«Куда мы едем?» — наконец не выдержал я неизвестности.
«Мне приказано доставить Вас в целости и сохранности», — тут же четко, по-военному отозвался охранник и снова впился взглядом в дорогу.
«Кем приказано?» — не отставал я, понимая всю бесполезность подобной беседы. Мой попутчик явно получил указание придерживаться строгой секретности и теперь старательно выполнял поставленные задачи. Он ожидаемо промолчал, снова вгоняя меня в панику. Я не боялся наказания, ответственности, да, впрочем, я уже ничего не боялся. Меня тревожила необходимость исполнять новые правительственные постановления в ущерб собственным принципам, а также беспокоили рычаги воздействия на мое чувствительное сердце и гибкую совесть. Единственным способом повлиять на мое решение был и оставался мой единственный родной человек, оставленный в заброшенном подвале на побережье, и я безмерно переживал за его благополучие.
Чем дальше мы продвигались на север, тем стремительнее менялась погода. Где-то в середине нашего пути зарядил мелкий занудный дождик пополам со снегом, подул ветер, и в целом зимняя погода решительно напомнила о себе. На трассе тут же образовались снежные вихри, безжалостно оседающие на лобовуху и мешающие обзору. Водитель нелитературно выругался, и снизил скорость. Потом машина вошла в густую полосу тумана, а потом под колесами захлюпала раскисшая снежная жижа. Моя невзрачная одежка, позаимствованная хозяйственным Женькой в очередном торговом павильоне, мало спасала от внезапно понизившейся температуры, а ноги в невнятных башмаках выбивали звонкую дробь, пытаясь согреться. Военная техника, призванная проходить любые преграды без стона и скрипа, неожиданно забуксовала и остановилась. Стражник несколько раз газанул, зарывая машину в липкую грязь, и снова выдав порцию ненормативной лексики, распахнул дверцу.
«Где мы, черт возьми?» — гневно поинтересовался он, вываливаясь наружу. Вопрос прозвучал риторически, но я, учитывая открывшуюся картину, мог бы предположить, что мы заехали в лес. Над нами со всех сторон нависали тяжелые лохматые кроны высоких деревьев, а под ногами чавкала раскисшая грунтовка. В какой момент опытный и ответственный водитель сбился с пути, вероятно не мог сказать и он сам, поскольку только невнятно ругался, оглядываясь по сторонам. Я с готовностью ждал минуты, когда буду вынужден покинуть относительно комфортную сидушку, качественно отбившую мне задницу, и буду допущен к спасательным процедурам выталкивания военной техники из глубокой грязи.
«Прохор Степанович! — наконец-то дождался я, — вылезайте, помогите подтолкнуть машину!»
Наши совместные усилия к желаемому результату не привели. Военная машина все глубже уходила в колею, ложась на высокое брюхо, а мы, по уши угваздавшись в жидком месиве, лишились последних сил.
«Необходимо разведать местность, — решительно произнес мой сопровождающий, — подойдите ближе, Прохор Степанович. Я вынужден принять меры.»
С этими словами мой безымянный друг вытянул из кармана самые настоящие тяжелые наручники и приветливо помахал ими перед моим носом. Я не собирался бороться с ним за право месить грязь в незнакомом лесу и послушно подошел к дверце. Водитель ловко прикрутил меня к стойке и, пригрозив на прощание жестокой расправой в случае неповиновения и бегства, скрылся с глаз изучать местность. Я уселся на железную приступку и принялся терпеливо ждать результатов разведки. Стражник, видимо, решил основательно подойти к поставленной цели и в течение долгих минут хлюпал по лужам в доступном радиусе. Потом пытливый ум потянул его дальше в заросли, и вскоре до меня донесся его почти испуганный крик.
«Прохор Степанович! Скорее сюда!»
Мой ответственный друг, видимо, совсем забыл, что выполнить его пожелание я могу, только прихватив с собой тяжелую военную технику, чего я сделать не мог и не собирался. Поэтому призыв остался без ответа, а до меня донеслись новые звуки. Теперь в них отчетливо слышалось рычание, визг и сытое чавканье. Выключив разыгравшуюся фантазию, я как мог разогнал из воображения пугающие картины и с видимым нетерпением начал вглядываться в темную глушь. Своего водителя я так и не дождался, зато мне навстречу неслышно вышел огромный дикий волк с измазанной в свежей крови густой шерстью. Он хмуро окинул меня желтым взглядом и несмело взрыкнул. От неожиданности я резко поднялся со своего насеста и, гневно рявкнул, вкладывая в интонацию всю озлобленность, на какую был способен.
