И вот я уже чувствую, как капризные и жестокие воспоминания уносят меня к светлым и далеким временам моего детства, когда я еще умел радоваться солнечным лучам, и когда меня звали просто Юсуф…»
Бумага с тихим шорохом выскользнула из пальцев Бланш. Ее зрачки расширились и окаменели. Возможно ли это? Какое невероятное и странное совпадение! Ведь когда-то она слышала, что и великого Саладина, бога и государя ее дивных грез, тоже звали Юсуфом!
Девушка схватила упавший листок и с жаром продолжила начатое чтение:
«Волшебный сон моего детства начинается с прикосновения нежных рук моей обожаемой матери. Не было на свете женщины добрее и прекрасней. Ее нечеловеческая красота сводила с ума окружающих. Мне не забыть ее огромных, сверкающих, как летние звезды, глаз, ее дивных губ, алых, как сок граната, который растет в ее далекой стране, ее вьющихся шелковистых волос, которые окутывали всю ее гибкую, грациозную фигуру. О, как часто я играл с этими блестящими волосами, заливаясь наивным и восторженным смехом. А она осыпала меня бесчисленными поцелуями и, улыбаясь, приговаривала:
- О мой любимый, мой сладкий Юсуф! Ты еще мальчик, мое нежное дитя, но я вижу за твоим гордым лбом замыслы поэта или эмира… Ведь не-даром я дала тебе такое славное и красивое имя. Юсуф ибн Наср завоевал для себя Гранаду. Скажи мне, мой милый сыночек, ты хочешь владеть эмиратами или слагать дивные песни, слушая которые, люди будут заливаться сладкими слезами?
Она носила длинное, белое покрывало, расшитое по краям великолепными узорами, а на руках и на ногах – чудесные золотые браслеты, издававшие тихий звон при каждом ее шаге.
Я не знал ни семьи, ни страны моей матери. Я родился в замке моего отца, среди валлонов, в сером и снежном краю, где у людей лица такие же белые, как их бескрайние зимние равнины. Знал я только то, что ее звали Марьям, и что в ее стране всегда светит яркое солнце. Когда-то мой отец воевал в далеких, южных землях. Он захватил мать в плен, привез сюда и женился на ней. Что лишило ее семьи? Прониклась ли она любовью к своему похитителю? Об этом мне ничего неизвестно.
Все свое раннее детство я провел в нашей маленькой и светлой комнате. Пол ее устилали пышные ковры и цветные циновки. Вместо дверей и по-лога были резные, тонкие, белые решетки, похожие на искусные кружева. Комнату заливали багряные лучи заката. Я закрываю глаза и вижу ее именно такой. И слышу ласковый голос матери… Она забавляла меня от рассвета до заката, играла со мной в диковинные игры и кормила вкусными сладостями.
Пока я жил в покоях матери, у меня была длинная, светлая одежда и блестящие четки, которые я любил задумчиво перебирать. Здесь, в графстве Эно, люди едят за большими деревянными столами, но мы ели, сидя на ковре и скрестив ноги. На рассвете мать, боязливо оглядываясь по сторонам, сажала меня на циновку и велела, повторяя за ней мудреные слова, прочесть намаз. Она говорила, что каждый мусульманин должен поступать так, ибо это завещано великим Аллахом. Она велела мне читать намаз, где бы я ни был. И даже после ее смерти…
Должно быть, я был смышленым ребенком, и у меня была хорошая память, ибо скоро я выучился болтать одинаково хорошо и на арабском, и на валлонском наречии.
По вечерам, после легкого ужина, мать часто читала мне откровения из Священного Корана. Она привезла эту дорогую, драгоценную книгу из своей страны. Я помню, как она сидела, вся залитая алыми лучами заката, и голос ее звучал вдохновенно и страстно…
Она не только читала, но и часто развлекала меня удивительными рассказами о жизни Пророка и праведных халифов. Она говорила с неземным огнем в глазах, рисуя жестами великие подвиги и старинные события, а я слушал ее пылкие слова с восторгом и восхищением.
