«Я понял, — неразборчиво пропыхтел Женька, все еще находясь в плену моего цепкого захвата, — здесь у них местный рынок, но сегодня не базарный день, поэтому никого нет!»

Я был склонен согласиться с самой очевидной версией увиденного, однако не успел, поскольку прямо из-за очередного прилавка нам навстречу вынырнула местная жительница в компании огромной плетеной корзины. Последнее время становилось все сложнее проследить любые модные направления в одежде, поскольку модным считалось то, что удавалось добыть в честной борьбе на каком-нибудь торжище. Поэтому внешний вид барышни меня удивил не слишком, и ее многослойный наряд, состоящий из бессчетного числа юбок, накидок и платков, вызвал только глухое сожаление о тоскливых временах. Тетка с видимым любопытством уставилась на нас и что-то неразборчиво пробормотала, прижимая к себе неудобную ношу. Любезный Женька тут же воспользовался случаем и, подключив все свое нерастраченное обаяние, обратился к незнакомке.

«Я прошу прощения, — начал он, демонстрируя воспитание, — подскажите нам, уважаемая, как называется ваш городок? Мы с приятелем путешествуем по миру, так сказать, с целью пополнить багаж научных знаний, и немного заблудились и будет очень любезно с вашей стороны оказать нам столь необходимую помощь.»

Видимо вынужденное безмолвие и отсутствие удобного собеседника незримо подкосили моего приятеля и открыли в нем невиданные запасы словоблудия. Тетка обалдело хлопала выцветшими глазками, прислушиваясь к учтивым речам. Наконец, Женька иссяк и выжидательно уставился на незнакомку.

«Так городок наш Нордсвилл, это всякая собака знает, — решила поддержать светскую беседу горожанка, — тут у любого спроси, каждый ответит, что Нордсвилл. Другого тут нет и не придвидится!»

Получив такой исчерпывающий ответ, Женька уставился на меня, припоминая, где мог слышать такое название. Я ничем не мог помочь приятелю, поскольку тоже впервые слышал о Нордсвилле. Женька поблагодарил незнакомку, продолжавшую прожигать нас любопытным взглядом и заговорил снова, боясь упустить приятную собеседницу.

«Станьте нашим добрым ангелом еще раз, уважаемая, — со всей любезностью, на которую был способен, снова запел Женька, — где в вашем милом поселении можно отыскать приличную гостиницу? Или хостел, ну на самый крайний случай, гостевой дом?»

При этом Женька так призывно улыбался и корчил всякие любезные гримасы, что я стал всерьез опасаться за моральную устойчивость грубоватой барышни.

«Так это, — забормотала она, отчаянно краснея, — тут вот недалече постоялый двор, там хромой Гурвин всем заправляет, хотя, как поговаривают, вместо него там Марта все дела решает, а он только для острастки появляется. Ну да и не мудрено, Марта еще с времен первого причастия та еще стрекоза была. Все им крутила как хотела. А Гурвин-то и рад!»

Внезапно разговорившаяся горожанка весьма выгодно отличалась от всех барышень, что приходилось встречать мне до этого. Ее речь, внешний облик, манера держаться в обществе посторонних навевали мысли о махровом средневековье и вызывали недоумение. Возможно, мировые катаклизмы наложили отпечаток на незамутненное сознание провинциалов и превратили их в совершенных недотеп. Женька еще раз поблагодарил добрую фею за своевременную помощь, и поспешил откланяться.

Упомянутый постоялый двор и в самом деле оказался поблизости, всего в паре кварталов от местного рынка. Милая барышня не обманула, временное пристанище напоминало трактир, а его хозяином действительно оказался кривой мужик, облаченный в кожаный камзол.

«Приветствую, дорогие гости! — восторженно прогудел он и широко улыбнулся, демонстрируя ряд совершенно гнилых зубов, — с чем пожаловали в наши края?»

Женька снова поклонился и на всякий случай повторил вступительную речь, правда в этот раз избегая чарующих улыбок.

«Так заходите, чего уж! — гостеприимно раскинул руки огромный хозяин, — три монеты за двоих весьма божеская цена. Не то, что у Гостомысла в его харчевне за пять монет. Там только помои жрать, а у меня и стол приличный, и крыша не дырявая. Проходите, всего три монеты за двоих!»

