В отчаянии он вцепился руками в волосы и снова замер в жуткой для живого существа неподвижности.
- Ради Бога, скажите мне, что вас так мучает? Облегчите свою бедную душу, - с сочувствием обратился к нему аббат.
- Никогда! – с жаром и неистовым упорством воскликнул сарацин.
И мгновенно поднявшись, он стремительно бросился к монастырю, словно еще одно слово настоятеля могло вырвать у него темную тайну его жестоких страданий…
========== XXIV Страсть ==========
Она с моим слилася стоном,
Вмешалась в кровь, как черный яд;
Во мне, как в зеркале бездонном,
Мегеры отразился взгляд.
Шарль Бодлер «Самобичевание»
Он нашел в себе силы взглянуть на нее.
То была она. Она была бледна и сурова.
Ее волосы так же, как и поутру, спадали
на плечи. Но ни веревки на шее, ни
связанных рук. Она была свободна, она
была мертва.
Виктор Гюго «Собор Парижской богоматери»
Ночью Юсуф снова оказался во власти своего ужасного кошмара. Его истерзанный дух, как слепая, раненная птица, бился в темной тюрьме неподвижного, умершего тела. Он мучительно искал дорогу к свету и свободе, но натыкался только на жуткое безмолвие и кромешную тьму. Юсуфу казалось, что он растворился в немом, тяжелом ужасе мира. Больше не существовало ни земли, ни небес. Была только огромная, пожравшая всю вселенную, непроницаемая тьма. И его одинокий дух крохотным огоньком блуждал в неподвижном и бездонном море мрака…
Когда он наконец с большим трудом вырвался из пугающей тишины и пустоты, поглотившей его рассудок, вокруг действительно была темнота. Юсуф пытался понять, что его разбудило. Напрасно. Ни звука, ни проблеска света вокруг. Устав от бесплодных размышлений, он снова опустился на постель и предался бессвязным, стремительно сменявшим друг друга, грезам.
В последние дни с ним происходило нечто бессмысленное и невероятное. Постоянные мысли о Бланш породили в его существе странную, ни на мгновенье не утихавшую лихорадку. Заснуть теперь было почти невозможно. От глубокого и необъяснимого волнения его мозг пылал так сильно, как никогда прежде. Каждая его мысль, эмоция, ощущение в конце концов приводили его к ее образу.
Но что-то изменилось. Это больше не было тем, что он чувствовал раньше. В самых тайных глубинах души и сознания зародилось что-то такое, чего он не понимал и смертельно боялся.
После их первой встречи во дворе старого замка, под ветвями плакучей ивы, его душу наполнили самые радостные и восторженные впечатления. Удивительный облик девушки дарил ему пламенное вдохновение. Юсуф готов был часами смотреть на нее, лишь бы только поймать и запечатлеть в своих картинах ее призрачный, невероятный образ. В те дни его мысли наполняли сотни новых, прекрасных образов и дерзких сюжетов. Его сердце радостно и учащенно билось. Он был почти счастлив. Он чувствовал себя юным, окрыленным надеждами и полным сил создавать чудесные, сверкающие великолепием и свежими красками, витражи… Он мог дышать свободно, а мир внезапно наполнился утраченным, теплым светом.
Но через некоторое время в его радужные грезы вторглись темные, тяжелые желания, которые порождали жестокие и страшные мысли и лишали его покоя и душевного равновесия.
Но теперь изменилось и это. Он все еще желал Бланш, но это словно отступило в тень. Все его жестокие желания бурно затопляло что-то новое и неизвестное. Что-то, чего он никогда в жизни еще не испытывал… Юсуф больше не хотел взять ее силой. Он больше не хотел причинить ей боль. Он вдруг понял, что этого будет недостаточно. Огонь, который сжигал его, невозможно было утолить однажды. Этому всепоглощающему пожару требовалось гораздо больше!
Удивительно, но он уже не испытывал бешенства и злости, порожденных неудовлетворенными желаниями. На смену раздражению и гневу пришла глубокая, поглотившая всю его жизнь, тоска…
Но эту тоску не могло погасить тепло ее белого, холодного тела. Теперь этого ему было слишком мало. Каждую минуту он с болью думал, чем она занята, что делает в этот час, с кем она говорит, кому улыбается… Отныне Юсуф хотел, чтобы каждое ее движение, каждый звук ее голоса, каждый легкий вздох принадлежали ему! Он хотел узнать о ней все. Хотел видеть, как она плачет и смеется. Услышать, что она думает о только что прочитанной книге. Узнать, что она чувствует, глядя из окна на алое, закатное небо. Он жаждал быть рядом с ней, когда она ложится спать, и когда в ее зрачках пляшут первые лучи рассвета. Он хотел разгадать эту тайну. Он хотел выпить ее до дна…
Бланш властно вторгалась в его мрачную жизнь и навеки перевернула ее. Каждое мгновение его мозг разрывали мысли о ней. О чем бы он не думал, что-то упорно возвращало его истерзанный рассудок к размышлениям о девушке. Это причиняло ему острую, жгучую боль. Юсуфу казалось, что каждый сосуд в его мозгу охвачен жарким пламенем. Но он не мог от этого излечиться. Заканчивая витраж, он думал о той, которая его вдохновила. Садясь за стол, гадал о том, что делает в эту минуту она. Читая на закате намаз, представлял, как она молится в своей старой часовне…
Все в мире потеряло свои привычные и четкие очертания. Все стало зыбким и бессмысленным. Его не интересовало больше ни одно событие, ни один разговор. Люди и предметы перестали существовать и превратились в холодный и чуждый кошмар. Значение имел только каждый ее шаг. Вне этого ничего не имело ценности и смысла.
