Внезапно я разозлился. Чего я скукожился, в самом деле? Подумаешь, феодалы! Видали мы вас! Сколько я положил сегодня наемников? Двадцать точно, и один из них сын глея. Так что примите и распишитесь. Мои предки все из крестьян, «голубой» крови у нас не было. Но крестьяне в солдатских шинелях побеждали в войнах. Они совершили революцию, и дворяне им подчинились. О «голубой» крови забыли и старались не вспоминать. Дворянки шли замуж за пролетариев и почитали это за счастье. Потому что давало шанс. А я этим кланяюсь: «Господин!» Тьфу! Да пошли вы!..
В сумерках караван свернул в рощу и встал на поляне. Место явно натоптанное. Круги от костров, стопки хвороста. Неподалеку ручей, я заметил его с седла.
На стоянке поднялась суета. Возчики занялись обустройством лагеря. Быков распрягли и отогнали к водопою, в том числе и трофейных. Подумав, я поступил также. Буренка потянулась к воде и пила долго. Я отвел ее на поляну, расседлал и оставил пастись. Не убежит. Сам отошел к возам. Надо думать об ужине, кормить вряд ли будут.
Парень я зоркий, потому кое-что заприметил. Среди сваленных в повозку седел имелись переметные сумы. Я прошерстил их и нашел медный котел. Небольшой, литров на пять, но вполне годный. Котел даже вычистили, хвала бывшим владельцам. Еще в сумах нашелся хлеб, окорок и мука. Более ничего. Ладно, сойдет.
Я отсыпал в котел муки, взял окорок и хлеб. Отнес все это к одному из кострищ. Вырезал в кустах две стойки с рогатками и одну перекладину. Сходил к ручью за водой, заодно и умылся. Скоро котел висел над костром, а в нем булькал кулеш. Не знаете это блюдо? Рецепт проще некуда. Мука, сало и вода. Кипятим, помешивая, и получаем кашу. Густую или редкую – это на ваш выбор. Вкусно и сытно, крестьяне придумали. Я сделал кулеш густой – муки много. Сало заменил окорок. Еще лучше. Жирное мне нельзя – сарказм. Расстелив на траве марлевую салфетку, я сложил на ней нарезанный хлеб.
Кулеш я мешал ложкой. Где взял? В переметной суме. Ложка была большой и медной. Ничего, в рот влезет. Я сходил к повозкам и притащил кег. Гулять так гулять!
У костра возник Дюлька.
– Есть хочешь? – спросил я.
Он закивал головой.
– Зови возчиков, я приготовил на всех.
Продукты клал от души, в компании веселее. Дюлька кивнул и исчез. Я снял котел с перекладины, примостил его на земле. Пусть стынет. Притащил седло – на земле сидеть холодно. Появились возчики. Они робко встали, поглядывая на меня.
– Садитесь, друзья! – пригласил я. – Будем пить и есть. Ложки имеются?
Они закивали. У крестьян все есть, особенно для себя. Я открутил пробку с кега, наплескал в стакан сэма. Граммов сто на глаз.
– Первый – Кинреку! Он у нас раненый, заслужил.
Кинрек с радостью взял стакан и осушил в два глотка. Протянул мне.
– Следующий!..
За распитием познакомились. Двух взрослых возчиков звали Мурр и Кирр. Именно так – с двойной «р». А что, нормальные имена. Дюльке решили не наливать – молод еще. Зато он первый залез ложкой в котел и бросил кулеш в рот.
– Скусно как! – сказал, прожевав. – Мяса много.
Он откусил от краюхи. Другие не заставили себя упрашивать. Я накатил стакан сэма и включился в процесс. Ели возчики аккуратно, зачерпывая кулеш строго по очереди. Дули на содержимое ложки, подставив снизу кусок хлеба, чтобы капли не пропадали. Крестьяне. Так ел мой дедушка.
– По второй? – предложил я, утолив первый голод.
Возчики закивали. Стакан вновь пошел по рукам. Мне стало хорошо. Зачерпнув из котла несколько раз, я дожевал хлеб и вытер ложку краем салфетки. Счас спою! А кто запретит? Что-нибудь такое к случаю, где друзья сидят хорошо так. И опрокидывают.
Недавно его встретил я, он мне родня по юности.
Смотрели, ухмылялися да стукали в две рюмочки.
