— Д-да, — желая казаться уверенной, выдавливает Лера.
Отпустив ребёнка, она тут же пытается встать. Но тело явно не слушается.
Хмурюсь, ощущая, что меня волнует ее состояние куда сильнее, чем мне бы того хотелось.
— Игорь Николаевич, боюсь, мне придётся освободить вашу студентку от занятия. Обеих, — смотрю на девчушку, которая похоже начинает волноваться, когда Лера устало прикрывает глаза. — Пойдёмте, я провожу вас в медпункт, Валерия.
Я как какой-то незнакомец подхватываю свою бывшую… студентку под локоть и вывожу из кабинета.
Все что я могу.
Хочу взять на руки, прижать к себе, убедиться, что она в порядке. Но это фантазия…
А в реальности, моя рука нерешительно скользит по шелковой рубашке вдоль позвоночника. Лере неловко от моего присутствия, ещё и так близко. Я чувствую это.
Но не понимаю.
Если она никогда не любила меня. Если действительно солгала, ради пари с подругой, как заверяла в нашу последнюю встречу… Тогда почему дрожит от моих прикосновений?
Почему на бледных щеках появляется румянец, когда мои пальцы добираются до обнаженной шеи над воротником светлой рубашки?
Почему она тараторит, словно пытаясь заглушить ненужные мысли?
— Дочь, никогда! — ее голос едва не срывается от волнения. — Запомни, никогда больше так не делай!
— Мам, ну ты же сама мне номер сказала. Вот я и пошла…
— Никогда! Без мамы никуда нельзя ходить! А если бы там были медведи? Они бы съели мою Мандаринку!
Мандаринку…
Значит, я все же оставил свой след в ее памяти? Может не такой яркий, как выжженное клеймо в моем сознании. Однако какие-то крупицы есть. А это уже что-то…
— Мишки-ми-ми-мишки! — поёт малышка.
Стоп, Костя. Не спеши, только. Не вспугни снова.
Выравниваю дыхание, сбившееся от представших взору картин желаемого будущего, и, улыбнувшись, смотрю на Ксюшу:
— О, я тоже знаю эту песню!
Уже в медпункте все мое внимание сосредотачивается на маленькой копии моей Мандаринки. Лишь изредка я поднимаю взгляд на Леру, но мое лицо тут же оказывается в плену маленьких ладошек:
— Не отвлекайся! — велит маленькая командирша. — В Лапландии Санта, а Дед Мороз в Великом Устюге! Но мы с мамой на всякий случай пишем письма всем.
— Кому всем? — немного теряю я смысловую нить, в очередной раз взглянув на Леру, чьё лицо все ещё кажется угрожающе бледным.
— Ну, Дедам! — возмущается малышка. — Есть же ещё Йоулупукки, Пэр-Ноэль…
Пока Ксюша продолжает с деловым видом перечислять всех известных ей Дедов Морозов, загибая маленькие пальчики, я вновь украдкой смотрю на Леру.
Она удивительная. Как ей удалось столько вложить в эту крохотную головку?
Что самое странное, Ксюшу действительно интересно слушать. Обычно я детей слушаю из умиления или при необходимости выяснить потребности. Однако Ксения в сравнении с погодками явно очень красноречивый оратор.
Если бы сердце сейчас не тарабанило в горле от беспокойства, что Лера все ещё грозится свалиться в обморок, то я с удовольствием бы послушал малышку.
— А ты где живешь? — вновь врывается в мысли настойчивый детский голосок.
— Что? — снова теряюсь я.
— Живешь где? — девочка начинает жестикулировать, так будто перед ней слабоумный. — Вот Йоулупукки в Финляндии, Пэр…
— А, понял-понял! — примирительно поднимаю руки. — В России.
— Подробней?
— В-в Москве, — я сомневаюсь в том ли направлении мыслю, или у меня есть шанс снова показаться маленькой диктаторше слабоумным.
Ксюша цокает языком и закатывает глаза:
— Кооонкрееетнее! — требует она.
Я едва не давлюсь от смеха. Уникальный ребёнок!
— Можно сказать, я живу в этом университете. В своём кабинете. Почти постоянно, — спешу уточнить я, и пока меня снова не отчитали мимикой, продолжаю ещё более конкретизировать, переходя на заговорщический шёпот. — У меня там диван. Не очень удобный. Зато до работы недалеко. Хочешь посмотреть?
Усмехаюсь, оценив задумчивый вид ребёнка. Похоже, этот ответ она сочла достаточно подробным.
