Чернов опять зашел в мою спальню!

Какого?!

– Мне – никакого, – раздаётся с той стороны двери.

Мне нужно сказать ему спасибо за то, что не спешит вламываться? Или послать его сразу подальше?

– Тогда что ты опять забыл в моей комнате? – говорю, проверяя закрыла ли я дверь. Слава Богу! – Чернов, мне кажется, я наобщалась с тобой уже на неделю вперед. Не мог бы ты, как обычно, держаться от меня подальше?

– Твой папаша тебя потерял. На хрен ты мне сдалась, Белова? – говорит Чернов, отдаляясь. – Позвони отцу. Если не хочешь, чтобы он приехал.

– Ладно. Спасибо, – произношу уже более дружелюбно.

Ответом мне служит хлопок двери моей спальню.

Выждав несколько секунд, открываю замок и опасливо оглядываю комнату. Никого.

Придерживая полотенце, нахожу свой мобильной на зарядке, и мне хочется стонать. Пять пропущенных от отца не предвещают мне ничего хорошего…

– Привет, пап. Ты звонил? – произношу немного нервно.

– Да. И ты не ответила, – звучит как обвинение. – Пришлось позвонить Михаилу.

Закатываю глаза к потолку.

Пришлось ему. Он на Мишу готов всё свое имущество переписать с того момента, как увидел. Ему плевать на поведение и выходки пасынка. Чернов идеален для моего отца лишь потому, что между ног у него есть яйца, в отличие от меня.

Что логично, потому что я девочка. Папа считает меня своим фиаско. Но больше, сколько они ни пытались, у них с мамой детей не было. Иногда мне думается, что он начал изменять ей гораздо раньше, задолго до эпичного ухода из семьи. Но у него так и не получилось нагулять себе сына.

– Я дома. Была в душе.

Полотенце так и норовит сползти с меня на пол. Придерживая его рукой, а телефон ухом, я закрываю дверь в комнату на замок.

Замок, правда, одно название. Его легко можно вскрыть с той стороны. Шпилькой, ножом или ножницами. Если бы вдруг Чернову захотелось ворваться ко мне в спальню, когда я переодеваюсь или сплю, он смог бы сделать это практически беспрепятственно.

Только ему это не нужно. Он всегда относился ко мне с лёгким пренебрежением, холодно и односложно отвечая или не замечая вовсе. Я же видела его и мачеху буквально несколько раз, до того как переехала сюда. По пальцам одной руки можно пересчитать “счастливые семейные встречи”. Одна из них состоялась на свадьбе наших родителей. Два года назад.

Именно поэтому отец доверил ему присмотр за мной и вряд ли думает о том, как своё время проводит его пасынок, живя со мной под одной крышей. Да и поселил он меня здесь, недалеко от них, лишь потому, что забеспокоился о собственной репутации, а не для того, чтобы спасти мою.

Если бы беспокоился обо мне по-настоящему, то предложил бы переехать к ним с Анной, а не к её сыну. Аргументируя тем, что эта квартира находится ближе к универу и Михаилу он доверяет как себе.

Зато совершенно не доверяет мне.

– Этот телефон должен быть при тебе, даже если соберешься в туалет сходить. Я хочу знать, что дал тебе этот шанс не просто так, Катя. И что ты его заслуживаешь.

– Не проще ли включить за мной родительский контроль? Будешь знать все мои перемещения по городу, можешь даже к браузеру моему подключиться и проверять, что я читаю в интернете. Достаточно ли высоконравственную литературу или не совсем? – не могу сдержаться.

Да, оступилась один раз. С кем не бывает? Никто по молодости и глупости не совершает ошибок? Все такие идеальные?

Скидываю полотенце и нажимаю громкую связь на телефоне, бросая его на кровать. Сейчас отец разразится нравоучениями в его стиле. Главное, чтобы правда не сделал то, что я ему предложила. Хватает мне конвоя в виде Чернова, хорошо, что он без фанатизма исполняет свои обязанности.

– Ты отцу не дерзи. Молоко на губах ещё не обсохло, чтобы указывать мне. Надо будет, и контроль включу. Или отправлю тебя обратно к матери, где будешь сама со своим поступком разбираться. Забыла уже чего мне стоило тебя в университет устроить? Хорошо, Валерий Павлович должен был мне услугу.

– Не забыла, – говорю, обиженно поджимая губы.

Это было унизительно.

Хотя мне не привыкать.

