И он рассказал. Перед пенсией Петрович взял в банке кредит и построил агроусадьбу. В Белоруссии насчет этого – государственная программа. Кредиты под ничтожный процент плюс льготное налогообложение. Агроусадьбы завлекали деревенским колоритом и вкусной едой. Плюс природа, рыбалка, домашняя живность – словом то, чего нет в городе. У Петровича даже страусы были. Бизнес у него шел со скрипом. Приходилось экономить. В Россию он ездил за продуктами – у нас многое дешевле. Бакалея, к примеру.

– Еду мою гости хвалят, – говорил Петрович, – но этого мало. Нужно нечто особенное. И вот тут ваши напитки будут в струю. У других этого нет. У нас конкуренция, Гоша, за клиентов деремся. Твоими напитками и привлеку.

– Проблем не будет?

– Не думаю, – усмехнулся он. – Беларусь – удивительная страна. Гнать самогон запрещено, но кое-кому можно. Есть туристические объекты, у которых имеются разрешения. Есть винно-водочный завод, который поставляет самогон в магазины. Пробовал я его – гадость! А цену дерут – ой-ой-ой. Возьму самогон у тебя, скажу, что купил в магазине. Настоял сам. Кто разберется? Полсотни литров возьму прямо сейчас.

Я задумался. Деньги были нужны. Накопления съел ремонт, а работы зимой мало.

– Триста рублей за литр, – предложил Петрович.

– Восемьсот! – сказал я.

– Ну, ты и загнул! – возмутился Петрович.

– А кто очень хвалил? – возразил я.

Мы поспорили и ударили по рукам. Пятьсот стало выгодным для обоих. Мне литр самогона обходился в 60 рублей. Петрович покупал его по цене самой дешевой водки. Утром мы загрузили в «пассат» кег и три банки. Я стал богаче на тридцать тысяч рублей. Приличные деньги для деревни! Еда у меня есть, но бензин-масло для автомобиля, кое-какую одежду, обувь – все нужно покупать.

– На границе проблем не будет? – спросил я.

– В Беларуси не проверяют, – успокоил Петрович. – С вашей смотрят только на въезд. Назад хоть вагон вези! – он хохотнул. – Спасибо за гостеприимство! До встречи!

Спустя несколько дней раздался звонок.

– Срочно ставь брагу, Гоша! – сообщил Петрович. – Напиток идет влет. Клиенты просят с собой. Банки все разошлись, в кеге осталась половина. Возьму сто литров.

– Месяц надо, – сказал я. – Сахарный самогон.

– Да без разницы! – успокоил Петрович. – Любой идет на «ура». Только месяц много. У меня через десять дней свадьба, клиенты требуют. Хотя б один кег.

– Не успеет настояться.

– Неважно, – сказал Петрович. – Сначала подам выдержанный, после любой пойдет. Сделай, Гоша! Не обижу. И еще банку виски. Человеку одному очень понравился, а он нужный для дела. Ну?

– Будет! – пообещал я.

Тем же днем я смотался в райцентр, купил сахар и турбо-дрожжей. Брага на них бродит быстро. Приобрел бочки из пищевого полиэтилена – моих не хватало. Дрожжи не подвели. Я подкормил их хлебом, и они добросовестно отработали. Самогон гнал всю ночь. К утру у меня было 60 литров крепостью 50 градусов. Все-таки два аппарата – сила. Я залил дистиллят в кеги, добавил дубовую кору, мускатный орех, кориандр, гвоздику, сахар и пошел спать.

Петрович явился через неделю. Привез пустой кег, банки и деньги. Тридцать три тысячи рублей! Три – это за виски. Его Петрович оценил в тысячу за литр. Менее чем за месяц я заработал свыше шестидесяти тысяч рублей! Да такую зарплату поискать! Разве что в Москве…

– Давай еще, Гоша! – сказал Петрович, прощаясь. – Чувствую, дело идет. Для начала сто литров, там посмотрим.

– А что сами не хотите? – спросил я. – Дело нехитрое.

– Найдут аппарат – оштрафуют, – вздохнул он. – И не слабо так. Но это еще не беда. Возбудят дело о незаконном предпринимательстве, а это статья. Агроусадьбу могут конфисковать. Ну, его! Гони!

И я гнал. К осени я заработал почти полмиллиона рублей, при этом не напрягаясь. Брага бродит без участия человека, перегнать ее можно вечером. Процесс отработан. Пока самогон льется, можно книжку читать. Днем я ремонтировал технику, вечером превращался в винокура. Раз в десять дней появлялся Петрович, привозил пустые кеги и деньги. Конвейер работал. Я стал просматривать объявления о продаже машин. УАЗ мой все-таки старичок, «Патриот» будет лучше. Можно присмотреться к китайцу или поискать подержанного японца. Руки у меня есть, до ума доведу сам…

Мечты рухнули в один миг. Очередная партия самогона ждала отправки, когда позвонил Петрович.

