— Все в порядке? — поинтересовался Гордон, заметив мое состояние. Я старался не подавать виду. Недавно были похороны дяди, и мне совсем не хотелось вспоминать этот день. Все случилось так внезапно, хотя все ожидали этого уже с середины года. После Монреаля я чаще звонил дяде и виделся с ним. Но в его последний день решил не заглядывать к нему. И зря. Возможно, тогда бы меня меньше мучила совесть. Со смертью дяди меня охватило чувство, будто все прошлое, что надежно хранилось в моей памяти, исчезает. И дядя, лежащий в гробу, утаскивает с собой здоровенный кусок моего детства. Время не материально. Его нельзя отобрать, разделить или приберечь на потом. Зато люди — материальнее некуда. И с ними много всего связанно. Они как губка, впитывают в себя истории, а потом уносят их с собой, под землю или в печь для кремации. Они уносят с собой воспоминания, хорошие и плохие. И оставляют только пустое пространство, которое придется заполнить, иначе оно будет всячески напоминать о себе.

— И знаешь, что самое интересное? — задал я риторический вопрос Гордону. Он пожал плечами.

— На похоронах была тетя Агата. Я и не думал, что она вообще заявится спустя столько лет.

— Твой дядя был для нее дорогим человеком? — осторожно предположил Гордон.

— Не знаю. Они ведь расстались, столько лет не разговаривали. Она его любила и спустя время?!

— Почему нет? — Гордон криво ухмыльнулся, наверное, потому что поймал меня на глупых словах. Я задумался. И правда. Может, им что-то мешало. Что-то не давало им воссоединиться, собственная глупость, или глупость одного из них, возможно, обстоятельства. Взрослые ведь тоже часто совершают ошибки, куда более неразумные и грубые, чем те, что люди помладше.

— Не хотел бы я оказаться на ее месте. Дядю жалко. Возможно, он бы нашел силы жить дальше, если бы рядом с ним был кто-то вроде тети Агаты.

— Возможно, — согласился Гордон.

Мы молча продолжили есть сделанные мамой бутерброды. Несмотря на осень, погода стояла относительно теплая, хотя солнца на небе видно не было. Оно было полностью белым из-за сплошных белых облаков. Прямо как в день смерти дяди. Ему было тридцать шесть. Он был совсем молодым, старше меня всего на восемнадцать лет. Я сидел, дожевывал свой бутерброд, бережно сделанный мамой, которая знала, что я такие обожаю, и думал, интересно, а что будет со мной спустя восемнадцать лет? Возможно, я тоже умру. Никому не известно, что случится завтра. Нет, даже не завтра, через час или вообще через одну минуту. Возможно, я поперхнусь едой и так нелепо распрощаюсь с жизнью. От этой мысли мне стало так смешно, что я действительно поперхнулся куском хлеба. Но ничего необычного не случилось. И вдруг до меня дошло, как же нелепо иногда думать о смерти, как о чем-то желаемом. Ведь в такие моменты я и не осознаю, что мне в действительности хочется жить, я просто не знаю, как!

— Думаешь, смерть можно избежать, или она типа как… фатальна? — под конец вопроса я вспомнил это слово, но все равно выглядел нелепо. Опять нарушил тишину нелепым образом.

— Я не знаю, — Гордон пожал плечами, — какая разница? Мы же все равно все когда-нибудь умрем.

— Да, но не лучше ли умереть без страха, что ты что-то не закончил?

— Ну, тогда, возможно, стоит меньше думать о ней и больше действовать, — Гордон слегка усмехнулся и уставился на меня, как бы без слов спрашивая, что за ересь я несу. Наверное, я точно не знал, что он хотел спросить.

— А если я не знаю, как действовать? Ну, то есть, я знаю, какого результата хочу добиться, но не знаю, как.

— Видимо, раз не знаешь, значит, не очень-то и нужно или еще рано? — неуверенно ответил мне Гордон, закрывая термос.

— Да, — мрачно добавил я, — быть тормозом, очевидно, судьба, — но, поймав на себе недовольный взгляд, решил, что лучше буду молчать. Мне вдруг пришла в голову очень нехорошая мысль. Она совсем не подходила под царящую вокруг атмосферу спокойствия и уединения с природой. Было красиво, хоть уже и темно, небо было переполнено звездами. И вот именно в такой живописный момент я вспомнил про убийцу под названием Зодиак. Недавно я видел его шифр и пытался разгадать его вместе с дядей. Но нам не удалось, все попытки были тщетными. Зодиак убивал влюбленные парочки в специальных местах, где те могли собираться. Обычно это было около воды. И под вечер. Я мысленно сравнил нас с жертвами Зодиака. Зачем? А черт его знает.

