— Не знаю, как пойдет, — Питер ответил честно, стараясь не показывать паники, вызванной этим самым незнанием, — пока, как видишь, перебиваюсь на мелких работах.
— Не хотел пойти учиться дальше? Ну так, просто даже для себя.
— Чтобы казаться умным и кадрить всех, кого ни попадя? — Паркер улыбнулся, припомнив шутку Тони. Тот хохотнул, оценив данный жест.
— Да хотя бы так.
— Хотел, — честно сказал Питер, — тетя говорила, что у меня большое будущее, я и сам это понимал, но желание что-то доказать в первую очередь себе пересилило здравый смысл.
— Куда бы ты поступил, если бы сейчас у тебя был выбор?
Молодой человек понимал, что при помощи подобных вопросов Тони оценивал его взгляды на жизнь и сферы интересов, но ему ужасно хотелось сменить тему, потому что он никак не мог рассчитывать на то, что Поттс сходу начнет трындеть о самом больном.
— В MIT. В физике и химии я всегда был лучшим, — мда, скромности Питеру не занимать, — только с биологией у меня туго, — Паркер увидел заинтересованный взгляд собеседника. Искренне заинтересованный взгляд, — что?
— Боже, а мне несказанно повезло, — Тони остановился на светофоре, а затем повернулся к Паркеру слегка приблизившись, — редко встретишь человека симпатичным личиком и техническим складом ума.
Питер зарделся. Ему что, только что сделали комплимент? Да еще и не абы кто, не какой-то там бездомный, свистевший в спину, а Тони, то есть самый сексуальный в мире парень по версии Паркера? Небеса должны рухнуть, ведь парень может помирать счастливым. Комплимент, кстати, не только вознес юношу на седьмое небо, но и как-то разрядил обстановку. Прежде она была несколько напряженной из-за того, что собеседники только начинали общение.
— Ты сказал, что ты бывший студент, — вспомнил Питер, когда Поттс с присущей ему ухмылкой отстранился.
— Уже выпустился из MIT.
Так вот оно что. Теперь все вставало на свои места. Вот почему Тони выглядел таким заинтересованным, когда Паркер заикнулся про технологический институт. Но тогда, если Поттс уже выпустился то…
— Сколько же тебе лет? — юноша задал очередной вопрос.
— Девятнадцать, — ответил Тони, кивнув вперед, призывая спутника последовать за ним и перейти дорогу, потому что светофор загорелся зеленым, — а что, я выгляжу старым?
— Нет-нет, — Питер замахал руками, которые до этого были скрещены у него на груди. Да так активно замахал, что сумка, висевшая на плече, спала, а парень легким движением придержал ее, повесив обратно, — вовсе нет, просто, ну, в девятнадцать обычно еще учатся. Студенческая жизнь в разгаре: тусовки там, кино.
Несмотря на то, что Паркер начал нести сущую ахинею, разволновавшись, Поттс снисходительно улыбнулся. Он явно привык к тому, что все так реагировали на то, что он в своем возрасте уже успел выпуститься из высшего учебного заведения.
— У меня все наоборот. Отучился, а потом уже и кино и домино.
— Сколько же тебе было, когда ты закончил?
— Семнадцать.
— Круто, я в семнадцать от тети съехал, — пораженно пробормотал Питер.
И после этого разговор пошел, как по маслу. Паркер стал активно задавать вопросы, касающиеся обучения и того, как же Тони это все удалось. Параллельно парень успевал восхищаться одаренностью собеседника. Он активно жестикулировал, иногда запинался от волнения, чем умилял спутника, судя по широкой улыбке.
Поттс поправлял очки и волосы, нагло выбивавшиеся из прически. Питер жадно впитывал эти движения, наслаждаясь бархатным голосом компаньона и шарканьем его ботинок, так удачно сочетавшимся с цокотом каблуков по сухому асфальту. Да и вообще, в купе с шорохами утреннего города, звуковое сопровождение казалось довольно приятным. Сам Нью-Йорк, обычно оживленный, никогда не спящий, будто старался не мешать. Конечно, это все дурацкие мысли Паркера, но от них было не менее приятно, чем от присутствия Тони.
