим делом. И этот бизнес — он, понимаешь… Он от души. Роза делает все с душой. И это дарит ей силы. Надо обязательно делать то, что приносит тебе радость. Найти "свое" дело и делать его с максимальной отдачей. А самое главное — с любимым человеком, который тебя ценит. Который тебя понимает и не оставил в тяжелой ситуации. С человеком, готовым пойти за тобой на край света. Да хоть на самое дно — чтобы потом тебя оттуда вытащить… И сделать еще лучше, еще счастливее, чем ты была до этого.

Я слушала и боролась с желанием расплакаться. Настолько пронзительна была эта история для меня в тот момент.

— Ваш рассказ меня очень впечатлил. Пожалуй, когда буду в Канзасе, то обязательно схожу в магазин вашей сестры. Просто чтобы ее увидеть. Потому что такие истории — они как источник вдохновения. Не правда ли?

— Конечно, голубушка. Конечно, — прижала она меня к себе и стала тереть плечо ладонью. Понимала, что я растрогалась и хочется плакать. — Только Роза сейчас в декрете. Вместо нее работают наемные ребята.

— Она…

— Да. Беременна опять. Не побоялась. Не позволила страхам сковать ее по рукам и ногам. Моя Роза верит в лучшее. Она уверена, что в этот раз все будет иначе. Ведь молния дважды не бьет в одно место.

— Хм… И то правда, — вытерла я нос платочком. — Молния дважды не бьет в одно место.

— Не надо ставить крест на том, что сделало больно когда-то. Проблема с мужчиной — дай ему еще один шанс. Проблема с детьми — возьми тайм-аут и попробуй со свежими силами. А если не можешь — всегда есть обездоленные малыши, от которых отвернулся мир… Подумай об этом. Не дай послеродовому синдрому разрушить твою жизнь окончательно. Борись. Будь сильной. У тебя получится.

Камилла

Мне очень повезло, что я встретила ту женщину.

Она меня приободрила. Как-то так вышло, что без слов догадалась о моей проблеме. И ее история идеально подошла для исцеления — как будто недостающий пазл. Его как раз не хватало, чтобы заполнить пробел внутри меня. Чтобы механизм опять заработал и стал двигать меня вперед, а не назад. Чтобы я наконец не боялась смотреть за горизонт, не пятилась обратно, потупив взор себе под ноги. Если другие люди с этим справились, то справлюсь и я.

Когда я узнала, что беременна от Марса, было уже слишком поздно. Я ничего ему не сказала, он был осужден за то, чего не делал. Сел в тюрьму, так и не узнав, что внутри меня развивалась жизнь. Она была зачата им, не Джошем. Наш общий плод, который мог стать ребенком. Какими бы ни были обстоятельства зачатия, это мое дитя. Оно шевелилось, двигалось, видело сны и бодрствовало. Его сердце билось у меня в утробе, я понимала, что стану матерью. Пусть даже ничего не расскажу ему о родах, о ребенке, об общем сыне. Я готовилась морально к тому, что ребенок будет числиться за мужем. Не за моим первым партнером.

Родные были уверены, что с Марсом мы не спали. Я всем говорила, что это была лишь попытка. Покушением на насилие. Только Джош знал всю правду. Но он не предполагал, что я забеременею. Я об этом как-то совсем не подумала. Казалось, что вероятность такого шанса ничтожно мала: мы не жили с Марселем гражданским браком, это случилось только единожды, и мне казалось, что он предохранялся. У него точно был презерватив. Но видимо, что-то пошло не так.

И я получила то, что получила — беременность. Которая закончилась печально. Наш ребенок умер. Вдали от моего дома, в незнакомой больнице, где я никого не знала. Чужие люди, другой штат. Так решил мой муж. Он сказал, что так будет лучше для всех. Он гарантировал безопасность родов, обещал, что там меня ждут лучшие врачи страны, что это закрытый объект и лучшее оборудование, которое только можно найти.

Я была уверена, что уеду с едва заметным животом, а вернусь уже с ребенком. Но вернулась я с пустотой. Неделю назад была наполнена жизнью, а теперь меня заполняла депрессия.

Как так могло произойти, что малыш погиб? Я отказывалась в это верить, просто отказывалась. Все ведь шло так хорошо, никаких пороков, никаких отклонений от нормы. Мне было плевать, кто отец этого чуда — главное, что это мой сын, мой ребенок, мое любимое дитя!

И когда у меня жизнь все это вдруг отняла, я стала очень злой. Меня это озлобило, раздраконило. Я не хотела, не могла, не собиралась. Все теряло смысл. Я просто дрейфовала, вместо того чтобы плыть. Я держалась на плаву за счет стараний Джоша. Но это больше походило на поддержку коматозницы. Как будто я в коме, ни на что не реагирую — просто лежу в своей кровати, не шевеля зрачками. Так проходят дни, недели, месяцы.

Вокруг все думали, что мне стыдно из-за Марса. А на деле я страдала от утраты. Не понимаю, как мой отчим мог смириться с потерей сына. С тем, что его больше нет — его прежнего мальчика, его крови, его по факту копии, только моложе. Бизнес и политика казались для Дмитрия важнее, чем спасение сына от тюрьмы. От ямы. От заката.

А когда у меня отняли самое дорогое, то я просто закончилась как мать. Иссякла как человек. Исчезла как женщина. И увяла как живое существо. Мне уже ни за что не было стыдно. Я только озлобилась на мир. И на Марселя — за то, что он это сделал со мной. Наградил ребенком, чтобы тот меня оставил, так и не пожив.

Все было именно так, как рассказывала та женщина. Из автобуса.

Я обвинила отца погибшего ребенка во всех своих болях, всех своих потерях. Я не хотела, чтобы он когда-либо говорил со мной, чтобы возвращался из тюрьмы. При виде его или даже при упоминании этого человека я сразу же думала о том дне — когда Джош сказал, что ребенок не плачет, не кричит. Он родился мертвым. Его больше нет.

Зачем он так жестоко со мной поступил — зачем? Сам того не понимая, Марс сделал мою жизнь ужасной. Хотя на деле не был виноват.

Кто же тогда убил малыша? Как это могло произойти? Как? Почему?

— Желаю удачи, — помахала мне попутчица рукой. — Роза иногда навещает магазинчик, так что могу ей позвонить — вдруг она на месте, вы могли бы с ней пообщаться!

— Спасибо, не стоит! — ответила я громко, перекрикивая гул моторов на проспекте. — Вы мне и так очень здорово помогли!

— Пускай ваша дорога увенчается успехом! Куда бы вы ни ехали — пусть это принесет вам облегчение!

— Спасибо!

Она уехала.

Я отправилась на вокзал, чтобы купить там билет до Бисмарка. Оттуда до городка, где живет Робби — три часа езды. Конечно, мне придется проехать еще три штата, включая Небраску и Южную Дакоту, но я знала, что меня ждет. Кроме того, смена обстановки пойдет на пользу. Здесь я далеко от дома, меня никто не знает, никто не схватит за руку, не испортит мне настроение.