Что пробовать?

Чарльз осторожно коснулся темных будто из дерева вырезанных пальцев. Они и в прикосновении казались деревянными. Правда, дерево это было теплым, словно солнцем согретым.

Вспомнилась вдруг детская комната.

И старый сундук, на котором он, Чарли, любил лежать с книгой. Запах вызревших яблок и роз. Повело. Потянуло куда-то туда, в прошлое, где все-то было правильно и хорошо. Где он, Чарльз, был счастлив. И захотелось вдруг остаться навсегда.

К чему взрослеть?

Заботы. Тревоги. Чужие надежды, которые не так просто оправдать. Положение. Интриги. Необходимость. Только эта треклятая необходимость.

Августа со своими куклами устраивает чаепитие. Она никуда не исчезала, она дома, как и Чарльз, и всегда-то останется…

…с куклами.

Нет.

Он разорвал прикосновение резко, отшатнувшись, едва не упав на спину. Чарльз так и застыл, опираясь на кого-то, широко открыв рот, втягивая через него сдобренный сладким дымом воздух. От дыма першило в горле, и он бы закашлялся.

- Что… - голос сорвался. – Вы… сделали.

- Ничего, - глаза сиу сделались темно-зелеными. – Я просто заглянула в тебя, человек.

- З-зачем?

Ему не ответили, но кто-то сунул в руки плошку взамен той, что выпала из сведенных судорогой пальцев, и Милли – как она оказалась рядом-то? – велела:

- Пей, давай.

- Тебе станет легче, - сиу смотрела строго и спокойно. – Я убрала яд из твоего тела.

- Яд? – Чарльз с трудом поднес плошку к губам. Травы. Снова травы. И снова незнакомые. Но вновь глотка хватило, чтобы начать дышать. И избавиться от оцепенения, сковавшего все тело.

- Нехороший. Старый. Давний, - сиу замолчала. – Сложно слова выбрать. Ваш язык слишком простой.

- Ну, извините, какой уж есть.

- Такой, как вы сами. На нем легко сплести ложь, - сиу не хмурилась и не гляделась злой. – Но словами яд не изготовить.

- Руками можно, - встрял Эдди. – Что? Это так, мысли вслух. Стало быть, его травили?

Сиу едва заметно наклонила голову. Наверное, это можно было счесть согласием.

Травили?

Его, Чарльза, травили?

Кто? А главное, зачем? И… он допил травы. И вправду легче стало. А он еще думал, что просто усталость. Случается ведь со всеми.

Головокружения.

Кровь носом. Нечасто, отнюдь. Мелкие проблемы, которые и проблемами-то не назовешь, так ерунда. С такой к целителям не ходят.

Или все-таки…

Он ведь заглядывал. Не так давно. Вот аккурат перед поездкой. Матушка настояла.

Но сказали, что все в порядке.

Что отдых нужен, а так все в порядке. И… если бы был яд, целитель его бы заметил?

- Есть разные яды, - сиу смотрела уже не на Чарльза, но на огонь. – Этот изготовила моя дочь.

- Что? – это совсем уж бредово.

- Заговорив о ней, я услышала эхо. Теперь я уверена, - сиу подняла чашу, наклонила её, позволив темной капле сорваться в пламя. Огонь зашипел и выдохнул искры. – Моя дочь выходила к людям. Она вела за собой копье, и лучшие охотники отдавали ей шкуры, ибо дочь умела брать за них верную цену. Она нашла общий язык с теми, кто продает зелья. И нам снова были рады.

Пламя медленно меняло цвет.

- И даже те, кто говорил, что нельзя верить людям, замолчали. В наших рощах появились мука и масло, теплые одеяла и железные ножи. Полезные вещи, без которых можно обойтись, но с ними жизнь становится проще. Мы выходили к людям. И нам были рады.

…там, на Востоке, про сиу писали, что они вовсе безумны в ненависти своей к людям.

Выходит, врали?

- Но однажды моя дочь уехала, чтобы завершить сделку. Уехала и не вернулась.

Из красного огонь становился зеленым, такого ядовитого яркого цвета, которого просто не бывает в природе.

- Мне передали её нож. И её косу. И еще слова, что она встретила человека и полюбила его.

- Это… возможно?

- Нет, - спокойно ответила сиу.

