Я продрых до обеда, и после пробуждения мне уже не казалось слишком таинственной предрассветная встреча, а слова нордсвиллского деда виделись мне проявлением старческого слабоумия. Нынешние реалии могли спровоцировать еще и не такой бред, мне часто приходилось слышать от обывателей весьма смелые призывы и горячие речевки. Единственное, что продолжало вызывать во мне тревогу, было поведение Тварей. Слаженность их действий была неосознанная, бессмысленная, но это настораживало больше всего. Мне в голову приходили кое- какие соображения, сырые и не имеющие твердой основы, но они мешали мне жить, и я рискнул убедиться в их ошибочности. Дождавшись, пока привязчивый Варвар скроется с глаз, решая свои бытовые вопросы, я резво покинул каморку и направился в город, проводить сравнительно-поведенческий анализ.

Город встретил меня хаосом и беспределом, впрочем, вызванным поведением вполне разумных людей. Местные, наконец-то возмутившись деятельностью диких и бездействием сильных и значимых, затеяли организовывать стихийные отряды по отражению натиска тварей. В их действиях было мало слаженности, а всю свою энергию мало подготовленные в вопросах стратегии и тактики граждане тратили на громогласные призывы объединяться, рушить и созидать. Конкретики в призывы не вносилось, и я, постояв возле одного такого сборища, медленно направился дальше, изучать обстановку. Пройдя по настороженным улицам довольно длительное расстояние, я выхватил краем глаза темное размыто пятно, стремительно увеличивающееся в размерах. Мне навстречу плыло марево, уверенно и целенаправленно. Оно было точно таким же, какое мы с Женькой наблюдали возле гаражей. Толпа не имела вожака, идейного лидера, руководителя, который бы указывал путь. Так же не было и пути. Марево колыхалось бесконтрольно, но держалось в единой куче, не распадаясь и не проявляя иной активности. Зрелище выглядело жутковато, особенно в тот момент, когда стихийная масса неожиданно дружно остановилась и принялась раскачивать фонарный столб. Не было похоже, что это было конечной целью их маршрута. Столб появился на их пути случайно, и я мог бы сказать, что пробудил в тварях волну гнева. Однако это определение не отразило бы истинную сущность акта вандализма. Твари расшатывали столб нехотя, без особого интереса, но действовали слаженно и дружно. Вырвав с корнем ни в чем не повинный фонарь, толпа бросила его в сторону, и поплыла дальше, совершенно игнорируя мое присутствие. В конце улицы твари натолкнулись на другую толпу, более организованную и состоящую преимущественно из разумных людей. Обозленные граждане активно выместили весь скопившийся гнев на предствителях новой расы, и чем закончилось мероприятие я так и не узнал, хоть и очень хотел. Увлеченный развернувшимися баталиями, я потерял бдительность и не заметил, как стал объектом пристального наблюдения одного из бойцов охраны. Он, не сводя с меня пристального взгляда, что-то быстро сообщил по рации и скрылся в бронированной технике. Постороннее внимание я заметил слишком поздно, но постарался скрыться с глаз до того, как это станет неактуальным.

Вечером в дверь нашего подвала раздался уверенный стук. Гостей мы не ждали, но я был уверен, что нечаянный визит тесно связан с моей незапланированной встречей с представителями власти и закона. Бросив равнодушный взгляд на замершего Женьку, я решительно поднялся и распахнул дверь.

Глава 26.

«Моськин Прохор Степанович?» — донесся до Женьки глухой голос визитера. Тихон важно кивнул и отступил на шаг, пропуская в тесное помещение весьма внушительную фигуру серого цвета. Гость проигнорировал проявленное гостеприимство, и, не сдвигаясь с места, так же неэмоционально прогудел:

«Вы пройдете с нами, Прохор Степанович, сопротивляться не советую, проявлять агрессию тоже. Собирайтесь!»

Тихон советам внял, но время на сборы решил не тратить, и коротко кивнув Женьке, шагнул за порог.

Только когда за ним захлопнулась дверь, до Женьки наконец-то дошло понимание всей глубины развернувшейся трагедии. За всеми бытовыми хлопотами Дергачев совсем забыл, что его невоздержанный брат все еще преступник, совершивший массовое убийство, поправший основы родного законодательства и проигнорировавший святые постулаты общего дела. Озвучив себе все эти грустные, но, увы, очевидные факты, Женька навсегда оставил надежду увидеть когда-нибудь Тихона живым и свободным.

