«Уходите отсюда, сударь, здесь группы реагирования, и им все равно, кто перед ними, люди или твари!»

«Они уничтожают обращенных тоже? — машинально поинтересовался я, не чувствуя в себе интереса.»

«Не уничтожают, а отлавливают и куда-то увозят. Никто не знает, чем все закончится, — охотно пояснил мальчишка, порываясь бежать.»

«Куда увозят? — наконец-то заинтересовался я, — для чего?»

Мальчишка пожал худенькими плечами и помотал головой.

«Никто ничего не знает, — интригующе поделился он, — кто говорит, обращенных свозят в исследовательские центры в столице, кто утверждает, что их закрывают в местных лабораториях. Здесь нельзя оставаться. Говорят, такое творится во всех селениях. Люди уходят, хоть и сами не знают, куда»

Я впервые слышал, что в горах существуют лаборатории, впрочем, учитывая нынешнюю ситуацию, в этом не было ничего удивительного. Жизнь всего мира вращалась сейчас вокруг единственной проблемы, а исследовательские центры росли отовсюду как грибы.

Мальчишка, не дождавшись окончания беседы, рванул вниз по пыльной дороге, а я передумал заходить в поселок. Варвара там я скорей всего не застану, думал я, торопливо шагая обратно к побережью. Я надеялся, что изворотливый дикарь, выросший в горах, нашел способ скрыться от туповатых вояк и сейчас дожидается меня в гроте, изводясь от переживаний.

Однако, в гроте меня никто не ждал. Наше пристанище было ровно таким, каким я оставил его пару часов назад, отправляясь на поиски. Безрезультатно проторчав на побережье еще несколько часов, я принял решение идти в город. Возможно там я смогу что-нибудь разузнать если не про моего Варвара, то хотя бы получить информацию о судьбе отловленных обращенных. Конечно, оставался шанс быть отловленным самому и узнать судьбу бедолаг, так сказать, изнутри, но и сидеть сложа руки для меня тоже был не вариант. В конце концов, я всегда ценил понятие «дружба», а Варвар был моим единственным другом.

В городе царил хаос и беспредел. По узким улочкам стройными рядами маршировали солдаты групп реагирования, без смущения распахивая двери подозрительных домов и вламываясь в жилища. А так как грозные вояки были в целом народом крайне подозрительным, то без их внимания не оставался ни один дом. На меня никто из них даже не взглянул, чему я только поудивлялся, и поэтому я без труда добрался до солидного здания первой научной лаборатории, встретившейся мне на пути. На фоне веселых разноцветных домишек серое бетонное здание выглядело страшно и угрожающе. Но я был не из пугливых и, на ходу придумав легенду, объясняющую мое появление в этих стенах, решительно шагнул к входной двери. Обладая подходящим образованием и квалификацией, я планировал получить здесь какую-нибудь должность, чтобы иметь возможность увидеть опыты над людьми и тварями самому. Мне навстречу тут же выполз сурового вида боец охраны, и воткнув в мой живот какое-то мудреное орудие, грозно изрек:

«Предъявите документы и назовите цель вашего визита!»

Слова прозвучали настолько безжизненно, что я невольно подумал о механической имитации грозного охранника. Я протянул руку, где, как я надеялся, был сохранен опознавательный чип, и принялся терпеливо ждать, пока стражник считает с меня биометрику. Чип оказался не поврежден, и очень скоро оттаявший вояка почти приветливо произнес:

«По поводу обмена поднимитесь на второй этаж и обратитесь в третью дверь»

Я не решился уточнять, о каком обмене шла речь, ограничившись вежливым кивком. И отправился на второй этаж. За третьей дверью оказался обычный серый кабинет, оснащенный единственным рабочим столом без каких-либо приспособлений. Возле него восседал высокий крепкий мужчина, облаченный в неясного цвета халат, из-под которого неаккуратно торчали ободранные штаны. В этом временном отрезке никто не заморачивался внешним видом, и это только играло мне на руку.

«Приветствую, коллега, — равнодушно пробубнил он, — в какой области вы специализируетесь?»

Вероятно, ему уже передали новости, и мое появление вызвало только сугубо профессиональный интерес. Я был фармацевтом, но с легкостью разбирался в хирургии и неврологии, о чем и поведал хозяину кабинета. Тот удовлетворенно кивнул.