Перед моим детским взором проплывали великолепные и ужасные картины. Вот, в обжигающем сиянии, вырастает из тьмы пещеры архангел Джабраил и раскрывает перед потрясенным Мухаммедом священную книгу. Вот гордый халиф Умар отказывает в просьбе персидскому рабу, и тот вонзает в него кинжал на пороге мечети. Или, любитель роскоши Усман погибает от рук взбунтовавшихся египтян, и листы Священного Корана, которые он держал в руках, обагряются его горячей кровью… Бесстрашная Айша созерцает жаркую битву, сидя в душном паланкине, на спине у верблюда. Или честный и вдохновенный халиф Али внимает просьбе о перемирии, увидев на копьях воинов листы Корана…
Мои сны и мои грезы были пронизаны легендами о кровавой вражде и о преданности своей глубокой вере.
Мать рассказывала не только о великих и далеких временах, когда возникла ее религия, но и о своей любимой, удивительной стране. На свете есть такое благословенное место, где почти круглый год сияет солнце, где растут цветущие, пышные сады со сладкими, сочными фруктами, где в жаркий полдень в воздухе танцуют прохладные, тонкие струйки фонтанов. Ночью огромные звезды падают на землю, а до неба можно дотронуться рукой… Там живут страстные и пылкие люди, которые хранят в своих гордых сердцах чистую веру и вечную любовь. Почти все там говорят на языке Пророка, а синее небо прорезают острые, изящные башни прекрасных мечетей. И дома, и храмы там полны воздуха и света. Там не знают, что такое страх и тьма. Мужчины жестоки и ревнивы, а женщины невероятно прекрасны и целомудренны. Эта далекая, но дивная страна находится там, где христиане воюют с маврами. Во владениях испанских королей. Мавры называют ее «Аль-Андалуз». Когда-то она была огромна, но теперь от нее осталась лишь Гранада, да слава о былом безмерном величии…
Увлеченный восторженным повествованием моей матери, я стал чертить свои первые, неумелые рисунки. С них смотрели на меня гордые, жестокие халифы и эмиры, пугливые, как быстроногие лани, прекрасные девушки, закутанные в расшитые покрывала. В зеленых садах щебетали сказочные, чудесные птицы…
Но недолго мне было суждено жить в том маленьком раю, каким была для меня наша светлая, красивая комната.
Первым гостем, часто нарушавшим наше ангельское уединение, был мой отец. Он не был со мной ни суров, ни строг, но и особой любви и внимания тоже никогда не проявлял. С матерью он говорил свободно и легко, но без вежливости и изящества. Он был воином, не привыкшим к лишним любезностям.
Немного позже в нашей мирной жизни появился другой чужой человек, священник. Это был отец Франсуа. В те далекие времена он был молод, очень красив и приятен в обращении. Впрочем, он и сейчас почти не утратил своего былого очарования. А я? Во что превратился я за эти долгие годы?..
Отец Франсуа приходил почти каждый день, вел с матерью долгие, умные и увлекательные беседы, из которых я не понимал почти ни слова, и читал нам Библию. Он горячо и увлеченно рассказывал нам о величии бога, о временах первых христианских мучеников и жестоких страданиях Христа во имя рода человеческого… Мать только загадочно улыбалась. Ведь нам с ней уже была известна истина. Напрасно христиане бранят и поучают нас. Они еще не уверовали. Что бы они сказали, если поняли бы, что все в руках милосердного Аллаха?..
Несмотря на то, что отец Франсуа пылко пытался обратить нас в свою веру, не ведая, что нам уже известно последнее откровение, я горячо полюбил его. Сначала я сторонился чужого монаха, похитившего у меня драгоценное внимание моей дорогой матери, но вскоре мое дикое сердце оттаяло. В ответ на мои злобные взгляды отец Франсуа мягко улыбался, встреченный моим мрачным молчанием, он говорил со мной спокойно и ласково, без тени обиды. Я убегал при его появлении, он дарил мне лакомства и книги. Разве мое упрямство и замкнутость могли устоять перед этой искренностью, добротой и горячей любовью к людям?
Скоро он стал моим лучшим другом. Я показывал ему свои первые рисунки, брал у него благочестивые, христианские книги и узнавал все новые и новые вещи о его вере. Когда я стал старше, то часто поверял отцу Франсуа все свои горести, обиды и мучительные сомнения. Не знаю, как ему это удавалось, но он всегда находил нежные и искренние слова утешения, которые излечивали раны моей страдающей души…
