Я проглатываю вязкую слюну и заставляю себя поднять глаза.

— Я хочу. Сама. Поехать… — бормочет.

— Нет.

Захлопываю дверь. Иду на водительское сиденье, потирая лоб.

Что я творю? Собрался силой ее держать?!

Завожу машину и первым же делом смотрю в зеркало заднего вида. Будто удостовериться хочу, что она все ещё рядом. Что не сбежала. Что не привиделась.

Молчим всю дорогу. Я — потому что в голове каша. Не могу с мыслями собраться. Настоял на своём. Везу. Дальше-то что? Довезу ее сейчас домой. И? Даже слов не могу подобрать, чтобы разговор завязать.

Снова бросаю взгляд в зеркало. Глядит на меня с очевидным осуждением. Ухмыляюсь, вспомнив, как когда-то давно мы ехали после нашей первой ночи…

«Смотрите уже на дорогу, Константин Дмитриевич», — сказала она тогда, усмехаясь.

И я ее за руку взял. Тоже тогда в смятении был. Но почему-то безмолвно счастлив. А сейчас даже за руку взять не могу.

Зато чувствую ее взгляд на себе. Буквально мурашки по шее, от этого пронзительного взгляда.

Снова заглядываю в зеркало, убеждаясь в своих ощущениях. Смотрит. Моя девочка. Хочу, чтобы дорога до ее дома оказалась бесконечной…

Лера вдруг опускает голову. Вижу, как она щеки ладонями трёт.

Плачет?

— За этим перекрёстком направо, — тихо выдавливает.

Паркуюсь во дворе дома, на который указала Лера. Выхожу из машины.

Упёртая девчонка, не дожидаясь, пока я обойду машину, сама пытается выбраться, крепко сжимая в руках дочку.

Молча забираю ребёнка, не обращая внимания на протесты Леры. Топаю к подъезду.

— Открывай уже, — велю.

Она губы надула. Хмурится, но подчиняется.

Я должен разобраться. Иначе мне гарантированы бессонные ночи. А я за последние четыре года и так на пальцах могу пересчитать ночи полноценного сна.

В квартиру заходит и тут же руки протягивает. Ха. У меня заложник.

Протискиваюсь в дверь мимо Леры. Пятка об пятку стягиваю туфли и бесцеремонно иду в комнату.

Укладываю малышку в кроватку и присаживаюсь рядом. Расстёгиваю дутую жилетку. Снимаю с маленьких ножек кроссовки. Замечаю темное пятнышко на лодыжке. Ударилась? Черт, я всего день с ней провел. Как можно было не уследить?

Осторожно провожу пальцем по бледному пятнышку в форме капельки, едва видимому в полумраке комнаты. Фух. Нет, вроде не синяк.

Укрываю малышку одеялом, и сожалением осознаю, что причины оставаться закончились.

— Спасибо вам, — Лера мнётся в дверях комнаты.

— В качестве благодарности приму чай, — улыбаюсь я своей неожиданной находчивости.

— Так… поздно уже, — все ещё пытается отвертеться от меня.

— Да я не спешу.

— Константин Дмитриевич, — вздыхает она, явно намереваясь от меня избавиться.

Поднимаюсь на ноги и молча прохожу мимо Леры. Шагаю в кухню. По-хозяйски включаю чайник. Без труда нахожу кружки.

— Темно ведь, — говорю тихо, когда замечаю силуэт Леры в проходе. — Значит можно просто Костя.

Она вспыхивает. Даже в тусклом свете льющимся от кухонного гарнитура, различимо ее смущение.

— Как чувствуешь себя? — тут же перевожу тему, осознавая, что переходить на личные темы еще слишком рано.

— Нормально, — буркает в ответ, явно не желая поддерживать со мной беседу.

Что ж, ладно. Сам как-нибудь справлюсь.

— Доктор говорила, что тебе надо поесть, а ты проспала весь день, — задумчиво бормочу осматриваясь.

На разделочном столе пара противней с разного рода фигурками. Рассматриваю пристальней. Вот о какой работе мне Ксюша рассказывала? Та, которую кот портил, и переделывать приходилось. Красиво.

Невольно улыбаюсь, представляя Леру за работой. Как она старательно вылепливает эти миниатюрки. Наверно даже закусывая язык, когда необходима максимальная сосредоточенность. А потом, закончив очередную статуэтку, облегченно потягивается…

— Что вы делаете? — Лера воинственно складывает руки на груди, а голос дрожит. — Разве вам не пора домой?

