— У меня накопилось много чувств. — Я шмыгнула носом. — Боли и любви больше всего.

Я поцеловала его в краешек губ, потом, очень осторожно, в губы, и, увидев, каким тоскливым стал взгляд Вэйла, принялась целовать его везде, где не было ран.

— Потерпи, Вэйл… немножко… Всё заживёт! Я сейчас ещё тебе микстуру дам. Я буду о тебе заботиться, всегда буду рядом! Никто больше нас не разлучит — ни короли, ни сами боги.

Он улыбнулся, не сопротивляясь моей настойчивой ласке, и долго молчал, поглаживая мои локти в перерывах между поцелуями и моими взволнованными бормотаниями, но потом всё-таки сказал:

— Я привык терпеть боль, и даже не думал жаловаться на раны, но мне нравится, когда ты так надо мной воркуешь.

— Значит, продолжать?

— Да, Тэа. Именно эта целительная ласка необходима мне, чтобы чувствовать себя живым.

— И это как раз то, что я в силах тебе дать, хотя хотела бы сделать гораздо больше.

Я снова поцеловала его, а затем принялась разбирать ворох потускневших прядей. И то, как доверчиво он склонял голову, как прикрыл веки, расслабляясь, как глубоко и ровно дышал — говорило о многом.

Однако, нашлась и другое лекарство, более действенное. Сам лесной воздух обладал особой целительной силой, пусть магия здесь едва трепетала. Муж, поначалу крепко за моё плечо державшийся, спустя пару минут уже шагал уверенно, хотя и предупредил, что далеко лучше не забредать.

— Всё-таки где мы? — не выдержала я. — И как называется то создание, в которое ты превратился?

— Тиуград, предок грифона, — отозвался Вэйл. — Он способен открывать путь сквозь пространство своим дыханием. А привёл я нас в далёкий северо-западный край, рекомый Аюрвеиль.

— Так далеко! — воскликнула я. — Верхом больше двух месяцев!

— Но благодаря порталам мы добрались за несколько часов. Здесь почти безопасно, главное теперь, мне восстановиться.

— Возможно, мой свет нас сокроет, — робко предположила я.

— На какое-то время, — кивнул Вэйл. — А пока давай успеем найти съестное до нового дождя.

Грибник из него был никудышный, да и я не все их виды узнала. Правда, белых мы всё-таки набрали, а ещё нашли орехи и ягоды.

— Хорошо бы порыбачить, — сказал Вэйл, рукавом дряхлой, найденной в домике рубашки, утирая со лба пот.

— Вряд ли в таком состоянии ты сможешь закидывать сети, — нахмурилась я. — Бледный, как поганка! Пойдём в дом, здесь хватит для перекуса. Потом, когда тебе станет хоть немного лучше, попробуем поймать рыбу.

Вэйл был не против. В этот раз стремительного исцеления не получилось, он выздоравливал медленно и трудно. Когда он, покинув дом Жэрха, из волка превратился в человека — он был сильнее и целее теперешнего. Но возвращение души, и боль, и превращение в зверя из высших рас сделали его практически беззащитным. Было и ещё одно объяснение подобному истощению.

— Жэрх истязал мою душу, но, так как у меня было ещё две запасных, они помогли мне. В этот раз пострадало именно моё физическое тело.

— А что Элиот? — тихо спросила я, разматывая повязку у него на бедре, где выступила кровь.

— Вряд ли я смогу простить его и Тэррана. Они провели совсем другой обряд, на который я не давал согласия. То есть я думал, что согласился на одно, а получил только прохладный сумрак.

Не выдержав, я на мгновение обняла его, и почувствовала, как мужчина тихо выдохнул.

— Как ты смог вернуться? — прошептала я.

— Благодаря смерти тела. Сердце Элиота, оно же моё, перестало биться, душа его воспарила, и у меня появилась возможность протиснуться в открывшийся туннель. Я воспользовался этим тотчас, хотя и понимал, что тело может умереть. Но меня откачали, а затем забрали на остров, где сразу поместили в темницу. Я даже не надеялся когда-нибудь увидеть тебя, волнушка. — Он коснулся моей щеки. — Бэрод был уверен, что Элиот ещё во мне, а у брата короля было много тайных сведений. Они хотели получить их, во что бы то ни стало.

— Значит, в окружении Тэррана всё же есть шпион.