— Можно задать один очень глупой и нелепый вопрос? Я поспорил с Мэри и хочу узнать, кто из нас прав.

Гордон кивнул, но, кажется, он уже догадывался, о чем мы с его сестрой могли спорить. О чем мы в принципе могли с ней спорить, наверное, совершенно очевидно. А может и нет. Но складывалось ощущение, что он догадывается. Вся моя жизнь была будто раскрытая книга, на страницах которой подробно, словно инструкция к прохождению игры, были описаны мои действия. Присутствовали разные варианты, но все они — достаточно предсказуемые. А так хотелось быть загадочным стоиком, чьи эмоции нельзя прочитать по лицу. Прямо как Гордон.

— Это же не свидание?

Райнет, в это время сделавший глоток кофе из своей чашки, кажется, поперхнулся и, прокашлявшись, посмотрел в мою сторону. Я сменился в лице, нахмурившись и пробормотал что-то вроде «ясно».

— Кофе оказался горячим, — начал оправдываться Гордон, заметив мое недовольство.

— Ага, конечно.

— Почему ты задаешь этот вопрос?

— Я же спросил, можно ли. Если он тебе кажется нелепым, так и скажи!

— Хорошо, — Гордон вытер рот салфеткой, и кинув ее в пакет с мусором, повернулся ко мне всем корпусом. Я напрягся. Вел он себя на удивление бодро, не как всегда. Возможно, его развеселили мои тупые слова. Теперь, наверное, он скажет что-то вроде «нет» или «размечтался», я не мог выдумать чего-то хуже, этого уже было достаточно. Но он как-то долго и внимательно смотрел на меня, пока не произнес:

— Да.

— Что «да»?

— Это свидание.

От такого заявления пришел уже мой черед плеваться кофе. Он и правда был горячим. Но мне уже было все равно, как кипяток прошелся по моему горлу, обжигая его изнутри. И то, что мама забыла, что я не пью кофе с сахаром. Мне не особо верилось ушам, но переспрашивать я не стал. Уставился перед собой и попытался не поворачивать взгляд в сторону Гордона. Мне не нравилось смотреть людям прямо в глаза. Создавалось впечатление, что они сканируют человека изнутри, прочитывая каждую его мысль, едва проскользнувшую в голове. А как вообще эти их свидания проходят? Точно не в гробовой тишине.

Мне всегда казалось, что если между свиданиями и встречей друзей есть разница, то она заключается лишь в том, что при первом варианте люди… целуются? Иногда занимаются и более серьезными вещами. В остальном, представление расплывалось в одну жижу с обычными посиделками друзей, даже при наличии кафе или ресторана. Даже друзья время от времени дарили друг другу с поводом и без подарки. Так что мне, черт побери, надо было делать? Предложить ему поцеловаться, что ли? Или просто без предупреждения, собрав волю в кулак, взять и влезть в его личное пространство, с риском получить по лицу или быть отвергнутым? Хотя последнее вряд ли было вероятно. Раз уж это свидание! Я неуверенно посмотрел в сторону Гордона. Может, он скажет еще что-то вроде «да ладно, я пошутил». Но он молчал.

— Тебе что-то не нравится? — спросил он, слегка наклонив голову в бок. Меня немного передернуло. Так делала только Мэри. Может, мама сделала кофе по-ирландски, и поэтому он так себя странно ведет?

— Не знаю, что делать, — честно признался я.

Когда я встречался с Джо, мы просто сидели у меня дома, играли в компьютерные игры, читали комиксы, иногда отвлекались, вся «романтическая» часть наших встреч лежала на плечах Джозефины. Когда я сильно уставал и ложился к ней на колени, она гладила меня по голове, водила пальцами по волосам. Она первая лезла целоваться, а я и не был против. Хотя с последним у меня выходило все крайне паршиво. Да и особого удовольствия не приносило. Зато лежать у нее на коленках и ощущать пальцы в волосах было приятно. Но я не боялся ее разочаровать. Потому что точно знал, что нравлюсь. А тут черт знает, что происходило. Я будто был во сне. Все происходило слишком медленно и одновременно быстро, складывалось ощущение недоговоренности.