В системе Наркомфина до войны существовал собственный отлаженный контрольно-ревизионный аппарат, призванный следить за порядком во всех финансовых службах. Наркомом финансов был в годы войны Арсений Зверев – цепкий управленец. Но ревизорам из финансового ведомства осенью 1941-го не удалось ни предотвратить, ни пресечь хищения в сберкассах. Дело в том, что в первые месяцы войны и Наркомфину, и сберкассам пришлось заметно сократить штаты. Некем было взять… Потому и активизировались мошенники в надежде на безнаказанность. О кризисе в финансовой системе свидетельствует и статистика: к январю 1942 года по Союзу действовали 21 406 сберегательных касс – в два раза меньше, чем накануне войны. И в каждом отделении ощущался кадровый дефицит. Именно там, в условиях военной неразберихи, совершались экономические преступления… Вся ответственность легла на ОБХСС.

Красная армия отступала, враг приближался к столице. А тут еще и подрывалось доверие к банковской системе страны. По Москве пошли панические слухи… В таком деле промедление смерти подобно, а ошибки стоят дорого. Сотрудники ОБХСС под руководством Эммануила Вейсмана как по нотам разыграли продуманную операцию. Оперативники встречали мошенников практически везде, где те могли появиться. В каждой московской сберкассе в засаде дежурил человек в штатском. Людей не хватало, но ради столь важного дела пришлось мобилизовать все силы, включая необстрелянных новичков. Первую цепочку хищений в сберкассах удалось пресечь оперативно – до наступления нового 1941 года. Но внимание сотрудников отдела БХСС было направлено в первую очередь все-таки на стратегически важные склады, на регулярную скрупулезную проверку сберкасс не хватало времени и людей.

С первых недель войны советские люди помогали фронту, выплачивая военный налог. Кроме того, тысячи людей в обязательном порядке подписывались на военные займы и билеты денежно-вещевой лотереи. В каждом тираже четырех выпусков лотереи военного времени разыгрывались денежные призы и ценные вещи – например, серебряные часы или отрезы шерстяных тканей. Но еще в 1943 году выяснилось, что не все счастливцы получают свои выигрыши. Бывало так: кассир, проверяя билеты лотереи, менял счастливый билет на «несчастливый», а выигрыш присваивал.

На остром дефиците военного времени особо ретивые дельцы быстро сколачивали головокружительные состояния. Но мало кто ушел безнаказанным. Соблазн быстрой наживы заставлял спекулянтов идти на риск. Несмотря на строгий режим военного времени, в Москву наведывались «гастролеры» из восточных (не захваченных военной разрухой) областей с дефицитным продовольствием «на продажу». Нередко им удавалось подкупать работников складов и магазинов, они скупали «на корню» дефицитный товар и выбрасывали его на рынок по удвоенной цене. Риск, но и доход немалый! ОБХСС ответил жестко: на крупных железнодорожных узлах были созданы оперативные заслоны, группы и посты, которые задерживали мошенников и спекулянтов.

Громилов говорил о военном времени: «Методы прямого расхищения товаров в основном сменились методами разбазаривания товаров». Что это означает? Преступления становились изощреннее. Люди, имевшие доступ к дефицитным продуктам, присваивали их косвенными путями. В первую очередь – через снабжение родственников и сообщников «по блату».

За годы войны у преступников были конфискованы ценности на сумму около 180 миллиардов рублей. Несмотря на девальвацию рубля в те годы, это грандиозная сумма. Всё шло в фонд обороны. Это – самолеты и танки, это – сапоги и полушубки для армии. Трудно переоценить эту деятельность: ведь в годы Великой Отечественной Советский Союз потерял примерно треть национального достояния.

Особая специфика была у «предпринимателей» блокадного Ленинграда. Трагедией, роковой трагедией города в первую военную зиму была острая нехватка продовольствия. Этим вовсю пользовались те, кто по долгу службы был связан с продажей, хранением и распределением продуктов питания, а также продовольственных карточек. Нередко эти люди выказывали чудеса изворотливости. Но в любом случае их деятельность была юридически противозаконна, а в моральном отношении – просто отвратительна. Ведь блокадный бизнес делался на величайшей в отечественной истории гуманитарной катастрофе.