Ну, как живешь? – Не спрашивай: всем миром правит добрая,
Хорошая, чуть вздорная, но мне уже не страшная:
Белая река…
Петь я умею, и голос у меня сильный. В Дымках в застольях с соседями всегда начинал. А они подтягивали. Возчики перестали есть и уставились на меня.
А помнишь эту песенку, что запевали с детства мы
В подъезде да на лесенке, стояли наши стороны.
И свет, окном разбавленный, был нам милее солнышка.
И ветерок отравленный глотали мы из горлышка.
Белая река, капли о былом, ах, река-рука, поведи крылом.
Я тону, и мне, в этих пустяках, рюмка на столе – небо на руках.
Хорошая песня, душевная. Вроде по-русски пою, но получается со всеми местными хрр-прр. Вижу – парням понятно каждое слово. Оттого стараюсь.
И к миру, где все поровну, судьба мела нас веником.
А мы смотрели в сторону, и было все до фени нам.
И в этой вечной осени сидим с тобой, два голых тополя.
А смерть считает до семи, и утирает сопли нам
[4].
Я смолк. На поляне стояла тишина. Возчики смотрели на кого-то за костром. Я поднял взгляд – Мюи!
– О чем твоя песня, Гош? – спросила она.
Ага. Некоторым нужно объяснять. Не обязательно так, как задумал Шевчук.
– О встрече друзей, которые могли погибнуть, но победили в бою. И еще один бой предстоит. Смерть их ждет. А пока друзья пьют крепкий белый нир и печалятся.
Удивительно, но я сказал это на одном дыхании. И язык за зубы не зацепился. Алкоголь – лучшее средство для закрепления навыков.
– Грустная песня, – сказала Мюи, и глаза ее блеснули.
– Присаживайся, госпожа! – сказал я, освобождая седло. – Попробуй наш кулеш, выпей нира.
Мюи чиниться не стала, угнездилась на предложенном месте. Я плеснул в стаканчик сэма и протянул ей. Она глотнула и закашлялась.
– Закуси!
Я сунул ей в руку ложку. Она зачерпнула из котла и торопливо прожевала.
– Вкусно! Как это называется?
– Кулеш. Каша из муки и окорока.
– А мы ели вяленое мясо с хлебом, – сказала она. – Мясо жесткое, хлеб черствый.
– Надо было взять из трофеев. Вот! – я отчекрыжил от окорока кусок, положил его на ломоть хлеба и протянул ей. Мюи взяла, понюхала и с удовольствием откусила. Возчики смотрели на нее с благоговением. Ну, да, госпожа не чурается их компании. А что тут такого?
– Мюи!
Я поднял взгляд – Клай. Брент стоял перед костром и хмуро смотрел на дочь.
– Ты что здесь делаешь?
– Ем, – Мюи пьяно хихикнула. Мда, зря столько наливал.
– С хрымами?
– У них вкусно. Лучше, чем у нас. А Гош красиво поет.
Брент бросил на меня злой взгляд.
– Зачем ты угостил ее ниром? Да и других тоже? Это мой напиток!
– Ты за него не платил, брент. А раз так, то нир мой, и я могу угощать им, кого пожелаю.
– Ты мог разделить пищу с нами, – буркнул он, – а не с хрымами.
– Меня не звали, – сказал я. – К тому же я хрым. Мне с ними хорошо, – я указал на возчиков. – Они не пытались меня убить в благодарность за спасение. Наверное, недостаточно благородны.
Он насупился и положил ладонь на рукоять меча. Я отстегнул клапан кобуры. Нас разделяет костер, патрон у меня в казеннике. Чтобы выдернуть и взвести курок, нужно мгновение. Если брент выхватит меч, буду стрелять. И плевать на последствия! Достал он меня.
– Идем! – Клай убрал руку с меча, сделал шаг и сдернул дочку с седла. Приобняв ее за плечи, увел в темноту. Возчики проводили их взглядами и посмотрели на меня.
– Ну, что, друзья? – сказал я. – Еще по сто грамм?..
Глава 4
Проснулся я от холода – весной по утрам свежо. Клацнув зубами, приподнял голову. Спал я на чей-то сермяге, под головой – седло. Кто и как меня уложил, помнилось смутно. Последний стакан был лишним. Голова, впрочем, не болела, но во рту наблюдался сушняк. Не беда. Ночью не зарезали – то счастье. А ведь могли…