– Гоша, – сказал расстроено, – не приеду. Завязываем.

– Почему? – удивился я.

– Донос на меня написали. Конкуренты, чтоб им! Ко мне очередь стоит, а у них пусто. Позавидовали. Подослали кого-то под видом клиента, тот и пронюхал. Хорошо, человек нужный есть, ты ему виски делал. Он и предупредил. Кеги твои я убрал, приобрел белорусский самогон. Тут они обломаются, но дело надо пока прикрыть. Я на контроле. Извини и не держи зла.

Он отключился. Я бросил взгляд на выстроенные у стены кеги и трехлитровые банки. 300 литров! И куда теперь все это девать? Накрылся мой внедорожник…

От расстроенных чувств я напился. Не судите меня строго: пью я редко. Перед этим месяц не брал в рот. А сейчас наплескал в стакан виски и махнул враз. Закусил и налил снова. Нет смысла беречь – покупателя нет.

У хорошего самогона есть особенность – он бьет в ноги. Голова ясная, а ногам худо. В спальню я еле заполз. Там разделся и повалился на кровать.

Голова утром не болела – не водку пил. Небольшая сухость во рту – вот и все. Я встал, умылся, попил чаю и отправился в мастерскую. Наведу там порядок. Уберу кеги и банки, спрячу самогонные аппараты. Заодно буду думать, как жить.

Кеги я оттащил в погреб, аппараты – вглубь дровяного сарая, оставшегося еще от деда, мастерскую к нему пристроил, расширил. В мастерской они не мешали, но смотреть на них было тошно. Посмотрел на полные банки. Прятать их смысла нет – пригодятся на бартер с односельчанами. Захламлять дом не хотелось – будут напоминать. Взгляд мой уперся в стеллаж у стены. Его сделал дед. Стеллаж был не слишком высок – на пять полок. Стоял у дальней стены, потому пустовал. Инструмент должен быть под рукой.

Здесь я кое-что расскажу. Дом деда – с краю деревни. Тут есть небольшой холм, вернее, бугор. Край его попадал на участок. Срывать бугор дед не стал. То ли пожалел времени, то ли сил. Срезал одну сторону, и примостил к ней мастерскую. Вышло странно. С бугра можно перебраться на крышу строения. Да и земля за стеной – плохой вариант. Силикатный кирпич сырость не любит. Землю следовало убрать. Я думал этим заняться, но забыл. Кирпич сыростью не сочился, ну, и ладно. Вот у той стены и стоял стеллаж с фанерной задней стенкой.

Я взял банку и пошел к нему. С бодуна соображал плохо. Сдуру плюхнул банку на верхнюю. Стеллаж покачнулся и повалился на меня. Я поймал банку и отпрыгнул в сторону. Стеллаж грохнул на пол. Я застыл. В стене виднелся проем. Не слишком большой, но пройти можно. Стеллаж его прикрывал. За проемом виднелись кусты. Зеленые, полные жизни. Щебетали птички. Одна из них порхнула на ближнюю ветку и качнулась, поглядев на меня черным глазам. Доверия ей я не внушил. Птичка чирикнула и улетела.

Ничего необычного, скажете вы. Это как посмотреть. Забудем, что за стеной – бугор, и в проеме должна виднеться земля. Но сейчас октябрь. Вчера в Дымках были первые заморозки.

Разобраться во всем этом следовало. Я как был, то есть с банкой в руках, влез в проем. Знать бы тогда, чем все кончится… Или, что еще хуже, что с этого начнется.

Кусты росли густо – я с трудом продрался через плетение ветвей. Хорошо, что надел перед уборкой рабочий халат. Прочная ткань и длинные рукава защитили от царапин. Кисти не пострадали: банку я держал над головой.

Выбравшись на простор, я обернулся. Кусты росли у подножия холма. Вершина его была лысой, даже без травы. Странно… Я осмотрелся по сторонам. Небольшая поляна в лесу. Деревья вокруг старые и могучие, темные стволы, пышные кроны. Похожи на дубы, но явно не они. По листьям не определишь – почки только начинали распускаться. На ветви будто кто зеленью брызнул. Я перевел взгляд вниз. Молодая трава зеленела у ботинок. Весна. А Дымках осень. Куда ж меня занесло?