Оглядевшись в опустевшей комнате, Женька заметил оставленную Тихоном, намеренно или случайно, кожаную тетрадку. «Надо бы ее спрятать понадежнее,» — мелькнула мысль, и Женька немедленно приступил к ее реализации. В их подвале был вырыт довольно глубокий подпол, неизвестно с какими целями. Туда-то и запихал хозяйственный Дергачев драгоценный артефакт, тщательно прилаживая тяжелую дверцу. Исчерпав идеи по спасению невезучего брата, Женька уселся на топчан и привычно уставился в стены, обдумывая ситуацию. Ему отчаянно не хотелось оставаться в одиночестве, которое в одночасье обрушилось на обалдевшего варвара. Только теперь он понял, что несмотря на свою невоздержанность, вспыльчивость и отрешенность, Тихон был единственным родным ему человеком, и расставаться с ним никак не входило в Женькины планы.

«Почему это, «был»? — вызывающе пробормотал Женька и решительно поднялся на ноги, — он и есть. Надо бы попробовать вытянуть его из лап закона и порядка. Он не виноват, что придушил всех этих людей, поскольку не отвечал за свои поступки и действия! А что касается сомнительных опытов, то я поступил бы так же, окажись на его месте!»

Провозгласив аргументированно приправленную фактами речь, Женька снова сел и тяжко вздохнул. Он совершенно не имел представления, с какого бока приступать к реализации смелых решений. По сути, Женька и сам мог бы считаться правонарушителем, поддерживая и укрывая опасного преступника Тихона. Так не придя ни к какому итогу, Женька отправился на побережье.

Морские волны всегда возвращали Женьке душевное равновесие, и способствовали принятию правильных целей и задач. Дергачев внимательно всматривался в серые просторы и терпеливо ждал, когда же эти самые цели наконец-то обозначатся в его взлохмаченных мозгах. Арест Тихона произошел настолько стремительно, что не до конца воспринялся Женькой как вид уголовного наказания. Временами ему казалось, что к Тихону заглянул его давний приятель и пригласил побухать к себе на дачу.

«Наверняка серый тип увез его в столицу, — нехотя забрела еще одна мысль, — там Тихона закроют в какой-нибудь лаборатории, выясняя его принадлежность к обращенным, а после предадут строгому суду. И еще неизвестно, чем все закончится»

От переживаний у Женьки разыгрался зверский аппетит и позвал в город, к продовольственным ларькам. На улицах по-прежнему властвовал беспредел и массовая истерия. Спонтанно организованные группы горожан невнятно выкрикивали лозунги, которые придумывались на ходу, группы реагирования старались не принимать близко к сердцу выражения народного недовольства, а группы тварей предпочитали отсиживаться в подворотнях и на глаза не лезли. Женька благополучно миновал большую часть пути и даже сумел обзавестись заветной коробкой, но на этом его везение закончилось. Покидая обворованный павильон, Женька заслушался складно сочиненными лозунгами и не заметил, как прямо перед ним выросло качающееся серое марево. Замерев, Женька резво развернулся и сделал попытку отступления, однако с тыла его поджидала еще одна организованная толпа уродливых чудовищ. Оба отряда медленно, но неумолимо двигались на обалдевшего Дергачева, продолжающего прижимать к себе нечестно добытый ужин. Когда расстояние между воинственно настроенными тварями сократилось до минимума, Женька сделал последнюю, отчаянную попытку вырваться из захвата, рванулся вбок и тут же был схвачен одним из наиболее ловких представителей новой расы. Тварь больно вцепилась Женьке в руку и крепко прижала к мускулистой груди легкую добычу. Ровно так же минуту назад Женька удерживал свой, по всей видимости, несостоявшийся ужин, сжимая в руках заветную коробку. Тварь победно взвизгнула и приподняла Женьку над землей, демонстрируя трофей остальным. Те, оценив по достоинству тощего человечка, плотнее сомкнули ряды и закачались в некоем подобие танца, издавая при этом протяжные слаженные звуки. Тварь-добытчица зашвырнула Женьку в центр внезапно образовавшегося круга и присоединилась к остальным, резво подхватывая простые движения. Женька распластался на асфальте, плотно прижавшись к земле и вынужденно прислушиваясь к навязчивым звукам. Твари то сходились, плотно сжимая свой хоровод, то растягивались на максимальное расстояние, впрочем, не выпуская свою негаданную жертву на свободу. При этом каждая из танцующих не забывала подвывать и взвизгивать, вгоняя несчастного пленника в состояния транса. На Женьку накатывали нестерпимые удушливые волны отвратительного смрада, от которого мутилось сознание. Он был уверен, что твари обязательно растерзают его на кусочки, как только им надоест кривляться.