— Свадьба состоится, — раздалось в моей голове, и я сделала очередную затяжку.

— Перестань сплетничать.

Альберт материализовался и посмотрел вдаль. Его глаза бледны, а взгляд затуманен. Ку́ды — водяные духи и водятся в основном в Сибири или Иркутской области. У моего ку́да стеклянные глаза и крючковатый нос, худощавое телосложение. Из доспехов на нем только кольчуга, он хорош в стрельбе из лука, но я предпочитаю сражаться мечом. Раз в год я устраиваю ему подношение в виде девственницы-шамана. Я не знаю, сколько ему лет и я не первая, кому он служит. Он не самый сильный, но с подобной преданностью мне ещё не приходилось сталкиваться. Ему нравится наблюдать за людьми, выражение его лица меняется, будто воспоминания теребят естество. Человек давно умер в нем от бесконечных перерождений и страданий. Духи — это души умерших людей. Те, кто погибли на чужбине, безвинно убитые или не погребённые по обычаям своих предков. Они заложники нашего мира. Благодаря своим духам мы научились исцелять. Этот дар ценится и по сей день. Но в войне, развязавшейся магами, нас, как собак, отлавливали и принуждали к лечению. А ещё, мы более выносливы, чем маги, но слабее чародеев. По крайней мере, так было в недалеком прошлом. Жизнь, протекающая в умиротворении, изнежила последних.

Маги сильны в заклинаниях и зельях. Они создают проклятья, оружия, талисманы и прочее. Некоторые из них могут предсказывать будущее, мы называем их звездочетами. Чародеи управляют демонами — чем сильнее чародей, тем больше у него демонов. Но подчинить себе даже одного не так-то просто. На это уходят годы тренировок. С детства чародея готовят к слиянию с демоном — у ребенка всего одна попытка или смерть от того, кто должен был бы стать его слугой.

Люди на подсознательном уровне чувствуют в нас угрозу. Будучи маленькой девочкой, дети издевались и не принимали меня. Дети шаманов с рождения видят и слышат духов и, считая это нормальным, я делилась впечатлениями со сверстниками. Человеческая жестокость, познанная ещё в детстве, не сопоставима ни с какой другой. В девятилетнем возрасте меня подобрали с улицы и увезли учиться в Россию с другими подростками. Как оказалось, нам просто не хватило мест в лагере моей родной страны и тридцать пять девочек-японок прибыли в Байкальск. Отдаленно и безопасно. Люди не догадаются, чему здесь обучают. Помимо нас были и другие ребята, всего насчитывалось около двухсот, но не все дожили до выпуска. Нам вбивали в головы кто мы и каковы наши обязанности: мы живём, чтобы служить чародеям и заботиться о благосостоянии мира Трех Союзов (читайте — чародеев). Были те, у кого возникали вопросы по подобной иерархии, и я понятия не имею, что с ними стало. После сдачи выпускного экзамена нас покупали. Меня, в возрасте двадцати двух лет, приобрели для сына архонта, и с тех пор один день сменяется другим в особняке на Фонтанке.

Я закурила второй раз.

Ребёнком тебе легче адаптироваться к менталитету и условиям чужой страны. Тем более, если в своей собственной ты считался изгоем. Мне нечего было терять, я не знала даже кто мои родители. У шамана, рожденного от чародея, имеется на теле родимое пятно. Подобное символизирует о принадлежности к более сильной ветви шаманов по праву рождения. Считается, что такой шаман способнее. Таких детей мало и их готовят отдельно. Я — одна из них.

Сколько себя помню, я всегда жила на улице. Помимо образования Россия дала мне цель и крышу над головой. Мне никогда не хотелось узнать, кто мои родители. Достаточно того, что от отца мне достался рост метр 64, тогда как единицы японок с горем пополам достигают метра 60. Я подозреваю, что отец был другой национальности — от него мне также достались широкие плечи и слегка курносый нос.

Стук по стеклу пассажирского сидения вырвал из размышлений. По инерции рука потянулась к катане. Нападения в наше время не редкость. Конечно, мало кто из мира Трех Союзов вздумает напасть на машину наследника средь бело дня, но осторожность превыше всего. Снова стук. Будь то Евгений, он без слов сел бы на заднее сидение. Немного припустила стекло и передо мной лицо телохранителя одного из друзей моего хозяина.