- Почему? – Милисента протянула руку и потрогала любовь. – Что? Я читала один роман. Там девушку украли бандиты, а потом её спас благородный сиу.

Эдди, кажется, застонал.

- Вашим языком легко создать красивую ложь. Сиу убил бы эту девушку вместе с бандитами, если бы она нарушила границу его земель.

- А любовь?

Туман пополз к Милисенте, коснулся пальцев её, так ласково, осторожно.

- Мы не знаем любви, дитя. Так уж вышло. Наши женщины выбирают подходящих мужчин, тех, кто даст хорошее потомство. Но и к ним не испытывают привязанности. Мы легко встречаемся и легко расстаемся. Мы выбираем разумом.

Она сунула руки в пламя, чтобы вытащить темный ком дыма.

- Разум не позволил бы ей оставить племя, - сиу протянула ком. – Вдохни.

Вот желания вдыхать странного цвета дым, не было совершенно. Однако Чарльз послушно протянул руки. Дым был легким и щекотал, а еще от него пахло матушкиной любимой геранью. Этот запах он и вдохнул.

- И вы не пытались её найти?

- Зачем? – сиу повернулась к Эдди. – Это её жизнь. И её выбор.

- Но что-то изменилось, - Эдди сидел, опираясь на уродливого вида глыбину. – Иначе вы бы не стали разговаривать с нами. Не об этом.

От дыма щипало в носу.

И в горле.

И он, кажется, пробрался в легкие, и теперь щипало там же. Наверное, это совершенно неблагоразумно, доверять всяким там… сиу. Мысль эта вызвала смешок, и Чарльз не удержался, захихикал. Хихиканье это сопровождалось тычками локтя Милли, отчего становилось только смешнее.

А потом смех перешел в кашель.

И его вывернуло.

В костер.

Глава 16 В которой обнаруживаются неожиданные связи

Графчика мы уложили тут же. Я потрогала бледный лоб, покрытый испариной, и поглядела на Эдди. А тот лишь руками развел, мол, все в воле Божьей, захочет он и графчик выживет.

Нет…

Могилы в скалах копать неудобно. Так что надеюсь, выживет. Ну и просто вроде как не совсем дрянной человек. Восток опять же.

И сестра.

Эдди тоже меня не бросил бы. Я это знаю. И от знания становится легче.

Я накрыла графчика, который лежал тихо-тихо, только время от времени принимался бормотать что-то под нос, одеялом.

- Это яд, да? – почему-то я не испытывала страха перед сиу, хотя должна бы.

Это же ж сиу.

Сиу беловолосые.

Сиу темнокожие. Сиу – заклинатели мертвецов. Пять лет тому, сказывали, они вышли к поселению на реке Хорн. А когда ушли, то в поселении этом и собак-то живых не осталось.

Еще в газетах писали. О зверствах.

Ну и вообще.

А я страха не испытывала. Она ведь… красивая. Не как мама, и точно не как дочка судьи, но просто… такая вот. Особенная.

- Да, дитя, - сиу ступала бесшумно, но вот костяные браслеты на руках её позвякивали. Причем я точно знала, что браслеты костяные, а звенели они, будто из железа сделанные.

- Он выживет? – я подтянула одеяло повыше, до самого подбородка. И Чарльз замотал головой.

- Он сильный. Но яд дали давно. Хороший яд. Крепкий. Не сразу убивает.

- Когда ушла ваша дочь?

- Десять зим тому, - сиу опустилась на колени у тела. Узкие ладони её сдавили виски, рот приоткрылся, выпуская тонкий темный язык. – Это немного. Для нас. Много – для них.

Она наклонилась, прижавшись губами к губам.

А я… я отвернулась.

Ну как-то вот прям жутко стало глядеть на это. А еще графчика жалко. Вдруг очнется до сроку. Этак и кондрашка хватить может. От неожиданности.

Сиу разогнулась и выдохнула.

Дым.

Правда, на сей раз угольно черный. А графчик завозился.

- Держи его ноги, девочка, - велели мне.

А я что? Я не стала спорить. Держать так держать. Хотя сильный, зар-р-раза этакая! И ноги вырвать норовит. Даже сапог вон снялся, пока удержать пыталась. Сиу же трижды склонялась над телом, всякий раз делая глубокий вдох, чтобы выдохнуть тот самый темный дым.

И с каждым разом графчик дергался все тише.

Потом вовсе затих.

Снова.