— Что... что это значит? — воскликнула Зои.

Элли повернулась к Зои и рявкнула:

— Иди посиди с Сэмми в гостиной, Зои! Сейчас же!

Девочка исчезла из дверного проема.

— С тобой все будет хорошо, милая, — успокаивала Битти, обнимая Кэрри за плечи и голову. — Помощь придет раньше, чем мы успеем оглянуться.

Глаза Кэрри нашли глаза Элли. Они выглядели сонными и потерянными.

— Все будет хорошо, — прошептала Элли, сжав голое тельце девочки. — Просто держись. Все будет хорошо.

Элли очень хотела бы быть настолько уверенной, как она говорила.

— Держись, милая девочка. Держись, — повторяла Битти. — Ты отлично справляешься. Просто отлично.

Секунды растянулись в минуты. Минуты показались часами. Затем Элли наконец услышала сирены.

Глава 20

Кэрри лежала, свернувшись калачиком, в своей кровати в детско-подростковом психиатрическом центре «Санни Лоун» в Далласе, думая о том, что она сделала, и жалея, что Битти ее остановила.

В тот день она повсюду искала бритвенное лезвие, пока все наслаждались снегом, играли в игры и слушали рождественские песни, но так и не смогла его найти. Потом, чем больше она фантазировала о том, что у нее в руке есть лезвие, тем больше понимала, что не хочет просто порезаться, чтобы немного успокоить боль.

Она хотела избавиться от нее навсегда.

И как бы Кэрри ни боялась, единственным решением было вернуться к себе домой. К счастью, он находился не очень далеко.

В голове промелькнуло выражение лица Зои. Как она разозлилась, узнав, что Кэрри захотела навсегда избавиться от боли. Она не ожидала такого от Зои. Вообще-то, она не знала, чего именно ждала. У нее не хватало сил думать так далеко вперед. Впервые в жизни Кэрри сосредоточилась только на себе.

Персонал «Санни Лоун» дал ей успокоительное, похожее на то, которое мать давала ей и Зои, чтобы они заснули надолго, поэтому мысли текли медленно и безболезненно, проплывая над ней, как картинки, не вызывающие сильных эмоций.

Какое это облегчение.

Терапевты в «Санни Лоун» пытались поговорить с ней, так же, как и судебный терапевт и консультанты в Центре защиты детей. Но Кэрри не хотела разговаривать. Она больше не чувствовала, что у нее есть голос, потому что теперь не знала, кто она такая. Тот человек, которым она была раньше, рассохся и умер в ту ночь, когда умерли ее родители. Кэрри больше не знала, как себя вести, кому доверять... а теперь и кого любить.

Она закрыла глаза и позволила себе вспомнить...

***

За месяц до убийств

— Боже мой! Они сводят меня с ума! — простонала Зои, зарываясь лицом в подушку. Кэрри нахмурилась, не зная, как утешить сестру. Их мать и Гэри уединились в главной спальне. Они занимались этим. И вряд ли они делали это тихо. Кэрри решила, что Гэри, должно быть, хорош в этом деле, потому что он был не очень умен и не так красив, как ее отец.

Когда Гэри и их мать не занимались сексом, они принимали наркотики. Кэрри подозревала, что эти наркотики отличались от тех, которые принимала ее мать до Гэри, потому что практически за одну ночь она превратилась из ленивой в раздражительную и заметно похудела. И теперь она, как и Гэри, напоминала бобовое зернышко, завернутое в кожуру, как у изюма.

Из всех друзей ее матери до сих пор дольше всех задержался Гэри. И вместо «друга» мама теперь называла его своим парнем... что очень беспокоило ее сестру.

Хотя Зои никогда бы в этом не призналась, Кэрри знала, что она все еще хочет, чтобы их родители снова полюбили друг друга. Зои также хотела близких отношений с матерью. Она нуждалась в любви матери, наверное, больше, чем в чем-либо другом на свете. Но Кэрри не сомневалась, что их мать никогда больше не полюбит Зои.

Потому что она винила Зои.

Она винила Зои за всю ту боль, которую ей пришлось пережить за последние три года. За смерть Джоуи, за развалившийся брак. Она винила Зои во всем.

Но Зои этого не понимала.

А может, и понимала.

