Пробуждение происходит плавно, но Матвей выглядит слегка подавленным и злым. Еще бы, он проиграл спор. Да еще и уснул на плече у Саши, который явно не оставил это без внимания. Резко выпрямившись и отлипнув от соседа, Корецкий с неохотой потирает глаза и чувствует привычный прилив энергии. Обычно, после невыносимой ломки и борьбы со сном, когда приступ кончается, в него очень быстро возвращается энергия и даже прибавляется излишек, словно его подзарядили на дополнительных 50%. Но вместе с этим какое-то время его обычно сопровождает какое-то дополнительное неприятное чувство, будто его телом управлял кто-то другой, а он сопротивлялся всем своим сознанием.

И, конечно же, Матвей не был бы собой, если бы даже после этого мини-инцидента не стал спорить со всеми свидетелями. Единственной, кто сразу же сдался, неуверенный в своей правоте, оказалась Лиля. Инга была готова собственноручно завязать Матвею руки и ноги и на своих же плечах понести его со скоростью света к врачу, но не знала, куда, да и было поздно. А Саша пытался разрешить возникший конфликт без рукоприкладства. Они с Ингой словно играли в хорошего-плохого копа, а подозреваемым был Матвей.

— Просто выбранный тобой фильм скучный и я уже смотрел все части! — оправдывался Матвей. Инга резко двинулась в его сторону, но Саша остановил девушку и она села обратно к Лиле, но уже с другой стороны дивана.

— Хорошо.

— Что? — Инга была недовольна тем, что и Саша сдался.

— Этот случай не слишком очевиден, — Саша разводит руками по сторонам и пожимает плечами, — будет и убедительнее вариант.

— Если вам повезет! — бормочет Матвей и фыркает, все еще уверенный в своей правоте.

Втроем с Ингой и Лилей, они возвращаются в библиотеку. Еще даже не вечер, а каких-то четыре-пять часов, но уже так темно, словно глубокая ночь. Путь освещают только редкие фонари. Снег под твердой подошвой обуви хрустит, как хлопья под зубами. Хрум-хрум. Матвей не замечает, как вновь погружается в сон, но чувствует, будто плывёт в огромной тарелке с молоком и хлопьями, и качается из стороны в сторону. Опять клонит в сон. Инга и Лиля идут спереди и не подозревают, что друг вновь погрузился в полусон. Только когда он вырывается вперед, протискнувшись между ними и резко выпрямляется, Инга что-то замечает, но не до конца уверена в своих подозрениях — ведь он так нормально двигался. А вот Лиля видела его выражение лица — такое, словно Матвей не спал вторые сутки.

И он правда почти не спит — когда наступает нормальное, общепринятое время для сна, Матвей бродит по огромному зданию, по своей временной комнате, или по лестнице, иногда даже по крыше, если не совсем холодно, но чаще всего тихонько прокрадывается на кухню. Его сон обрывчатый, но Матвей никому не рассказывает об этом, — два или три часа он спит, а затем просыпается, с чувством, будто энергии в нем хватит на целый день. Но уже спустя примерно такое же время он возвращается в комнату и вновь ложится спать. И сны, они то ли тревожные, то ли нелепые, и все происходит в одной и той же локации, где он спит. Словно сны переплелись с реальностью и пытаются запутать его. Он уже не уверен, что происходило в действительности, а что было всего лишь создано больным воображением его головы. Просыпается Матвей без возможности двинуться примерно несколько минут, и это самое мучительное испытание. Сперва он, как и следует ожидать, пытался справиться со всем этим сам, но тело вновь не слушалось его — парня будто по ногам и рукам привязали к кровати, и он лежал, не способный даже пальцем шевельнуть. Но самое ужасное — Матвей пытался звать на помощь, да, и в полусне ему казалось вполне рациональным решением звать кого угодно — Ингу, Лилю, даже Сашу. Последнего особенно — почему-то казалось, что он нуждается в Саше больше всего. Может, потому что он ему доверяет?

Но когда все конечности снова приходят в годность, а пелена сна окончательно спадает, все прежние мысли кажутся глупыми и неуместными. Доверие… что за бред? Матвей мотает резко головой, пытаясь выбросить из головы все ненужное, и натягивает на уши наушники. Музыка помогает на время отвлечься. Но даже она не спасает от его недуга.

