Помимо этого громадного серебристо-чёрного волка с пронзительными и усталыми углями глаз, в клетках Жэрха томилось и множество других несчастных: лис, барсуков и собак. Был даже медведь, но больше всего в узких камерах сидело птиц. Этот кошмар месяцами не заканчивался ни для них, ни для меня, ведь именно я после жестоких экспериментов мага выхаживала зверей, понимая, что вскоре им предстоит испытать муки вновь. Бесконечный круговорот боли в стенах богатого особняка, и, что самое страшное, горожане догадывались, чем Жэрх занимается. Он был опытным колдуном, но также изворотливым и жестоким палачом, и мне порой казалось, что лучше бы мама оставила меня одну в лесу, на растерзание диким зверям. Просто чтобы я не видела этого кошмара.

За три года я не разучилась плакать, нет. Всякий раз, находя мёртвую птичку или в который раз омывая глубокие раны волка, я обещала себе, что непременно что-то изменю. Не буду уже затюканной девчонкой на побегушках у сумасшедшего мага, а сама стану колдуньей и решу свою и их судьбу! Но потом глядела в зеркало, видела страх в собственных глазах, всегда строгую причёску, наряд, почти потерявший цвет от постоянных стирок, и утрачивала надежду. Это унылое и покорное существо больше боялось за себя, и не могло спасти три десятка жизней. Я и сама была зверем, вот только они сидели в клетках, а меня держала крепкая цепь.

О лесе, окружавшем город, ходило множество слухов, ведь он был огромен, и окутан мощным волшебством. Помимо «глиняного» Грэр, в котором я и жила, здесь были иные поселения, и города, больше и богаче, а далеко на западе находилась столица магии, Тодра. Там стоял замок правителя, который сам слыл великим колдуном. И был у него соперник, чей чертог располагался на громадном острове Фэар, славившимся своими целебными родниками, водопадами и снежно-голубыми пегасами. Но обо всём этом я знала мало — жизнь в глуши, в услужении у колдуна-мучителя, не способствовала образованности. Мне почти ничего было нельзя, и я знала, что за любую провинность буду наказана. Например, лишена еды на целый день, или заперта в сыром подвале. В крайнем случае, Жэрх мог меня ударить, но это были лишь пощёчины. Весь свой гнев он приберегал для зверей.

В городе у меня друзей не было — не только потому, что Жэрх запрещал. Просто мало кто хотел общаться с помощницей могущественного мага, тем более что слухи о нём ходили разные. Единственным, кто был не прочь со мной поболтать, оставался пожилой стражник Сат. Я даже приносила ему иногда пирожки и лекарства для больной спины, а мужчина в благодарность рассказывал мне последние новости: кто в город приехал, что происходило в ближайших поселениях и колдовской чаще, и где магия звучит громче. Именно звучность волшебной музыки определяла силы энергий. Говорили, что, чем радостнее её песня, тем больше шансов обрести новые магические способности, однако, не каждый мог энергии впитывать.

Но, даже проживая как будто не свою, невесёлую и сложную жизнь, порой ночью я уносилась прочь из страшного дома в прекрасную страну грёз, окутанную голубыми туманами. И там, во влажных хвойных лесах, так непохожих на нашу говорливую сказочную чащу, всегда встречала его, воина в тёмной броне. Он был красив, но безлик — просыпаясь, я не могла назвать даже цвет глаз, но с каждой новой встречей открывался мне чуть больше. Я словно накапливала крохи чувств без названий, понятные лишь тем, кто когда-нибудь влюблялся в образ. Порой мне даже казалось, что этот мужчина где-то рядом, бродит призраком по дому, считает секунды до нашей встречи в реальном мире. И, чем чаще мы встречались в грёзе, тем сильнее становились жажды моего сердца и желания тела. Пусть скромная и послушная, внутри я сдерживала пламя, зная: дай лишь одной искре вспыхнуть — и огонь моей привязанности будет ярким. Так он либо сожжёт меня изнутри, либо будет потушен человеком, который не ответит мне взаимностью. Либо, если окажусь достойна счастья, я это пламя превращу в звезду, способную хоть вечность указывать путь сквозь грёзы. Хорошо, что эти мои сны и мечты Жэрх не ведал. Хорошо, что никто вообще не знал, что порой я иду дальше — обнимаю своего воина, целую его, и, когда мы остаёмся наедине в спальне, даже раздеваю… Правда, всё, что следовало дальше, кутал тот самый голубой туман, и я не знала, радоваться этому или сердиться. К несчастью, и без того редкие сладостные сны изгоняла суровая реальность, как бы напоминая мне, что любовь — вовсе не цель. Главным было обрести свободу.