Отвлекаясь от фигурок, выпрямляюсь в полный рост:

— Я вроде ясно дал понять, что намерен пить чай, — бесстрастно приподнимаю бровь.

Вижу, как в ее глазах собираются слёзы. Замираю у холодильника. А она губы кусает, явно набираясь сил, чтобы начать говорить:

— Остановись, Кость, — наконец выдавливает. — Давай просто сделаем вид, что не знаем друг друга. Уходи, пожалуйста!

Это больно. Мне-то — по понятным причинам. Я любил ее. Мечтал с ней семью построить. А она предала меня.

Но ей-то почему больно?

Это невооруженным глазом видно. Голос едва не срывается, в глазах слёзы, дрожащие пальцы нервно расчесывают локоть.

— Уйди, прошу, — шепчет с надрывом.

Видимо не выдерживая нарастающего между нами напряжения, Лера выходит из кухни. Я слышу, как щёлкает шпингалет в спальне.

Спряталась от меня.

Невольно начинаю чувствовать себя виноватым. Хотя сам не понимаю в чем.

Разве это не мне нож в спину воткнули? Точно. Так какого хера я сейчас делаю?! Пытаюсь расположить к себе предательницу? Где твоя гордость, Кость?

Лера права. Мне нужно уйти.

Прикрыв глаза, опираюсь подбородком на невысокий холодильник. Сейчас. Сейчас уйду. Только с силами соберусь.

Она больше не моя. Вернее… никогда и не была моей. Это лишь игра была. И я проиграл. Полюбил. Впервые. Безнадежно. Тогда как над моими чувствами просто насмехались.

Слышу хруст пластика и ослабляю хватку, на ручке холодильника. Распахиваю глаза с намерением немедленно уйти и, как и попросила Лера, сделать вид, что мы с ней незнакомы. Но замираю, как эта дурацкая полимерная глина в духовке…

Прямо перед глазами на холодильнике фигурка.

Все бы ничего, их тут повсюду дуром. Да только внимание притягивает красная шапочка, что надета на кукольную головку. Пальтишко в тон. И коньки на маленьких ножках.

Хмурюсь, переводя взгляд на второго персонажа композиции. Уже знаю, кого там увижу. Строгий мужчина в сером пальто. Пластиковые руки сжимают тонкую кукольную талию. А тщательно вылепленные губы тянутся к нежным розовым губкам.

Чувствую, как и без того тесная кухонька начинает давить на меня. Какие-то шарниры в голове приходят в движение, в очередной раз за сегодня заставляя меня усомниться в натуральности нашего расставания.

Она нарочно это сделала! Теперь так явно осознаю. Специально оттолкнула меня, чтобы я уехал.

Слишком почетное и заметное место у маленькой фигурки в этой небольшой пошарпанной квартирке. Слишком любовно она вылеплена: все эти детали… Я даже свой шарф узнаю!

Тело начинает мелко вибрировать. Подрагивающими пальцами тянусь к хрупкой фигурке. Прямо как наши отношения…

Глупая девчонка. Мы столько времени потеряли. Почему не позволила мне решить все самому. Я бы и бабушку твою перевёз. И предложение сделал бы. И твоя дочка сейчас бы была моей…

Будет! Ксюша моей дочкой, а Лера — женой!

Я сам, дурак, виноват! Надо было сразу о своих намерениях ей рассказать. Да и не верить во всю эту чушь со спором и другим парнем!

Стряхиваю с себя навалившуюся печаль, как назойливый снег в январе, и открываю холодильник. Шаром покати. Надо было забрать остатки заказанного обеда из кабинета, а не выбрасывать.

Достаю кастрюльку, одиноко стоящую на полке. Макароны по-флотски. Сойдёт.

Надо покормить. Успокоить. А потом и поговорить можно.

Ставлю тарелку в микроволновку. Мысленно проклинаю аппарат за то, что кнопки такие громкие. Не позволяя микроволновке снова запищать на весь дом, открываю дверцу и ставлю тарелку на стол.

Слышу, как за стенкой щёлкает шпингалет.

— Какого черта ты делаешь? — Лера непонимающе переводит взгляд с меня на тарелку, затем к микроволновке и обратно на меня.

Переоделась. Простенький халатик обнажает стройные ножки.

Прикрываю глаза, чтобы не отвлекаться.

— Сядь. Поешь, — безапелляционно требую.

До меня вдруг доходит, что изменилась не только одежда… Открываю глаза.

Ее лицо мокрое. Веки опухшие. Нос раскраснелся.