— Константин Дмитриевич, ну у неё давление восемьдесят на сорок, — наконец констатирует медсестра. — Я таблетки выдам. Но ей бы отдохнуть не помешало. Да поесть чего.
— Понял, — киваю я, поднимаясь с дивана и на автопилоте, хватая малюсенькую ладошку. — Мы может идти?
— Да, Константин Дмитриевич, — мило улыбается девушка.
Мое внимание снова переключается на Леру, дабы убедиться, что она в состоянии идти сама. Но… что это? Она как-то уж слишком придирчиво оценивает медсестру.
— До свидания, Константин Дмитриевич! Заглядывайте к нам почаще! — продолжает девушка, не замечая, какими глазами на неё смотрит пациентка.
Я с трудом сдерживаю усмешку:
— Надеюсь, у меня не будет на то причин, — натянуто ухмыляясь, отзываюсь я.
Лера бросает на меня взгляд полный негодования и обиды.
Что же это? Никак ревность? Хмм… А это уже интересно.
— А вы без причин, — не унимается медсестра, не чувствуя угрозы. — Просто так. Чайку попить.
В два поспешных шага Лера подходит к нам. Ловит руку дочери и увлекает ее за дверь. И меня заодно. Так как Ксюша намертво вцепилась в мою ладонь. Или я в ее.
Не могу сейчас их отпустить. Не сейчас. Я ещё не готов. Что же придумать, чтобы ещё немного…
— Костя, ты говорил, что покажешь свой кабинет! — без обиняков заявляет Ксюша, словно читая мои мысли.
Моя спасительница!
Судя по выражению лица, Лере эта затея явно не по нраву. Что ж, я мог бы подвезти их домой, заодно узнаю адрес.
Зачем? Я пока сам не знаю, что собираюсь делать с этой информацией.
— Вы далеко живёте? — спрашиваю я.
— Нет! — слишком уж торопится с ответом Лера, чтобы казаться достоверной. — Сейчас же пойдём…
— Да, — отвечает моя спасительница.
И почему-то я больше склонен верить младшей Мандаринке.
— Подробней, — прошу в духе допроса маленькой диктаторши.
— Вот сначала мы едем на автобусе. Потом на метро. Потом пешком…
— Ясно, а потом три дня на оленях? — усмехаюсь.
Ксюша смеётся. Тогда как выражение лица Леры все ещё не предвещает ничего хорошего.
— Как Дед Мороз что ли? Нееет, — тянет Ксения. — Хочешь в гости?
— Хочу. Но сначала твоей маме нужно отдохнуть и поесть. Слышала же, что доктор сказал.
— Я могу все это сделать дома, — тут же начинает протестовать Лера.
Но я догадывался, что будет непросто:
— Это долго, — отсекаю. — А вам необходим отдых немедленно. Пока вы не свалились в обморок.
И тут же увлекаю свой караван в ректорат. Благо, секретарь все-таки отправилась выполнять своё задание, поэтому моя приемная пуста.
— Располагайтесь, — говорю, входя в кабинет. — Нет, Мандаринка, диван мы оставим мамочке. А тебе я разрешаю исследовать свой стол. Я пока еду закажу. Что вы обычно едите?
— Макароны, — недовольно бормочет Ксюша.
— А что ты любишь? — шепчу я, наклоняясь к девочке.
— Картошку фри! — восклицает она, хлопая в ладоши.
— Так и быть!
— Ну, нельзя ведь… — снова пытается протестовать Лера.
— Сегодня можно! — категорично отрезаю я. — Если желаешь, лично для тебя мы закажем ма-ка-ро-ны. Почему все ещё стоишь? Приляг. Иначе я буду вынужден вызвать скорую.
Похоже, моя угроза попала в цель. Лера тут же присаживается на диван.
— Лечь, — велю я.
— Мам, ну чего ты как маленькая, не слушаешься совсем?
— Мандаринкам слова не давали, — бормочет Лера.
Я невольно улыбаюсь. Почему-то в их обществе я чувствую такое тепло…
Тут же одергиваю себя. О чем это я там размечтался?!
Лера послушно размещается на диване, пока я перерываю хлам на своём столе, в поисках чего-то занимательного для трехлетки. Уже скоро перед ней лежит некогда ценная документация, обратная сторона которой вполне пригодна для рисования. Выуживаю весь возможный для этого чопорного кабинета максимум палитры: кроме красной и чёрной ручек, нашлось аж несколько синих оттенков. Не очень богатый ассортимент. Надо бы ещё на столе у секретаря поковыряться.