— Открывай, Хитоми, на улице страшный холод!

Я убрала руку с сирасаи и расслабилась. Егора я знаю несколько лет — хороший и добрый парень. Он подсел ко мне, отряхнул от грязи ботинки и закрыл дверь.

— Ты превращаешься в параноика, — пошутил он. — Что, твой на занятиях? А как же подготовка к банкету?

Сегодня на званом ужине официально объявят о помолвке. Уже давно Евгений оттягивал сей ненавистный момент, но две недели назад отец поставил перед фактом — свадьбе быть. С того вечера нет покоя в доме Демоновых. Бесконечные столкновения и препирания не позволяли расслабиться даже слугам.

Я снова закурила. Дело в том, что Евгению не по душе запах сигарет и мне приходилось балансировать между желанием хозяина дышать чистым воздухом и потребностью своего духа.

— Должен скоро вернуться, так что не задерживайся. А что до банкета — он состоится.

— Приедут все?

Мне чужды сплетни и обсуждения моих хозяев. Зная, кому я служу, мой рот всегда на замке. Я — немой свидетель издерганных отношений и бесконечных ссор архонта и наследника. Мои уши столько раз слышали приказы об убийствах и пытках, глаза ни раз видели чужие слёзы и страдания, а руки, мои руки, обагрены кровью и запах пороха никогда не выветрится из памяти, а катана навсегда запомнила лица убитых.

Егор говорил и говорил, но я не слушала.

Власть, сосредоточенная в одних руках, рано или поздно губит. К ней привыкают и забывают, кто её дал и для чего. Тебя преследует навязчивая идея — твоё господство хотят пошатнуть, и ты начинаешь уничтожать всех, кто смеет зароптать.

Евгений вышел через полчаса. К тому времени Егор ушел, оставив после себя пару листьев на коврике.

Мой хозяин пожелал увидеть Анастасию Викторовну, и мы заехали к ней. Здесь уже моё присутствие являлось необходимостью.

Если можно так назвать, то эта юная чародейка считалась его девушкой, они встречались два месяца, и она пребывала на вершине влюбленности. Из небогатой семьи, девочка не получила должного образования и тернистая дорога вела её не в высшее общество, а на работу какой-нибудь миленькой наставницей. На подобную связь окружение Евгения смотрело с нисхождением — все знали, чей он жених. И только сама Анастасия с родителями лелеяли мечту о роскошной жизни. Нельзя обвинять её в расчетливости. Двадцать лет — прекрасный возраст для мечтаний, возведения воздушных замков.

Когда Евгений зашёл в гостиную, Анастасия Викторовна уже обо всем знала. Лицо её, увлажнённое слезами, раскраснелось и опухло. Она бросилась ему на шею как в лучших романах и зарыдала. Мне кажется, даже она осознавала, что их встреча — последняя. Больше не будет ночных катаний на машине, сидений на крышах и походов в рестораны.

Чародейка порывисто целовала щеки, губы. Евгений гладил её по подрагивающим плечам и давал выплеснуть эмоции. В конце концов, Анастасия положила голову на грудь и прикрыла глаза. В этот момент что-то в ней надломилось, но он даже не заметил. Возможно, рухнувшие надежды или втоптанная в грязь юношеская любовь.

Слова были лишними. Он никогда ничего не обещал, она сама согласилась на связь.

Тяжелое прощание утомляло Евгения — он и так сделал слишком много. Видя его скучающий взгляд, она все равно не разжимала рук. Вспомнит ли он о ней? Приедет ли хоть раз ещё, подвергнув тем самым себя порицанию общества? Иногда мужчины совершают подвиги, но не ради таких.

Наконец, Анастасия Викторовна отступила. Мой хозяин коснулся её губ, лба и вышел.

Я вытащила из куртки конверт с деньгами и положила перед ней на стол. Евгений более, чем щедр. Суммы хватит как минимум на полгода безбедного существования, а если постараться — на год. Подобным жестом мой хозяин выражал сожаление и заглаживал вину.

— Он женится на ней?

Вопрос застал врасплох. Анастасия Викторовна обращалась ко мне впервые. Она покусывала нижнюю губу, а в глазах теплилась надежда.