Юсуф постоянно чувствовал ее незримое присутствие. Он не видел и не слышал ее, но знал, что она находится где-то рядом. Ему часто казалось, что она стоит за спиной и молча смотрит на него своими сверкающими глазами. Порой он улавливал ее смутное отражение в своих стеклах. Иногда ему чудилось, что его касается легкое дыхание. Бланш стала не просто частью его жизни. Она стала частью его существа! Он чувствовал ее в каждом своем вздохе. Она струилась в его крови… И это повергало Юсуфа в ужас!
Любой другой человек на его месте давно бы понял, что он влюблен в девушку. Но Юсуфу эта страшная истина открылась лишь после их волшебной, ночной прогулки. То, что случилось с ним было слишком неожиданно и невероятно! Так значит вот что называют любовью! Значит вот как возникает желание провести всю свою жизнь у ног одной-единственной женщины… И закат превращается в рассвет, а вечность – в единое мгновенье… Неужели же все то, о чем говорится в старинных легендах, чистая правда?! Неужели на свете есть безумные существа, для которых жизнь друг без друга бессмысленна и невозможна?.. Как могло это случиться?! Как могло наконец посетить его то невероятное, то единственное, то живое, во что он упорно не верил на протяжении всей своей одинокой, безрадостной жизни?..
Но разве мог он надеяться, что Бланш полюбит его? Его, отверженного безумца и преступника, его, жалкого, озлобленного, умирающего человека? Его, ужасного, отвратительного сарацина! Он вспоминал, какой белоснежной, какой светлой была ее юная, прекрасная кожа, и глядя на свои смуглые руки, готов был рыдать от безумного отчаяния! О, если бы под ее кожей было хоть немного крови, он смог бы стать к ней хотя бы на единый шаг ближе! Но она была такой ослепительно, такой невероятно белой!..
Юсуф видел, что девушка относилась к нему с глубоким состраданием. У нее было доброе сердце. Но ему не нужно было сострадание. Ему нужна была она сама. И больше ничего в мире.
Нахлынувшее на него с чудовищной силой чувство потопило под собой страшные картины прошлого, его нынешние серые будни и даже заставило потускнеть чарующий блеск его горячо любимых витражей…
Действительность больше не причиняла ему боль. Действительности больше не существовало. Существовала только Бланш и его мучительное, неугасимое чувство к ней. Все остальное больше не имело и тени смысла.
Лежа один во мраке, Юсуф не переставал размышлять об этом. Все его чувства, все его эмоции были напряжены до предела. В этом лихорадочном состоянии любой звук, любая вспышка света резала по нервам, как острие наточенного кинжала. Глаза невольно закрывались, но он с усилием продолжал пристально вглядываться в окружающую тьму. Постепенно воспаленный взор Юсуфа начал различать во мраке какой-то светлый сгусток, похожий на блик лунного света. Бледное пятно медленно, но верно начинало приобретать все более и более четкие очертания. Внезапно его расширенные зрачки разорвала вспышка света, и вся кровь застыла в нем! Загадочное сияние превратилось в силуэт девушки. Это была Бланш. Из тьмы явственно выступала ее стройная, хрупкая фигура, и адские глаза зловеще горели на мертвом, неподвижном лице… Юсуф шарахнулся к стене, всей своей потрясенной душой желая, чтобы она расступилась позади него и укрыла от дьявольского видения! Сердце упало в неизведанные, бездонные глубины. Руки и ноги были ледяными, как у мертвеца. Холодный пот покрыл все тело. Жгучий страх разрывал горло, но он не имел в себе сил ни крикнуть, ни двинуться с места, ни даже закрыть глаза, чтобы спастись от жуткой, непрошенной гостьи… А она продолжала стоять на месте и глядеть на него со злым, замкнутым выражением, без единого движения, без единого звука… Юсуфу казалось, что прошла вечность, и он провел в аду тысячу лет, а она по-прежнему не уходила. Но прошло не больше мгновенья, и в тот же миг светлый силуэт рассеялся без следа…
