Бланш молчала. Но Юсуф не смотрел на нее. Увлеченный ужасным, неудержимым порывом откровенности, он продолжал:

- Я желал тебя. Я хотел поступить с тобой жестоко. Как могли родиться у меня такие ужасные мысли?! Разве могу я причинить тебе боль, разве могу разрушить твою жизнь? Как могу я быть с тобой грубым и жестоким, когда порез на твоем хрупком пальчике заставил бы мое сердце обливаться кровью?! О, ты так похожа на мои чарующие витражи! Если я сломаю тебя, то только смертельно израню осколками себя самого… О да! Я жестокий, ужасный, глубоко порочный человек. Мои записки поведали тебе о преступлениях, которые тяжким грузом лежат у меня на сердце. После смерти моей обожаемой матери, которая была для меня всем, которая так сильно, так пламенно любила меня, я возненавидел весь мир. Но теперь… разве теперь могу я его ненавидеть? Ведь ты тоже часть этого холодного, жуткого мира…

Юсуф остановился. Несколько мгновений он ловил приоткрытыми губами воздух. Потом снова заговорил все так же быстро и сбивчиво:

- Все то, что я говорю тебе, настоящее безумие! Знаю, знаю… Невероятная картина! Одинокий монах, суровый учитель приходит к бедной девушке, чтобы искушать и соблазнять ее чувственными речами… Боже мой, да еще и в церкви! Можно подумать, что это какая-то дикая шутка Всевышнего! Но поверь, мне не хочется смеяться… Я готов рыдать от отчаяния! Нет, я не отпущу тебя. Я останусь у твоих ног навечно. Аллах остановил для праведно-го Али солнце… Я верю, что ради нас с тобой может остановиться время!

Он резко отер пот со лба. Рука сарацина соскользнула со скамьи, и он наклонился еще ниже. Он производил впечатление человека, теряющего кровь по капле…

- На что я надеюсь? Кого хочу обмануть? Ты можешь пожалеть меня. В тебе много сочувствия ко всем живым существам… Но ты видишь во мне лишь отвратительного язычника! Ты не позволишь к себе прикоснуться! О, с тех пор, как я понял, что ты нужна мне, что моя жизнь без тебя лишена огня и света, я ненавижу свою темную кожу! Я хотел бы искромсать ее в мелкие, кровавые клочья! Потому что цвет моего лица, цвет моих рук не дает мне приблизиться к тебе!

Юсуф с силой несколько раз ударил руками о каменный пол исповедальни. Когда приступ отчаяния прошел, он вздрогнул. На разбитых руках выступила кровь.

- Увы, в чем моя вина?! – с жестокой болью в голосе воскликнул он. – Только в том, что моя мать родилась под чужим, солнечным небом?! Если бы я мог это изменить! Быть может, тогда я бы стал к тебе хоть на шаг ближе… Но как могу я приблизиться к тебе? Между нами тысячи миров, которые мне не преодолеть вовеки!.. Проклятье! Я столько лет бежал от любви и теперь не могу вызвать ее в единственном существе, которое мне необходимо во всей вселенной! Остальные люди для меня больше не существуют. Мне нет дела до любви и ненависти целого мира! Мне нужно только твое сердце! Я хочу заполнить мою жизнь тобой одной и больше никем! Я не вынесу твоего отвращения! Я хочу получить твои ласки! Я хочу постоянно слышать твой голос! Но как юная, прекрасная девушка, в которой все дышит восторженностью и чистотой, сможет прикоснуться к мерзкому язычнику, уродливому сарацину? О христиане! Что же вы наделали?! Если бы все видели друг в друге только людей… как бы все стало просто! В моей груди такое же человеческое, страдающее сердце! Почему ему нельзя любить тебя?! Пусть это оскорбляет тысячу богов, но моя любовь не станет ни на каплю меньше! Неужели ты не веришь? Такое существо, как я, тоже может сгорать в костре своих страданий! Пойми, я тоже человек! Под этой темной кожей струиться такая же красная кровь, как и у всех людей на земле… Разве ты не видишь? Она такая же теплая, как и у тебя… Или тебя пугают мои пороки и безумие? Увы, это горькая правда… Ты только вступила в жизнь. Ты белый, едва распустившийся цветок. А перед тобой умирающий человек, который разлагается и превращается в тлен с каждым новым мгновеньем… Тебя отвращает это внутреннее, медленное тленье? О да, это так… Но пойми, даже полумертвое существо может еще страстно жаждать чего-то! Я никогда не чувствовал, как женщина ласкает меня с любовью… У меня никогда этого не было! Даже Сесиль чувствовала себя в моих объятиях всего лишь жертвой адского демона! Но я хочу поймать хоть единственный взгляд, полный любви и восхищения! На пороге черной бездны небытия, в которую я скоро погружусь, я горячо желаю испытать пламенные восторги страсти! О, я не хочу уходить без этого!.. Если бы только ты могла дать мне это безмерное счастье!.. Почему дивный, свежий цветок не может упасть на раскрашенную, полную праха, гробницу?! Почему теплый, чарующий луч солнца не может проникнуть в мрачное, сырое подземелье? Ты никогда не думала, отчего природа так яростно противится этому?.. О, перед тем, как мои глаза закроются навсегда, я хочу выпить тебя до дна, как путешественник, томимый жаждой в палящей пустыне! Всю, без остатка! Я хочу умереть у тебя на коленях, слыша твой обожаемый голос сквозь дымку последнего бреда…

