В диком, нечеловеческом ужасе, он вскочил со своего ложа и, не разбирая дороги, не видя ничего вокруг, задыхаясь, бросился прочь из темной кельи, которая скрывала в своих стенах таких зловещих и мрачных призраков!

___________

Наутро брат Жозеф не пришел на мессу. Монахи были обеспокоены и встревожены. В келье его тоже не оказалось.

- Вот они, горькие плоды вашей снисходительности к нему, - сказал брат Колен аббату. – Я уверен, что это очередная дерзкая выходка Жозефа.

- Я молю Бога, чтобы вы оказались правы! – в отчаянии отвечал отец Франсуа. – Пусть лучше это будет его новым безумством, лишь бы с бедным мальчиком ничего не случилось!

- Да что с ним может случиться? – равнодушно вставил Ульфар. – Это все козни дьявола. Я предупреждал его, чтобы он ревностнее усмирял свой непокорный дух, а он меня не слушал. Не удивлюсь, если черти утащили Жозефа вместе с его безумными художествами!

- Да замолчите же ради всего святого! – перебил его аббат. – Быть может, он решил пораньше отправиться в замок сеньора де Сюрмона…

В этот момент со стороны дворовых построек показался брат Ватье и, подойдя к отцу Франсуа, торжественно изрек:

- Он там.

- О Господи, Ватье, однажды вы убьете меня! Где там?!

- В сарае.

Когда монахи отворили дверь указанного им братом Ватье сарая, их глазам предстала странная и жутковатая картина. Сарацин сидел в самом темном углу, поджав под себя ноги и крепко прижавшись к деревянной стене. Из-под расстегнутой, ужасно измятой сутаны выглядывала белая нижняя одежда. Волосы были растрепаны. Блуждающий, горящий взор – совершенно безумен. Дрожащими пальцами он упрямо рвал сухие травинки, устилавшие пол.

- Силы небесные! Что я вижу?! – воскликнул отец Франсуа, бросаясь к Жозефу.

Тот встал ему навстречу и взглянул на аббата расширенными, остановившимися глазами, в которых не было ни единой разумной мысли.

- Это правда… Видения… Ад… Брат Ульфар говорил правду… Они приходят по ночам… О! Было так темно! Она была ужасна! Ах, мне так хочется уйти далеко отсюда! Подальше от страха…

Произнеся эти бессвязные, пугающие слова, сарацин без чувств упал к ногам настоятеля…

========== XXV В часовне ==========

А между тем вы полны нежности и милосердия,

вы сияете благостной кротостью, вы так пленительны,

добры, сострадательны и прелестны.

Виктор Гюго «Собор Парижской богоматери»

Тут она запнулась… поток слез хлынул у нее из очей,

и в нем захлебнулись ее слова:

- Это ты, ты, Медард, это тебя я так неизреченно люблю!

Э. Т. А. Гофман «Эликсиры Сатаны»

Долга была ночь, ночь была холодна,

Так холодны были ступени, -

И призрак туманный смотрел из окна,

При блеске Луны в полутени.

Генрих Гейне

В старой, маленькой часовне замка де Сюрмон царил вечерний полумрак и освежающая прохлада. На витражах, утопавших в надвигающихся сумерках, догорали последние алые искры заката. С высоких, стрельчатых окон смотрели на зрителей доблестный святой Георгий, увлеченный жаркой битвой со Змием, участники торжественной коронации Карла Великого или кроткие, ликующие ангелы, встречающие на небесах чудесным образом вознесенную туда Марию… Было темно и тихо. В прохладном воздухе звонко отдавался каждый шорох. У алтаря плясали огоньки нескольких оплывших, догорающих свечей.

Бланш в задумчивости склонилась над умирающими язычками пламени. Ее стройная фигура, облаченная в строгое темно-синее платье, сливалась с окружающим туманным полумраком. И только бледное лицо и светлые волосы белым пятном выделялись в сгустившейся тьме. Она была в часовне совершенно одна. Но она не молилась. Она думала о Юсуфе, которого, после их удивительной ночной прогулки, она уже три дня не видела в замке. Это были сбивчивые и тревожные мысли. Что с ним произошло? Где он теперь? Бланш думала о нем каждую минуту. Но он… Приходила ли ему хотя бы однажды мимолетная мысль о ней?..