— Я уезжаю на два дня, — сообщил Жэрх утром, когда я чистила клетки у сов. — Волка и медведя не корми. Птицам из нижних клеток будешь давать серое зерно.

Я сглотнула, прекрасно зная, что именно он в него подмешивает.

— Как всегда не вздумай соваться на второй этаж. Пусть Огла сама там убирает. И, Тэа, никаких лекарств барсуку, пусть так валяется!

Сердце моё сжалось, однако теперь это была не только боль, но и надежда. Его неожиданный отъезд давал мне шанс всё изменить — первый и наверняка единственный за долгое время. Если большая часть горожан уйдёт на празднование к озеру, двое слуг отправятся в ближайшую таверну, а стража напьётся… Хотя, такое бывало нечасто. Но выпустить птиц я в любом случае могла уже вечером! Хотя бы тех, которым предстояло скормить отравленное зерно.

— Никаких гуляний по лесу, учти, — сказал Жэрх. — И не вздумай открывать ворота ряженым!

— Я поняла.

— И не спускайся в подвал без нужды, у меня там зелья бродят. Ты поняла меня, Тэа?

— Да.

— Ладно, тогда вот тебе ключи от клеток, где надо почистить.

Звери знали меня как целителя, но всё равно иногда кусали. Особенно опасен был один из диких псов — рыжий, пока ещё полный сил. Он попал к магу совсем недавно, и не успел изведать боли, зато сам её регулярно причинял: у меня все руки были в синяках и царапинах.

Мне не терпелось запереть за хозяином ворота. Сердце стучало словно колокол, и пальцы покалывало. Если получится, если я смогу сбежать и прихватить с собой животных — Жэрх будет мстить, но это меня не остановит. Столько месяцев кошмара для них и каторги для меня — разве не стоило рискнуть и всё это разом прервать? Даже если потом меня могли ждать ещё худшие мучения.

Когда хозяин собрался и уехал на своём вечно недовольном гнедом, я для виду поработала в темнице. Мало ли, вдруг Жэрх передумает и нагрянет с проверкой? Но спустя полдня он не вернулся, а это означало, что маг уже миновал защитное поле.

Я тщательно вымылась с ног до головы, и высушила под ветром копну волос. Они были у меня нетипичными для этих мест: красно-рыжими, словно пламя осенней листвы, а, если выгорали на солнце, приобретали цвет грибов-волнушек, который хорошо сочетался с бронзово-зелёными глазами. У меня было совсем мало вещей, и это радовало. Не придётся ничего тяжёлого в чащу тащить.

План был таков: запрячь в большую повозку мирную трудягу Лушу, как-то погрузить туда зверей, и миновать Южные ворота ночью, когда большая часть горожан будет на озёрах праздновать Средник — торжество лета. Просто выпустить таких больших и измученных зверей, как Миша, я не могла. Кто-то мог увидеть, как он тащится по улице, да и псы наверняка устроят переполох, разлаются. Я должна была вывезти их за пределы Второго защитного поля, и уже там выпустить в лес. Ну, или хотя бы помочь миновать Первое.

Однако сразу назревало несколько проблем, и главная была в том, что ключи от некоторых клеток лежали в кабинете Жэрха. Заходить туда он мне категорически запрещал, и, конечно, помещение тоже закрывалось, причём на магический замок, однако шифр я знала — видела однажды, как хозяин его открывал. Тогда я тайно следила за ним, потому что чувствовала, что рано или поздно это знание мне пригодится. И вот момент настал.

Второй проблемой было всех животных уговорить на поездку. Если они начнут шуметь, или, что ещё хуже, разбегутся — моя задумка накроется ржавым котлом. Также кто-то из них мог на меня напасть, и я решила, что маленьких и не тяжёлых лучше опоить. Миша наверняка последует за мной без проблем — мы с ним ладили неплохо. А вот с волком могли возникнуть проблемы, так как он не ладил ни с кем. Первое время, когда сидел в клетке с двумя другими волками, запросто мог их погрызть, да и меня за руку прихватывал — правда, далеко не в полную силу. Я понимала, что, ухвати он по-настоящему — останусь без конечности. Дотащить его до повозки в бессознательном состоянии я бы не смогла, ведь волк весил как взрослый мужчина. Оставалось надеяться на чудо, потому что бросить зверя в плену было верхом жестокости.