Женька помотал головой, пытаясь собрать в стройный ряд рассыпающиеся мысли и решительно шагнул на порог, незаметно подталкивая меня за собой. О каких трех монетах велась речь, никто из нас так и не понял, но от голода сводило кишки, а обещанная недырявая крыша рождала весьма заманчивые картины долгожданного отдыха.

Из-за могучей спины Гурвина выглянула вертлявая бабенка, неизвестно, когда оказавшаяся возле дверей.

«Проходите, — пропищала она, сверкая темными глазками, — через пару минут подадут горячее. И всего за три монеты.»

Загадочные три монеты не давали мне покоя, и я сделал Женьке знак разузнать, о какой валюте идет речь.

«Так знамо о какой, — разом включая настороженность, прогудел хозяин, — тута вовсе три валюты, золотая, серебряная, медная. Другой нету. Так вот я, к примеру, завсегда в серебре беру, не то, что жадюга Гостомысл, тот даром, что пять монет требует за постой, так еще и в золотой валюте. Так что, в обиде не останетесь!»

Я невесело усмехнулся и сделал вид, что подсчитываю наличку. Что это за монеты, и где они имеют хождение не возникало даже предположений, поскольку в мире давно все пользовались единой электронной системой расчета. В довольно частых случаях используя ее печатный эквивалент, но и в этом варианте речь всегда шла об электронных деньгах. Ни про какие монеты население не слышало уже несколько десятков лет. Ну, кроме, пожалуй, жителей Нордсвилла.

Решив отложить расчеты на потом, я предложил сначала подкрепиться, а уж после озадачиться проблемой финансов. Я весьма выразительно уставился на Женьку, транслируя ему в мозги очередные задачи, и тот, в который раз продемонстрировав природное обаяние, любезно согласился немедленно приступить к приему пищи. Нашему вниманию всего за три монеты было представлены блюда, с легкостью удовлетворившие бы аппетит роты голодных солдат. На резных деревянных подносах высились куски жареного мяса, а холщовыми полотенцами были стыдливо прикрыты огромные ломти домашнего сыра, свежего хлеба и высокие кувшины темного душистого пива. Вечно голодный Женька только удивленно крякнул, окидывая взглядом поле гастрономического изобилия.

«Тихон, — восторженно прошептал он, — врежь мне так, как ты умеешь. Я, вероятно, сплю, и поэтому, прямо сейчас желаю убедиться, что химические концентраты не исчезли из моей жизни навсегда!»

Я глухо усмехнулся, все еще пряча морду под синтетическим шарфом, и нехотя выполнил щемящую просьбу единственного брата. Женька пискнул и неосознанно дал мне сдачи, все же убедившись в реальности происходящего.

С непривычки мы смогли осилить только едва ли третью часть принесенных харчей, чем вызвали откровенное сожаление хозяйки.

«Вы, что ли хворые? — участливо забеспокоилась она, поглядывая на мою замотанную рожу, — или наши угощения вам не приглянулись?»

Помня об отношении населения к занедужившим, я отчаянно замотал головой, а Женька тут же уверенно отозвался:

«Мы совершенно здоровы, не беспокойтесь. А угощение очень вкусное, просто с дороги хотелось бы немного отдохнуть. Долгий путь и все такое…»

Марта недоверчиво оглядела нас еще раз и остановив на мне внимательный взгляд, все же уточнила:

«А вот этот молчаливый красавчик точно здоров?»

Женька призвал на помощь все свое самообладание и как можно убедительнее заявил, от волнения повышая голос:

«Совершенно здоров, просто устал с дороги. Как, впрочем, и я. Мы будем вам признательны, если вы покажете нам нашу комнату. За три монеты.»

Марта кивнула и нехотя потянулась за полотенцем, смахивая на пол крошки со стола. Я бодро поднялся, тщательно следя за тем, чтобы мои лапы не попадались на глаза насторожившейся хозяйке, и выразил готовность немедленно отправиться спать. Женька повторил мой маневр, в нетерпении сжимая кулаки.

Комната под недырявой крышей оказалась весьма вместительной, но нереально темной, поскольку крошечные окошки были тщательно затянуты мутной пленкой, в последствии оказавшейся обычным бычьим пузырем. В целом, подобные интерьеры вызывали мало недоумения, учитывая полное отсутствие производства промышленных и продовольственных товаров. Последние лет пять многие использовали всякие подручные средства, обустраивая свой быт. Однако, несмотря на весьма правдоподобные объяснения увиденному за последние пару часов, у нас с Женькой продолжали возникать вопросы, которых с каждой минутой становилось все больше.