Открываю ящик с нижним бельём и начинаю одеваться.

После утреннего шоу с шортами, при воспоминании о котором у меня начинают гореть уши, я решаю одеться более закрыто. В домашние штаны для йоги и широкую безразмерную футболку. Пока Миша дома, лучше мне не оголяться, испытывая его выдержку на прочность.

– Завтра у Анны день рождения, – между тем продолжает отец. – Я скину тебе денег, купишь ей букет и сертификат в магазин косметики. Чеки пришлёшь. Себе тоже купи платье поприличнее, у нас гости будут. Остальные деньги тебе на неделю. Распредели сама. И давай уже без фокусов, Катерина.

Не прощаясь, отец скидывает вызов, оставляя меня в оглушающей тишине.

Мне совсем не хочется ехать к ним с Анной, вешать на лицо милую улыбку и дружелюбно разговаривать с их гостями, делая вид, что меня всё в этой жизни устраивает.

Это совсем не так.

После разговора с отцом у меня разболелась голова. Либо от его голоса, либо от недосыпа этой ночью. Поэтому я не нашла для себя занятия лучше, чем лечь спать. Подготовка к семинару может подождать до завтра. А больше у меня и дел особо нет. На улице падает снег, а это значит, что город встанет в огромные километровые субботние пробки.

Забираюсь на кровать и укрываюсь теплым пушистым пледом до самых ушей.

Надеюсь, мне ничего не будет сниться. И я просто отключусь.

Открываю глаза, когда на улице уже темно. Это может быть и глубокая ночь, и пять часов вечера. Темнеет сейчас рано. За окном бушует непогода. Снегопад, первый в этом году, превратился в настоящую метель.

Часы на телефоне подсказывают мне, что сейчас всё-таки не ночь.

Расчёсываю спутавшиеся, ещё немного влажные волосы пальцами и решаю спуститься вниз.

На моём этаже глаза можно не использовать. Темно и безжизненно.

Судя по тишине и полумраку в квартире, дома я опять одна. Этот факт меня никогда ранее не расстраивал. За Мишей и его жизнью я не слежу, лезть и принимать в ней участие тоже не пытаюсь. То, что было сегодня на кухне… это так, творческий порыв и моё хорошее настроение. Чернов отреагировал вроде вполне адекватно, по крайней мере, сам был рад избавиться от своей Карины-картины. Поэтому мне непонятно, откуда в груди вдруг взялось это гнетущее чувство тоски и одиночества.

Мне хочется позвонить маме, Полине или Наде. Сегодня суббота, и у всех, я думаю, есть дела поважнее, чем болтать с грустной Катей.

В кухне тускло горит подсветка.

Шлепая босыми ногами по тёплому полу, иду прямо к холодильнику. Он девственно пуст. Лимон, видевший ещё первую мировую войну, смотрит на меня с грустным укором. Безжалостно отправляю его в мусорное ведро.

– Сколько? – удивляюсь, смотря на время ожидания, которое предлагает мне доставка. – Три часа? Нет, спасибо.

– Ты всегда, когда одна, разговариваешь сама с собой? – раздаётся насмешливый голос справа от меня.

Чернов появляется рядом так бесшумно, что я дергаюсь от неожиданности и роняю свой мобильный на пол.

Он со страшным шлепком приземляется на кафельный пол экраном вниз. Ну, всё… капец телефону!

– Нельзя так пугать людей! – говорю раздражённо, присаживаясь на корточки.

Зажмурив один глаз, аккуратно переворачиваю телефон и не могу сдержать стона боли и разочарования. По экрану ползёт тонкая паутинка из трещинок.

– Кто мне запретит? – спрашивает Миша и опускается рядом со мной. – Не повезло тебе.

– Это всё из-за тебя! – рычу и толкаю его в плечо.

От неожиданности парень плюхается на задницу, а я встаю на ноги и начинаю беспокойно ходить из стороны в сторону, нервно заламывая руки.

Чернов мрачнеет, стирая с губ свою вечно приклеенную улыбку, которая сорвала трусы не с одного десятка девчонок.

Мне плевать на перепады его настроения. Если отец увидит этот экран, мне крышка. Не потому что телефон дорогая вещь и всё такое, а потому что это опять не оправдает его доверие. Мой прошлый мобильный был примерно в таком же состоянии, когда он конфисковал его у меня. Выдели бы вы его лицо и презрительно скривившиеся губы.