Закованного в лед врага тут же отбуксировали на мель. Четверо элементалей, стоя почти по пояс в воде, медленно тянули что-то незримое из-под воды. “Протока, — понял наконец Джамир, — водяная червоточина, то есть портал. Его… иссушают? Стихия хорошо помнит волшебство, это знает любой воин в Цитадели. Убрать стихийный мост, и делу конец. Концы в воду. Как в воду канули…” Он улыбнулся всплывшим в памяти выражениям: значит, рассудок при нем, нашел что-то знакомое в происходящем и подстраивается. А напряжение отпускает.

Только голова так сильно болит…

— Аня, полечи его в первую очередь, — попросил Леветир.

— А как же, — поддакнула женщина. — Башню хлопнутую без внимания оставлять нельзя. Слушай, господин, — она нависла над Джамиром, — сейчас будет холодно, но ты не дергайся, а то хуже себе сделаешь.

Голову тут же стянуло. Антимагу показалось, будто перед глазами распускаются крохотные белесые ростки, как морозные узоры на стекле. Внутри черепа вспыхивали льдистые звездочки. Кожу на лбу и висках покалывало. Джамир даже не вздрогнул. Его захватил детский восторг, как давным-давно в родной деревне, когда императорские маги приехали наколдовать освещение.

— Ишь, смирный, — прокомментировала Аня. — Черепушку твою чуть не проломили. Обухом что ли попали?

— Антимаги ставят утяжеленные противовесы в древко, — Джамир прочистил горло и наконец вздохнул спокойно: боль в голове унялась. — Спасибо тебе, женщина. Аня. Меня зовут Джамир.

— На здоровье, — на круглом лице расплылся мягкий персиковый румянец. — Горец что ли? Имя-то какое.

— Я рос с элементалями земли в горах, пока не попал в Цитадель.

Джамир наконец-то поднялся и увидел поблизости Аянира, бледного, но твердо стоявшего на ногах благодаря поддержке двух элементалей.

— Надеюсь, это поможет нам наладить нужные связи и объединиться, — тихо добавил цесаревич.

— Что? — не понял бывший антимаг.

— Собрать ополчение против армии этой курвицы, Аннаиры, — пояснил Леветир. — Если ты из горных элементалей, поможешь нам найти их и договориться.

— Едва ли они помнят меня, — признался Джамир.

— Главное, чтобы помнил ты.

Элементали выпустили из ледяного плена саврасую лошадь. Антимага постепенно освободили от всякого оружия и зачем-то раздели. Вместо одежды на него накинули длинный балахон, руки и ноги связали.

— Может, от этого тоже что-нибудь полезное узнаем, — прокомментировал Леветир.

— Пытки его не разговорят, — нахмурился Джамир.

— Пфф, пытки! — фыркнул молодой элементаль воды. — Это ваша узурпаторша кроме пыток ничего не умеет. У нас другие методы. Я вот, например, провидец, и могу использовать антимага в качестве якоря, связующего звена для видения. Среди элементалей есть и такие, кто умеет читать память.

— Но как это связано с водой? — опешил горец. — Я думал, вы только стихиями управляете.

— Большая часть тебя состоит из воды, чтоб ты знал, — Леветир постучал пальцем по виску. — В крови у тебя вода. В пузе тоже плещется. А мозг знаешь, какой мокрый?

Джамир недоверчиво покачал головой, а потом вспомнил, как в голове булькнуло от удара, и призадумался. Да и кровь правда жидкая, что же в ней, как не вода?

— Только вот сложно это очень, — добавил один из четверых элементалей, пленивших антимага. — Чем больше в воде всякого разного, тем тяжелее заставить ее делать то, что нужно. У Леветира так вообще уникальный дар. В воду глядит и будущее видит.

— Ну, Глядун, — хохотнула Аня.

— Достала ты меня своими кличками, — Леветир закатил глаза. — Айда лучше покажу, как живем.

Они шли не больше четверти часа. Джамир уже понял, что портал выбросил их на остров — кроме воды на горизонте ничего не появлялось. Но Аянир собирался следовать на юг, к озеру Каракач. “Неужто посреди озера целый город стоит?” — поразился Джамир.

— Смотри, горец. Это наш дом. Матинеру.

У Джамира перехватило дыхание.

***

Команда покинула Иллати, как только Феликсе полегчало. Данатосу после всех его приключений тоже нужен был отдых.