«Пошел прочь!»
Волк, только что сожравший настоящего сурового стража безопасности, испуганно прижался к земле и едва слышно заскулил, отползая назад. Я был уверен, что серый разбойник проигнорирует мои посылы и сожрет и меня тоже, но волк только полз, прижимая уши и продолжая скулить. Когда его серая туша скрылась с глаз, я резко рванул руки, скованные железными браслетами и внезапно разорвал железные оковы. Подивившись необычной силе, я шагнул прочь от военной техники, прочно засевшей в грязи, и отправился искать людей.
По всему выходило, что исполнительный охранник привез меня в леса средней полосы, которые, как я искренне надеялся, все же имеют свое завершение. Раскисшая дорога вела меня в дикие джунгли, ни разу не намекая на присутствие человеческого жилья или иного вида признаков цивилизации. Когда мои ноги, увязнув по колено, настойчиво потребовали привала и передышки, я прислонился к ближайшему дереву и попытался вспомнить премудрости ориентирования на местности. Из всего пришедшего на ум, мне могло бы пригодиться знание о полной неподвижности в процессе ожидания помощи из вне.
«Ты все же пришел ко мне, Заяц», — неожиданно раздался за моей спиной скрипучий знакомый голос, и, обернувшись, я увидел в шаге от моего дерева кладбищенского сторожа, неизвестно каким волшебным образом оказавшегося поблизости. Не сказать, чтобы я сильно удивился этой встрече, учитывая непоседливость наркоманского деда и его любовь к разного рода нестандартным прогулкам.
Я собрался было ответить, что вовсе не планировал навещать его, что встреча вышла случайной, но тот, не пожелав слушать мои невнятные приветствия, мотнул головой, приглашая следовать за ним. Вдвоем все веселей, думал я, шлепая по грязи и стараясь не отставать от бодро удаляющейся дедовой фигуры. Через неопределенное время мы выползли на сравнительно твердую поверхность и уперлись в знакомый каменный забор, как по волшебству выросший перед нами. Забор я видел в Нордсвилле, именно через него мы перемахнули с Женькой, спасаясь от несостоявшейся погони. В этот раз ничего перелезать мне не пришлось, поскольку гостеприимный дед, ловко обходя лужи, повел меня вдоль каменной стены до распахнутых настежь ворот. Каким образом в средних широтах очутился дед-наркоман со своим кладбищем и каменным забором, мне оставалось только гадать, но я слишком вымотался дорогой, чтобы строить правдоподобные объяснения. За воротами я увидел приземистую избушку, ставшую конечной целью нашей прогулки.
В тесной комнатке было мало мебели и свободного места, большую часть которого занимала внушительная печь. Дед приветливо кивнул в сторону широкой лавки, приглашая меня присесть, а сам занялся печкой. Я, вспоминая Женькины рассказы, приготовился гонять чертей и встречать сатану, однако, шло время, огонь в печке разгорался, а никаких непрошенных гостей на пороге не появлялось. И никого не появлялось. Я медленно отогревался в неожиданно уютной келье, с любопытством оглядывая тощего хозяина приземистого домика. Тот больше не проявлял активности, в свою очередь рассматривая своего гостя. Так мы просидели довольно долгое время, пялясь друг на друга. Вскоре это занятие мне откровенно надоело, и я заскучал, придумывая, как половчее выспросить у деда про обратную дорогу. То, что сильные и значимые не оставят теперь меня в покое, я не сомневался, и попутно строил планы более надежного укрытия, чем побережье в крупном населенном городе. Наше уютное молчание было прервано негромким стуком во входную дверь. Хозяин резко привскочил с места и бодро шагнул к порогу, распахивая дверь перед нечаянным гостем. Тощая дедова фигура, заслонившая проем, помешала мне рассмотреть визитера, поэтому, когда, посторонившись, дед пропустил в домик моего Женьку, я от неожиданности поднялся с широкой лавки и только захлопал глазами, не находя слов.
