Чернов спортсмен. Неплохой футболист и бегает он намного лучше меня, но почему-то догоняет не сразу. Его тоже заводит эта охота.

Я уверена, что он упивается этой погоней так же, как и я бегством.

Решаю его немного подразнить.

– Каши мало ешь, Мишаня, – выкрикиваю, оборачиваясь через плечо.

Это становится моей фатальной ошибкой.

К слепящему снегу в глаза, добавляются мои собственные волосы, развевающиеся на ветру волнистыми прядями. Они лезут мне в рот и нос, и я на секунду сбиваюсь с ритма, пытаясь от них отплеваться. Спотыкаясь о собственные ноги.

А в следующую секунду меня уже сбивает с ног Чернов.

Схватив меня своей огромной ручищей поперек талии, делает рывок и прижимает к себе. Мои ноги взмывают в воздух, и я вскрикиваю ещё раз! Пытаюсь вывернуться, вцепившись в его ладонь ногтями, но парень только сильнее сдавливает меня.

Миша громко дышит мне на прямо в ухо. Его губы почти касаются моей шеи, и потому я буквально ощущаю их движение, когда слышу его тихий угрожающий голос:

– Сдалась мне твоя каша, Белова. Я люблю другое…

– Что же? – спрашиваю с замиранием сердца.

– Мясо, – Миша клацает зубами около моей мочки.

Хохочу в голос, представляя, как Чернов впивается зубами в огромный стейк, словно пещерный человек.

– Шизанутая.

Я чувствую улыбку. Спиной ощущаю, как быстро колотится его сердце в груди, к которой он меня прижимает. Не переставая куда-то тащить. Сучу ногами по воздуху, пытаясь освободиться. Мне это почти удаётся, а в следующий миг я оказываюсь в куче ледяного и одновременно обжигающего снега. Который жалит покруче роя пчёл!

Чернов скинул меня в сугроб!

– Аааа! – кричу, барахтаюсь. С первого раза выбраться у меня не получается, я только сильнее в нём утопаю.

– Как тебе, Белова? По кайфу?

Снег забивается за ворот моей куртки, холодит спину, попадает в рот, щиплет щёки, пальцы и, кажется, в полёте я потеряла свой сапог.

Над головой раздаётся раскатистый смех Чернова, который и не думает мне помогать. Не знаю, где он нашёл такую кучу снега, но одна я в ней купаться не собираюсь.

– Помоги, – прошу почти плача и протягиваю ему ладонь.

Я его совсем не вижу, потому что ещё не полностью очистила залепленное лицо, а в глаза то и дело попадают капли тающего на ресницах снега.

Чернов обхватывает мою руку своей и дёргает вверх. Но вместо того чтобы помочь ему и оттолкнуться пятками, я упираюсь в землю и тяну его на себя.

Миша, чертыхаясь, падает прямо на меня, придавливая к земле. Оказывается сверху, опираясь на локти возле моей головы, и лицо у него при этом такое шокированное, злое и вместе с тем восторженное. Столько эмоций намешано, что я опять начинаю смеяться.

Выдыхаю холодный воздух прямо ему в губы, которые оказываются всего в десяти сантиметрах от моего лица и, спохватившись, замираю.

– Ты что творишь? – тихим вкрадчивым голосом интересуется Миша, но при этом продолжает лежать прямо на мне. – Я тебя сейчас прикопаю прямо здесь.

Смотрит на меня каким-то странным взглядом, который я не могу сразу прочесть. А у меня от него бабочки в животе начинают просыпаться и трепетать. Те самые бабочки, которых полгода назад я травила дихлофосом, чтоб они сдохли уж наверняка.

– Уверен, что хочешь именно этого? – спрашиваю сипло.

Миша сжимает губы так, что на его лице проступают точёные скулы, словно он прикусил щёки изнутри. А в следующий момент он уже стоит, возвышаясь надо мной. Рывком поднимает меня и несколько раз встряхивает, избавляя от излишков налипшего снега. Достаёт из сугроба мой сапог и, постучав им по своему бедру, ставит передо мной.

– Идём в машину. Тебе надо согреться.

Чернов отворачивается и, засунув руки в карманы кожанки, высматривает свой “порше кайен”.