Основной способ обогащения блокадных дельцов состоял в спекуляции продуктами, достававшимися через работников магазинов, столовых и продовольственных складов. Иногда в нелегальной схеме задействовалась подпольная типография, в которой благодаря нелегально добытым литерам и бумаге печатались «левые» карточки. Затем продукты сбывались на стихийно возникших многочисленных толкучих рынках. Характерно, что деньги в блокадном Ленинграде потеряли ценность, какие уж тут деньги. На толкучках обмен шел напрямую – продукты на драгоценности, антиквариат и меха. Наживавшиеся на незаконном обороте продовольствия дельцы, похоже, не верили в то, что город устоит, и готовились к смене власти, запасаясь «вечными» ценностями в виде золотых монет, картин и бронзовых безделушек.

Но были среди дельцов и такие, которые вместо того, чтобы наживаться на горе горожан, воруя дефицитное продовольствие, во многом содействовали снабжению Ленинграда. Так, некто Каждан, являвшийся агентом по снабжению восстановительного поезда № 301, по роду деятельности часто выезжал в Ташкент. Там он наладил связи с сотрудником внешнеторговой фирмы, закупавшей продовольствие в Афганистане. Каждан организовал закупку высококачественного риса, который нелегально отправлял в Ленинград. На Мальцевском рынке он распределялся между перекупщиками, работавшими на толкучках, и расходился среди горожан. По сути предприимчивый Каждан и его сообщники содействовали снабжению Ленинграда, привозя в город дополнительное продовольствие. Однако их постигла та же судьба, что и самых бессовестных спекулянтов, – высшая мера наказания.

…Те, кто выжил в эти годы, получили бесценный опыт, стали профессионалами высочайшей пробы. Они станут лучшими начальниками и наставниками для послевоенных кадров милиции. В то же время, после войны в органы пришло немало бывших фронтовиков – людей особой хватки, особой чести. Они быстро учились, вникая в тонкости бухгалтерского учета или производственных технологий, и были готовы к новым вызовам времени. Послевоенного. Но военный опыт получили и преступники, в том числе – потенциальные. С ними чекистам и милиционерам предстояло сразиться.

В 1946-м году в Москве были арестованы три спекулянта-валютчика. Обычное дело. Но масштаб наворованного впечатлял даже опытных сотрудников ОБХСС. При аресте у них изъяли 2 656 000 рублей наличными, а также бриллиантов и золотых изделий на сумму 454 000 рублей и 1200 рублей «царским» золотом. На простых спекуляциях такой капитал не соберешь… Расследование показало, что эти граждане во время войны оказались в эвакуации, в солнечном Ташкенте. Про столицу Узбекистана в те годы говорили: «Ташкент – город хлебный». Но средства гигиены в годы войны там были острейшим дефицитом. И предприимчивые подельники организовали подпольную артель по изготовлению хозяйственного мыла. Мыло улетало по завышенным ценам как горячие пирожки… Вырученные деньги артельщики вкладывали в золото, бриллианты и валюту. Иногда приторговывали и тем, и другим, и третьим, приумножая капиталы. Переезд в Москву потребовал от них особой ловкости. Ценности преступники отправили по железной дороге багажом. В двух чемоданах из Ташкента в Москву направился миллион рублей – разумеется, под вымышленные фамилии отправителя и получателя. В третьем чемодане на другую фамилию – еще почти полтора миллиона. В четвертом – золото и инвалюта. По золотым и валютным делам они были тесно связаны со спекулянтским подпольем. По их показаниям удалось арестовать целый выводок спекулянтов-валютчиков – 32 человека! У них было изъято 9 831 000 рублей наличными, 22 000 рублей золотом, 5 килограммов золота в слитках, а также ювелирных изделий и иностранной валюты на четыре миллиона рублей. Вот такие состояния удавалось сколотить в голодные военные годы отдельным предприимчивым гражданам с преступными наклонностями. В народе говорили: «На беде наживаются». Но есть и другая поговорка: «Сколько веревочке ни виться, а конец будет!».