Внезапно Юсуф услышал тихий шорох платья. Он поднял глаза. Скамья была пуста. Бешенство придало ему силы. Он резко поднялся с пола и бросился за ней.

Бланш бежала по двору, задыхаясь от ужаса. Она слышала у себя за спиной его быстрые шаги и леденела так, будто за ней действительно гнался дикий зверь, чтобы вцепиться ей в горло своими острыми клыками. Наконец она толкнула одну из дверей в замок и крепко заперла ее. Здесь она была в безопасности.

Через мгновенье дверь сотряс чудовищный удар, и она услышала хриплый, разгневанный голос:

- Проклятая девчонка! Не поступай со мной так! Открой сейчас же! Ты думаешь, я не смогу опять тебя увидеть?! Как же ты ошибаешься! Я залью путь к тебе свежей, дымящейся кровью, неважно, своей или чужой, но доберусь до тебя!

Выкрикнув эту страшную угрозу, сарацин умолк. Волнение так обессилило его, что он упал на каменные ступени. Гнев скоро утих, и тогда он опять заговорил умоляюще и трогательно:

- Нет, нет, не слушай меня. Я не буду больше никому причинять боль. Умоляю тебя, открой. Я тебя не трону. Я клянусь тебе. Хочешь, я даже не подойду к тебе близко? Но не поступай со мной так жестоко! Я принес тебе мою измученную душу… Ответь мне, поговори со мной…

И тогда, словно легкий ветерок, словно далекое пение призрака, до него донесся быстрый, горячий шепот:

- О, Юсуф, Юсуф! Что вы наделали?! Не просите меня открыть эту дверь! Если я открою ее, то погибну в ту же минуту! И даже Господу со всеми его ангелами не под силу будет спасти меня! Ибо я люблю вас так сильно, так пламенно, так безмерно, так бесконечно, что моя грудь разрывается от этого огня! Во всем моем существе нет ничего, кроме любви к вам! Меня самой больше нет в этом мире! Есть только вы, мой бог и государь, мой великий Саладин! Я умираю и задыхаюсь под тяжестью этой огромной любви! Как вы можете просить, чтобы я вам отворила?!

Он услышал стремительно удаляющиеся шаги. И больше ни звука. Потрясенный и растерянный, Юсуф продолжал сидеть на холодных, залитых лунным светом, ступенях. Он не мог понять, были ли услышанные им невероятные слова зыбким сном, порождением лихорадочного бреда, жестокой игрой воспаленного воображения или удивительной, необъяснимой действительностью…

========== XXVI Вместе ==========

Секунду они стояли врозь, и как они потом

сошлись, я не видела, - Кэтрин метнулась вперед,

и он подхватил ее, и они сплелись в объятии, из

которого моя госпожа, мне казалось, не выйдет

живой.

Эмили Бронте «Грозовой Перевал»

Rudolf/Mary

Bleibt es doch so viel mehr…

Viel mehr…

So fassbar wie noch nie…

Weit mehr als nur Magie, die uns vereint,

Viel mehr als möglich scheint!

Mehr…

Viel mehr als bloß ein Wunsch…

Als wär’s vom Himmel uns vorherbestimmt…

Mehr als der stärkste Wind,

Der stürmt und braust und um sich greift…