Бургомистр предусмотрительно не стал ни с кем делиться своими наблюдениями, одновременно прислушиваясь к своим "молоточкам" и подозревая, что это только начало.

   Вечером, несмотря на будний день, практически все мужское население городка жадно пыталось утопить все свои переживания и тревоги в пузатых бочках "Рыжей подковы". Многие так и не смогли дойти до дома и остались спать там же - на разложенной, на полу соломе.

   Утро было пасмурным. Бургомистр, плохо спавший ночью, после быстрого завтрака сразу направился к лабиринту. Его опасения немедленно подтвердились. Лабиринт опять уменьшился. "Значит, сегодня город не досчитается еще нескольких человек", - вздохнул он.

   Так и случилось. У дома его уже ждали встревоженные жены пропавших гуляк. Он попытался их успокоить, но былой уверенности в его голосе уже не слышалось.

   Постепенно, день за днем все вдруг начало меняться. Жители разделились на два лагеря: в одном были в основном женщины с детьми, в другом все остальные, включая слуг и наемных работников. Женщины, оставшись без мужей стали покидать город, забирая детей и увозя с собой все что возможно.

   Сторонники другой партии, забросили все свои дела и, собираясь в "Рыжей подкове", строили планы по открытию секрета лабиринта.

   Теперь уже все знали, что с каждым пропавшим в лабиринте человеком, строение уменьшается в объеме. То есть количество ниш, комнат, поворотов и тупиков неотвратимо снижается! И теперь, невольно, поиски золота превратились в смертельную игру на выживание. Каждый ревниво опасался, что его опередят, и при этом загорался надеждой после очередного не вернувшегося товарища. Сумасшествие постепенно овладело всеми.

   Ясность ума сохранял только один человек - Бургомистр. Он уже все понял и просто ждал. Ждал своего часа.

   Скоро этот день настал. Бургомистр остался в городе один.

   В этот день, с утра, он почувствовал необычайный душевный трепет. То самое, забытое чувство покоя и искренней радости. Когда не надо претворяться, лгать и бессовестно предавать всех ради власти и наживы. Он как будто скинул тяжелый, чужой груз последних двадцати пяти лет.

   Бургомистр медленно шел по пустым улицам. Покинутые дома с укором смотрели на него провалами открытых окон. Он шел и прощался с городом, со своими заботами и хлопотами, со всем тем, что еще недавно составляло смысл его жизни. Незаметно для себя он вышел к лабиринту. Точнее к тому, что от него осталось.

   Перед ним, на зеленой поляне стояло совсем небольшое сооружение похожее на склеп. Арочная крыша безупречной формы, ровные каменные стены и темный провал входа.

   Бургомистр без страха подошел к порогу. Увидеть что-то в этой плотной темноте он не смог, да и не надеялся. Бургомистр поднял голову и долго еще смотрел на чистое небо, как будто хотел забрать его с собой. "Прости нас Мартин", - прошептал он одними губами и шагнул вперед.

   На поляне воцарилась тишина. Даже сидящие на каменном своде воробьи перестали чирикать, рассматривая золотую монету, брошенную бургомистром у входа.

   А потом настал новый день. И солнце, приветливо выглянув из-за деревьев, осветило все, что осталось от лабиринта Мартина - изящную каменную арку безупречной формы и резную скамью перед ней.

   В город больше никто не вернулся. Его стали считать проклятым местом, и он начал быстро разрушаться. Только арка на поляне не менялась, оставаясь такой же безупречной. Она неизменно наполняла покоем душу всякого, кто садился перед ней на скамью.

   Со временем, у проезжающих мимо людей сложилась традиция - останавливаться у арки и встречать рассвет на каменной скамейке. А место стало зваться "аркой Мартина". И уже следующие поколения превратили эту историю в красивую легенду.

   ***

  -- Какая интересная история, дедушка!! У меня тоже будет свой Мартин? - спросила пятилетняя девочка, смешно сморщив маленький носик усыпанный веснушками.

  -- Не знаю, хотелось бы, - задумчиво сказал Олаф и выпустил облако дыма.

   Олаф, крепкий старик, с сухим, загоревшим лицом и неизменной трубкой, которая пряталась под желтоватыми от табака усами, с нежностью посмотрел на свою внучку - Грету.

   Они уже полчаса сидели на резной каменной скамейке, смотря как солнечные лучи, проходя через арку, поднимаются все выше. Грета сидела рядом с дедом, на заботливо подложенной Олафом куртке и весело болтала ногами. Солнечные зайчики прыгали в ее длинных соломенных волосах.

   Наконец, Олаф хлопнул ладонями по кожаным штанам и решительно поднялся.