Отделаться от расспросов он не смог. Феликса, казалось, и так поняла, что держало его в лесах почти две недели. Маронда тоже многозначительно посматривала на него, но никаких предположений не высказывала. Но Брисигида и Лаэрт, которые наконец-то снова начали разговаривать друг с другом, требовали от него ответов.

— Если ты говорил с Феликсой, почему не вернулся к нам? — возмущалась его сестра.

— Вы бы ничего не смогли с этим сделать, — пожал плечами оборотень.

Феликса улыбалась, слушая его короткие неохотные ответы, но не спешила прийти на помощь. “Нарвался, — говорил весь ее вид. — Надо было любить себя целиком, вместе с котами”.

— С чего ты взял? — настаивала Брисигида. — Так уж и не смогли бы!

— Вы бы не сладили с Джораакинли. Да и кто из ведуний стал бы противиться воле их божества? — Данатос посмотрел ей в глаза. Жрица вздохнула — возразить было нечего.

— А что ты делал потом так долго? — спросил Лаэрт. — Мать-гора отдала тебе какой-то приказ? Ты должен был расправиться с ее врагами?

— Мне показалось, что Джораакинли не из тех, кто приказывает и ждет слепого повиновения, — покачал головой оборотень.

— Тогда зачем ты дрался с Окуби?

— Хотел сделать что-то… правильное, — Данатос поморщился. — Этот парень, Джареки… мне было стыдно, но я продолжал злиться. Я нашел тех, кто заслуживал моей ненависти.

— И обрушил свою ярость на проклятых колдунов, ха! — восхитился Кистень. — Абсолютное сумасбродство. Но поступок достойный!

Данатос вежливо улыбнулся штурману.

— Надеюсь, твоя расправа над Окуби тебя не тяготит? — сыронизировала Феликса. — Я вот с ностальгией вспоминаю запах горящего чернокнижника. До чего же мерзкие твари…

— И не говори, — пробасил Ранжисона. — Представь, что было бы, оскверни они Джораакинли. Нелегко приходилось Форелям…

— Теперь-то уж будет попроще, — хмыкнула Феликса. — Ты, Дани, сполна расплатился за их помощь. За помощь Джораакинли.

Оборотень замотал головой.

— Стыдно так говорить, но я делал это не ради Форелей или матери-горы, — он вдруг счастливо улыбнулся. — Джораакинли дала мне много больше, чем я ей. Я боялся себя, боялся молиться, боялся причинить вред близким, — он похлопал Лаэрта по плечу. Тот хмыкнул и пихнул его локтем. Оба хорошо помнили тот день, когда Данатос в гневе укусил его и сломал ему руку. — А теперь всего этого нет. Я побывал у смерти прямо в брюхе и странным образом… очистился. Обмазался настоящей скверной от носа до хвоста, что называется. И перестал казаться себе злом.

На это откровение никто ничего не ответил. Данатос не хотел говорить о том, что случилось, потому что считал это естественным. В отличие от друзей, он понимал, что мать-гора оказала ему огромную услугу, заперев в животной форме.

— И ты узнал, где искать Странницу из пророчества, — добавила Феликса, чуть помолчав.

Данатос кивнул.

— Шанафар. Я видел мачты кораблей с его флагом. Если верить видению, путешествие Странницы идет не лучшим образом, — он досадливо цокнул языком. — Не знаю только, когда она там окажется. Мне кажется, Анаштара должна почувствовать…

— Ага, Анаштара должна, — фыркнула демоница. Феликса уже поняла, что постоянный вызов и стервозные выпады были лишь попыткой скрыть свои настоящие чувства. Она просто-напросто отвыкла от людей, которые так запросто сидят рядом с ней, разговаривают. Не пытаются убить. — Анаштара никому ничего не должна!

— Болтаешь, — широко улыбнулся ей оборотень. — А ведь знаешь, что я прав. Если кто и сможет опознать ключ к острову, то только ты.

— Никакого уважения, — шепотом проворчала суккуб и закатила глаза.

Ринна постоянно косилась на нее и потирала щеки, гладкие и бледные. Во время похода на Окуби она отлеживалась у ведуний, но знала обо всем, что случилось, до последней детали — ей наперебой рассказывали Ранжисона и один из разведчиков Форелей. Молодые воины Иллати вертелись возле охотницы все время, пока она восстанавливалась после изгнания демона.