«Нам доставили новые образцы, — доверительно сообщил он, — однако на кой черт они нужны, если руководство требует решительных шагов. Отныне никакой снисходительности, только безоговорочное уничтожение! Народ бунтует и сомневается в наших успехах, ожидая чудес и наглядной демонстрации нашей работы. Будет им демонстрация!»

Человек говорил будто бы для себя, но я счел уместным отозваться на его реплики.

«Отлично, коллега, — бодро сообщил я, — с чего начнем?»

Я рассчитывал, что он отведет меня в лабораторию и предложит рассмотреть новые образцы, однако я круто ошибся.

«Сегодня вечером запланирована показательная казнь, — поделился он, — с нее и начнем, Прохор Степанович!»

Я подумал, что это такое сленговое выражение, означающее какую-нибудь планерку или общее собрание, и с готовностью выразил желание немедленно принять в ней участие. Я до сих пор сомневался, что мне так легко удалось проникнуть в секретную лабораторию и ждал подвоха. Коллега неожиданно весело засмеялся.

«Экий вы нетерпеливый, Прохор! Впрочем, молодые все горячие и стремительные. Эх, в какое время мы живем, Прохор! Время перемен и открытий, время научного прогресса, исследований и разработок, великих свершений и созидания!»

Мне казалось, я уже жил в какое-то подобное время, очень давно. Тогда тоже все стремились к созиданию и прогрессу. Я не стал спорить с энтузиастом и вопросительно уставился на коллегу, ожидая уточнений про показательную казнь.

«Мне наверно нужно как-то подготовиться? Собрать материалы или подготовить доклад? — изо всех сил кривлялся я, не до конца понимая в какой именно области проводятся упомянутые исследования и разработки.

Как оказалось, ничего такого готовить мне было не нужно. В мои обязанности входило содержать в чистоте приемные боксы.

«Вот как, — отрешенно думал я, спускаясь в подвал следом за своим восторженным коллегой, — я наивно рассчитывал, что со своей квалификацией удостоюсь чего — то поинтересней мытья горшков»

Приемные боксы занимали внушительную территорию, но выглядели относительно чисто. Мне вменялось в обязанности замывать кровь после необходимых процедур. Выразив незамысловатое пожелание созидать и прогрессировать, коллега в ободранных штанах покинул меня, аккуратно прикрыв за собой дверь.

«Что я тут делаю? — топорщилась неотвязная мысль, — вместо того, чтобы искать Варвара, я ликвидирую последствия необходимых процедур в полутемном подвале.»

К слову, все, что мне приходило на память в связи с моей новой работой, так или иначе имело отношение к невеселой процедуре вскрытия трупов. В боксе все говорило за то, что научные созидатели и творцы разделывали тут туши тварей, отловленных в городе или в поселках. Недаром же были упомянуты новые поступления.

На протяжении нескольких дней мне так и не пришлось проявить себя гениальным уборщиком. Никаких трупов в боксе не разделывали, никакие образцы не привозили, и к окончанию очередного рабочего дня я начал откровенно скучать в одиночестве. Мою тоску развеял вновь появившийся научный руководитель. У него было очень необычное имя, которое даже в мыслях звучало как заклинание. Его звали Персострат Даздрасмыгдович. Я по возможности избегал обращаться к нему по имени-отчеству, опасаясь вызвать сатану.

«Прохор Степанович! — с ноткой торжественности проговорил он, — я приглашаю вас на первое в вашей карьере заседание. Вы просто обязаны проявить себя как преданный и верный сторонник общего великого дела. Я очень рассчитываю, что молодые и перспективные кадры не посрамят наше страдающее отечество.»

От пафосности фраз сводило скулы, но в глазах Персострата Даздрасмыгдовича горел фанатичный огонь, сопротивляться которому, значило навлечь на свою голову многие проблемы.

Я послушно отложил швабру и аккуратно повесив халат на торчащий в стене гвоздь, двинулся следом за коллегой. Заседания в моей карьере уже случались, я с грустью вспомнил долгие посиделки в просторном светлом кабинете своего прежнего руководителя, но привычно не стал спорить с любезным Персостратом Даздрасмыгдовичем.