В любом случае, Зои все равно старалась... в большинстве случаев. Она ухаживала за их матерью, когда та теряла способность соображать от наркотиков и алкоголя. Она поднимала ее с пола и тащила в постель. Она убирала и кормила ее. Когда Зои не испытывала обиду или злость, не существовало ничего, что она не сделала бы для их матери.

— Ничего страшного. Они скоро пойдут в душ, — успокоила Кэрри свою хмурую сестру. Такой у пары порядок. Они молчали какое-то время, потом начинали делать это, потом оба принимали душ. Иногда ночью сестры только это и слышали. В другое время они делали это несколько раз, но между этим всегда следовал душ. Их мать и отец делали все те же самые вещи, в том же самом порядке. Это выглядело довольно мерзко.

Зои наконец вылезла из подушки, ее лицо покраснело, в глазах застыло отчаяние.

— Я так ее ненавижу. Я очень хочу, чтобы папа вернулся домой и этого придурка не было в нашем доме. Он достает меня до смерти. — Она швырнула подушку через всю комнату.

Обычно Кэрри удавалось заглушить шум секса чтением. Или так, или углубляясь в свои мысли. Она могла часами сидеть в своей голове и просто думать. А в последнее время, если занятия их матери заставляли ее чувствовать себя особенно плохо, она могла заглушить все плохие чувства, порезав себя.

Зои, однако, не могла от этого убежать.

Кэрри не нравилось видеть свою сестру такой расстроенной. Она хотела, чтобы Зои была счастлива. И если кто и знал, как сделать ее счастливой, так это их отец.

Из главной спальни донеслись новые громкие звуки. Звук изголовья, врезающегося в стену. Смех. Прежде чем Кэрри поняла, что та собирается сделать, прежде чем она успела зажать рот сестры рукой, Зои вдруг закричала во всю мощь своих легких:

— Заткнитесь!

Сердце Кэрри едва не остановилось.

О, черт!

Шум в соседней комнате прекратился. Казалось, весь дом затих.

— Ну, по крайней мере, они остановились, — прокомментировала Зои, ее голос звучал ровно. Но при этом ее губы слегка дрожали, выдавая страх, потому что она, как и Кэрри, знала, что следующие несколько минут будут не очень приятными.

В коридоре щелкнула дверь, затем послышались шаги. Мгновение спустя дверь их спальни распахнулась. Появилась мать в коротком желтом шелковом халате. Ее волосы были взъерошены, макияж глаз сильно размазан. В воздухе витал сильный, мускусный, насыщенный аромат, который попал в ноздри Кэрри.

— Что, черт возьми, с тобой такое, Зои? — рявкнула она.

Зои посмотрела на мать.

— Со мной все в порядке, — заявила она. Но теперь ее губы дрожали еще сильнее. Она определенно испугалась... как и должно быть.

— Никогда больше так не делай, девочка. Ты слышишь меня? Ты позоришь меня перед Гэри... а ты не хочешь этого делать.

Зои сузила глаза.

— Я ненавижу тебя, — пробормотала она себе под нос.

— Прошу прощения. Что ты только что сказала? — с вызовом произнесла их мать.

Подбородок Зои дрожал. Ее слова звучали неровно.

— Я сказала, что ненавижу тебя.

Глаза матери потемнели.

— Ну, я тоже тебя ненавижу, малышка. Так что, думаю, мы квиты.

Зои резко вздохнула от удивления, как будто ее ударили ногой в живот.

Мать повернулась, чтобы уйти.

— И я собираюсь рассказать папе... все, — выпалила Зои в ответ, в ее глазах блестели слезы.

Их мать застыла в дверях.

— О, ты расскажешь, правда? — она повернулась и в мгновение ока оказалась перед Зои, наотмашь ударив ее по лицу. Прежде чем Зои успела поднести руку к щеке, она ударила ее во второй раз. На нижней губе Зои выступила струйка крови, и Кэрри почувствовала привкус крови во рту Зои.

Кэрри спрыгнула с кровати и вклинилась между ними.

Ее мать засмеялась и посмотрела на Кэрри так, словно жалела ее.

— О, маленькая Кэрри. Всегда защищаешь свою сестру. Хотя она никогда не станет защищать тебя.