Вдруг позади нее раздались медленные, тяжелые шаги, гулко отдававшиеся под темными сводами пустой часовни. Бланш стремительно обернулась и невольно отпрянула назад. Это был Юсуф! Мрачный гений ее безумных грез внезапно вырос перед ней из кромешного мрака, подобно зловещему призраку. О, он и в самом деле походил на кошмарное видение! Угасающее, красноватое пламя свечей осветило его бескровное, желтоватое лицо, сверкающие лихорадочным огнем расширенные зрачки и пересохшие, потрескавшиеся губы. Он был небрит. Одежда была в беспорядке. Пальцы его дрожали. Плечи безвольно согнулись. Все движения сарацина выдавали смертельную усталость и опустошенность.

Когда к испуганной девушке вернулся дар речи, первая же мысль невольно сорвалась с языка:

- Боже мой… что это? Юсуф, это вы?..

- Кажется, я, - прозвучал странный ответ.

- Почему вы так надолго исчезли после того ужасного праздника? Что опять случилось?

- Я был болен, - бесцветным голосом ответил он. – Я несколько дней пролежал в горячке и ничего не помню… Но все это не имеет значения. Я… я хочу рассказать тебе… Я хочу поговорить…

Он не смотрел на Бланш. Он говорил, как будто сам с собой. Но она видела, насколько он был взволнован и растерян.

- Вы все еще нездоровы. Я вижу, вы устали. Быть может, сядем в исповедальне, - несмело предложила она.

Но как только они оказались за темной решеткой и сели на холодную скамью, Юсуф медленно соскользнул к ее ногам и, низко опустив голову, замер в странной неподвижности. Она слышала его тяжелое, неровное дыхание. Ему как будто не хватало воздуха. Остановившимся взором он впился в лиловое, блестящее окно напротив, словно желал впитать все краски ускользающего от него мира. Одной рукой он судорожно уцепился за край скамьи, точно пытался найти опору на краю разверзшейся перед ним пропасти… Бланш стало страшно. Но она не могла произнести ни слова.

- Все, что происходит со мной, это так ужасно! – с отчаянной искренностью произнес он. – Мой рассудок в тумане! Я уже ничего не понимаю… Кто знает… может быть, я умираю… Какой смысл говорить тебе об этом? Что это может изменить? Моя жизнь никому не нужна. Это вовсе неудивительно. Кто станет думать о жалких осколках того, что когда-то было человеком?.. Да и было ли? Или я всю жизнь был несчастным безумцем?

Бланш сделала протестующий жест и хотела что-то ответить, но он не позволил ей:

- Нет, нет, подожди. Я и так с трудом ловлю убегающие мысли. Я никогда не думал, что это возможно, но это вошло в мою жизнь… Я не верил в то, что это существует. Но эти бессонные ночи, эта жаркая лихорадка, эти жуткие видения, которые преследуют меня, принимая твой образ… разве не это люди называют любовью? Увы, я не знаю… Я не знаю, как любят. Я чувствую только, что я хотел бы остаться здесь, у твоих ног, до самой моей смерти. Мне не нужен завтрашний день, если в нем я не буду видеть тебя каждое мгновенье! Отныне ты живешь в моем существе. Ты стала частью меня. Я не могу избавиться от этой убийственной грезы. Ты знаешь, мне больно дышать без тебя! Мне нужен каждый твой взгляд и каждое твое движенье. Моя жизнь больше не такая, какой она была раньше. Раньше весь мой пыл и все мои силы я отдавал моим витражам. Но теперь этого мне недостаточно. Моя жизнь… Она такая одинокая и холодная! Есть ли на свете кто-то, кто захотел бы ее согреть?.. Знаешь, очень часто, когда я ложусь спать, я чувствую мучительную, ледяную тоску… Неужели кто-нибудь сможет утолить этот ужасный внутренний холод и черную пустоту? Но когда я думаю о тебе, мне кажется, что ты могла бы согреть мою умирающую душу… Мне так хочется держать во тьме твою руку. Я так жажду узнать тепло твоего тела! Скажи мне, если не это называют любовью, то что же тогда?! Я мечтаю рассказать тебе все. Я хочу, чтобы ты могла читать в моей душе и знать каждое ее движенье… С каждым новым днем я хочу узнавать тебя больше и больше… О, так разве любовь это не то, что я чувствую?!