Вэйл кивнул, не сводя с меня глаз.

— Но это не так важно. Всё не имеет значения, кроме нашей встречи. То, что ты совершила — настоящее чудо.

— Я и не надеялась, что обрету тебя, Вэйл. — Я закончила перевязку и поцеловала его в губы. — У меня просто не хватает слов, чтобы описать свои чувства! Я пытаюсь поверить — и не получается. Как будто всё это не просто сон — чужая жизнь, в чужом мире. Здесь даже небо другое, и лес иначе пахнет!

— Но я ведь прежний. — Он коснулся пальцем моих губ. — Хотя, знала ли ты меня настоящего? Мы так мало были вместе. Я имею в виду, без давления со стороны второй души и упрямства зверя.

— Но волк по-прежнему в тебе.

— Теперь он не просто ещё одна душа. Он — часть меня. Так же, как тиуград. Мы — одно, но тебе не нужно бояться.

— Я боюсь только нового расставания.

— Не стоит. Никто не сможет больше разжать мои объятья, никто тебя у меня не заберёт. А если попытаются — я унесу нас так далеко, что ни один маг не прощупает путь.

И снова мы обнялись, и долго сидели молча. Прежде мне казалось, что вот так скрываться, как делала и моя мама — не выход, но теперь я поняла, что порой только вдали от соблазнов можно уберечь особую силу. Правители и маги готовы были пойти на многое, лишь бы укрепить свою власть. Чувства таких, как мы с Вэйлом, верных подданных, не учитывались ровно до того момента, как могущество наше не начинало пугать. И особая сила стала единственным щитом, против которого у Тэррана, Бэрода и прочих не было оружия.

Вэйл не просто в совершенстве овладел навыком оборотничества, он объединил со своей человеческой душой две сущности, и вряд ли кто-то в открытом бою мог победить тиуграда. Ну а моя магия в этой дождливой чаще хоть и вела себя тихо, а постепенно накапливалась, и её всплеск был способен сокрушить на своём пути целое войско. Так, по крайней мере, говорил Вэйл, и я ему верила.

В лесном домике доме было всё только самое необходимое, но большего было и не нужно. Разве что у Вэйла были проблемы с одеждой, однако он не жаловался. Дай волю — ходил бы обнажённым, но меня это ужасно смущало, и мужчина, посмеиваясь, всегда натягивал штаны после пробуждения.

Спали мы рядом, и каждая новая ночь была длиннее и спокойнее предыдущей. Пусть медленно, но раны Вэйла затягивались, а моё сердце обретало радость. Я всё чаще напевала, сидя возле него при перевязках, или когда мы что-то готовили, а ещё бродили по лесу или у реки. И эти несколько дней превратились в мирную вечность, которую не хотелось прерывать.

Когда почти все раны зажили, Вэйл стал практиковать превращение в волка, чтобы навык закрепился. Ему было тяжело, так как самые глубокие повреждения ещё причиняли боль, но мужчина не пожаловался ни разу. Я только по выражению его глаз понимала, что он испытывает, а так — ни дрожи больше, ни тем более криков. Он и прежде не кричал никогда.

Разве что чудился мне его шёпот, и тихий стон, когда наше счастье только начиналось. Перед сном я всегда думала о близости, вспоминала, каково это — чувствовать Вэйла. Я видела, что и он помнит, но пока что мечтать о физической любви было нельзя. Вэйл слишком многое пережил, он ведь был не каменный, и наверняка скрывал от меня не только боль тела, но и душевные метания.

Однако мне всё равно было рядом с ним мирно. Лес, приютивший нас, был стар и мудр, и хранил особое волшебство, которые сияло не так ярко, как привычное нам, но вот согревало почему-то лучше. Даже несмотря на то, что дожди здесь были частыми, и в целом лето оказалось прохладнее привычного.

— Зато когда выходит солнце — весь лес словно драгоценной вуалью окутан, — сказала я. — Особенно мне паутины нравятся.

— А пауки? — улыбнулся Вэйл, вспомнив, как я ойкнула, когда по потолку побежал наш восьминогий сосед по домику.

— Если они не кусаются — тогда да. Но больше я люблю бабочек и шмелей. У нас возле дома они часто летали, и садились на ладонь, если насыпать пыльцу.

Вэйл взял меня за руку и поцеловал мои пальцы.