Я правда начинаю замерзать, поэтому совсем с ним не спорю. Стуча зубами, иду за своим сводным братом, пытаясь понять, что сейчас между нами произошло. На какое-то мгновение весь мир словно замер, а потом крутанулся на сто восемьдесят градусов назад, в корне изменившись.

Вперившись взглядом в спину Чернова, могу поклясться на чём угодно: он тоже это уловил.

– Миш.

– В машину, Белова. Куртку снимай, она мокрая вся.

В салоне пахнет едой, я оглядываюсь по сторонам и замечаю на заднем сиденье большой крафтовый пакет с логотипом одного из тех ресторанов, что были в торговом центре.

Моя футболка тоже оказывается мокрой, а от этого ещё и прозрачной. Поэтому, когда Чернов пакуется с хмурым видом на водительское кресло, я остаюсь в куртке, но начинаю постукивать зубами.

– Я же сказал: снимай её, – резко мотнув головой, произносит Миша, и врубает печку на полную мощность.

– Я мокрая.

Чернов как-то обреченно стонет и опускает голову на руль, несколько раз стукнувшись лбом.

– Чего, твою мать? – сипло произносит он.

– Футболка мокрая, а я без белья… – решаю пояснить, – поехали уже домой, а?

Не говоря ни слова, Чернов опять вылезает наружу и, взяв что-то в багажнике, возвращается спустя несколько секунд. В меня летит верх от его футбольной формы и, попав прямо в лицо, приземляется красной массой на колени.

Растерянно разглядываю яркую ткань в своих ладонях.

– Переодевайся.

Прежде чем дверь с грохотом закрывается, я успеваю уловить тихий бубнёж своего сводного брата о том, что именно он думает о мокрой одежде, отсутствии белья и полуголых девицах в его тачке.

Мои щёки начинают пылать. Расстегнув молнию, я скидываю куртку и беру в руки футболку с номером “16” на спине.

– С днём рождения, Анна, – обнимаю мачеху, похлопывая одной рукой её спину и целуя воздух около её красиво уложенных светлых волос.

Именинница выглядит сегодня как актриса старого голливудского кино. В длинном красном платье, с густо накрашенными ресницами и красной помадой. Кулон и браслет, которые украшают её шею и запястье, переливаются сотнями огней в искусственном свете ресторана. Думаю, они стоят пару сотен тысяч. Не рублей.

– Спасибо, дорогая, – произносит жена моего отца и отстраняется.

Вручаю небольшой букет из розовых роз и нежной белой эустомы, обернутых в крафтовую бумагу. Утром пришлось заказать цветы и съездить за сертификатом в её любимый салон красоты. Думаю, она и сама может себе его оплатить, но получать подарки всегда приятно. Тем более я знаю её не слишком хорошо, чтобы выбрать что-то более личное.

А у Чернова спрашивать не хотелось, потому что вчера, вернувшись с нашей снежной прогулки, мы разошлись по своим комнатам в полном молчании. Всю ночь я ворочалась и никак не могла уснуть. В крови кипели адреналин и возбуждение.

Спала от силы несколько часов, и, когда встала, Чернова дома уже не было. Не то чтобы я пошла его искать, просто знала, что проснулась одна.

И я понятия не имею, где он и чем занимается.

Может, на тренировке или…

В общем, мне не нравится, что я о нём думаю. Где, с кем, зачем, когда вернется…

– Пахнут потрясающе, – говорит Анна и, обернувшись к моему отцу, который сидит за столом, с улыбкой демонстрирует букет. – Володя, смотри, какая красота от Катюшки.

Он в ответ приподнимает бокал с шампанским и, переместив взгляд на меня, холодно кивает, отвернувшись назад к своему собеседнику. Я давно привыкла к такому отношению, поэтому оно меня совершенно не задевает. Портить праздник его жене я не собираюсь. Когда он только ушел от нас, я могла выкинуть что-то такое, за что ему пришлось бы краснеть. Но не сейчас. Сейчас я в образе хорошенькой девочки, примерной дочери и падчерицы.

Позорить никого не собираюсь и весь праздник планирую отсиживаться в уголке, потягивая минералку.

– И вот небольшой презент. – Протягиваю мачехе сертификат в подарочном конверте, и она опять расплывается в улыбке, прижимая меня к себе.

– Спасибо-спасибо! Никак не доберусь до массажа, теперь точно схожу! – восклицает она. – Дай-ка я на тебя погляжу… Катюшка, какое чудесное платье! Шифон?