Очередной раз приходится в совсем неподходящий момент, в самый канун нового года, когда ребята собираются, чтобы разукрасить общежитие к предстоящему празднику. Как назло, по самой распространенной привычке, вся возня начинается рано утром и распространяется на весь день. А именно днем, как заметил про себя парень, и происходят эти внезапные приступы. И как назло на один из них он попадается в глаза самому нежеланному свидетелю.

— Прием-прием, земля вызывает? — перед глазами маячит знакомая до боли физиономия, но Матвей реагирует с опозданием. Их заставили отправиться за продуктами в ближайший магазин, и по иронии судьбы Матвея «заморозило» прямо у холодильника с молочными продуктами. Антон за пару минут разобрался со всем списком, который написала им Женя, а вот Матвей как застыл у холодильника, так и остался там стоять, пытаясь перебороть приступ. По изображению перед глазами словно прошлись инструментом «блюр» из фотошопа, он вроде бы видел, что перед ним, но не мог нормально соображать и понять, нужно ему оно или нет. Моментами Матвей слышал рядом то, чего не происходило и видел то, чего не было. Когда Антон задел его плечом, а потом помахал рукой перед глазами, Корецкий запоздало и резко отреагировал, подскачив на месте и нехарактерно для него замахнувшись руками, чтобы ударить непонятное нечто, которое только под конец приступа приобрело четкие очертания.

— Чтоб тебя, Варчук, ты издеваешься?

— Уснул, что ли?

— Нет, блин, задумался, — Корецкий нервно фыркает, берет с полки сметану для салатов и ловит на себе недовольный взгляд Антона.

— Что? — угрюмо спрашивает он.

— Сметана, серьёзно?

— А что мне брать, сливки?

— Майонез.

— Он не в этом отделе.

— Ну, а зачем ты сюда приперся тогда?

— Чтобы ты спросил, — Матвей кладет упаковку обратно, неуклюже толкает Антона в сторону и стремится прочь, к нужной полке. Быстро. Эта пытка должна уже закончиться. В неподходящей компании отрубиться — самому себе подписать приговор. Матвея не волнует мнение Антона по поводу случившегося, но вдруг еще расскажет остальным и начнется — еще несколько человек начнут ему насиловатть мозги, чтобы он к врачу обратился.

— Ты чего такой хмурый? — У порога его встречает Инга. Помещение практически полностью уже готово к празднику, до которого осталось порядочное количество часов. Матвей игнорирует вопрос подруги. Они начинают наряжать елку и все идет как по маслу, приступов больше нет. Казалось бы, что может пойти не так. Но, кажется, друзья уже приготовились штурмовать парня и на этот раз всерьез. Когда Матвей по-тихому пытается улизнуть в самый разгар нового года, но кто-то дергает его за плечо, совсем легонько.

— Спать собрался?

— А тебе-то что? — он не сразу распознает во тьме коридора Сашу.

— Просто хотел удостовериться, что у тебя все в порядке. Выглядишь уставшим.

— Интересное наблюдение, — язвит Матвей и тяжело вздыхает, — ладно.

Саша удивленно смотрит на него. Кажется, в голове у парня проклевывается здравый смысл, а гордость и упрямство ушли на задний план.

— Вы правы, а меня реально что-то не то с кукушкой, совсем уже, — Матвей крутит указательным пальцем у виска и неуверенно смеется.

— Значит, ты согласен записаться и сходить к врачу? — Саша чувствует в его голосе нотки раздражения и ждет привычного для друга сопротивления

— Ага, — но Матвей кивает головой, он согласен. Ему не нравится даже мысль о таком, но ведь Саша не виноват ни в чем. И грубить ему не зачем, он — не Антон, предлагает это не из вредности, а потому что волнуется. Ведь так? Во всяком случае, Матвею хочется верить в это и в Сашу.

Поход к врачу кажется 9 кругами ада. И это растягивается на целый месяц — записываться на прием ведь надо заранее за несколько недель, чтобы было в удобное для них время, не во время занятий и практики. Это утомляет даже больше, чем лекции. Но Матвей снова упрямится — на этот раз он отказывается от сопровождения друзей, он хочет сам добраться до врача.