Редкие автомобили, такой же редкий свет, зажженный в окнах. Наверняка там происходили какие-то собрания молодых людей или, во что Питеру не хотелось верить ввиду хорошего настроения, каких-нибудь бандитов, наркоторговцев, сутенеров и прочих. Даже проституток на улицах было не так много, как обычно. Хотя, наверняка так только казалось или же это явление было связано с отсутствием работы в раннее утро. Пели птички, ветер дул совсем ненавязчиво и то был не особо холодным, ведь на Питере была джинсовка. Паркер все шел, активно поддерживая беседу с Тони, украдкой наслаждаясь небом. Все-таки у него красивая палитра, описать которую было довольно сложно, настолько она завораживала. Особенно солнце, бликовавшее в окнах высоких зданий, где располагались офисы крупных компаний.
Кончики пальцев и органы игриво покалывало, а губы против воли расползались в улыбке. Так ведь зовется счастье? Особенно счастливым Питер себя чувствовал, когда смотрел на Тони. Поттс, кстати, будто нарочно близко шел рядом с Паркером, особенно в те моменты, когда на горизонте пустых улиц появлялись то ли пьяные, то ли укуренные подозрительные ребята. И молодому человеку было до жути приятно, что кареглазый проявлял заботу и защиту, хоть по-прежнему почти и не касался Питера. Исключением, пожалуй, был момент, когда юноша не слишком удачно спустился с высокого тротуара и немного запутался в ногах. Тони тогда придержал его за талию, избавляя от опасности упасть в открытый люк и искупаться в канализационных водах. Конечно, Паркер не мог не обратить внимание на то, что Поттс обвил свою теплую руку вокруг его тела, а не остановил, например, за плечо.
Болтали они о всяком, да так ненавязчиво, что Питер почти не обращал внимание на боль в ногах, которая постепенно становилась все более невыносимой. Юноша, не жадничая, поделился с Тони сигаретами, пока тот увлеченно рассказывал о том, какая музыка ему нравится. Темы сменялись от марок пива до голубей, от мужского парфюма до той булочной, что возле дома Паркера. Поттс взял с гардеробщика слово, что тот однажды сводит его в это шикарное место с афигенными пончиками. Когда речь зашла о фильмах, Питер не удержался и сказал о том, что Тони напоминал ему главного героя из «Грязных танцев».
— Я приму это за комплимент. Джонни крутой мужик. Значит, я настолько же крут, как и Джонни?
Поттс спросил в привычной шутливой форме, уголок его губ дернулся, создавая очередное подобие улыбки, а Питер только пожал плечами. Ну не говорить же Тони, что он в миллиард раз круче Патрика Суэйзи? Темноволосый рассказал, что видел этот фильм в кино, почти что в день премьеры, потому что мать уговорила отца пойти на эту картину. А еще кареглазый неохотно признался в том, что зрелище ему понравилось, несмотря на нелюбовь к сопливому ширпотребу.
Так вот неспеша, плутая по улочкам и широким проспектам Нью-Йорка, пара дошла до дома, где жил Питер, служивший в этом полуторачасовом променаде картой, задававшей направление пути. И конечно, Паркер, пользуясь положением, строил максимально долгий маршрут. Ему это неплохо удалось, ведь по расчетам юноши, до его скромной обители можно было дойти за каких-то двадцать пять минут.
Питер неловко терся на крыльце своего дома, пока Тони похлопывал по карманам куртки. И оба не знали, что делать. Поттс оглядывался по сторонам, делая вид, что его что-то безумно привлекало в прохожих и редких велосипедистах, а Паркер держался за пыльные перила и шмыгал носом. Хотелось как-то оттянуть момент разлуки, побыть с темноволосым подольше.
— Хочешь чай? — вдруг предложил гардеробщик, посчитав, что его желания совпадали с теми, что были у спутника. Ведь не просто же так Тони неловко терся у двери в подъезд.
— Питер, — неуверенно начал Поттс.
И это вмиг убило все хорошее настроение Паркера. Если до этого кареглазый дал парню крылья, то сейчас он будто взял и вырвал их с корнем, отчего Питер упал, больно порезавшись о треснувшую розовую действительность с сахарной ватой и леденцами. И причиной этого стало четкое понимание ситуации. Юноша помнил слова Хогана о том, что Тони, ну, не по парням, а потому несложно было сделать очередной вывод. Поттс замялся как раз потому, что видел симпатию Паркера, а на чай абы кого не зовут. Особенно человека, который всем своим настроем излучал уверенность, дружелюбность и не сочетавшуюся с этими понятиями закрытость. То есть, его манера общения априори подогревала интерес, а потому он наверняка мог подумать, что горячим напитком дело не ограничится.
