– Ты уже совсем рехнулась, Электра, – простонала я, сползая с постели, чтобы подойти к двери и открыть официанту. Потягивая горячий кофе, я также вспомнила, что добровольно призналась сестре в том, что балуюсь наркотиками, и это мое признание, как ни странно, не стало для нее неожиданностью. Что и понятно, с учетом того, в каком состоянии она меня застала: явно подшофе, голую, да еще в компании с каким-то случайным партнером. Потом в моей памяти всплыли обрывки разговора о том, чтобы задержаться в Рио подольше, еще на пару деньков, как предложила мне Майя. А еще она что-то там плела о том, что мне следовало бы обратиться в специализированную клинику и пройти там курс реабилитации…

Дерьмовая новость! Полное дерьмо… А хуже всего то, что Мариам, кажется, на полном серьезе следит за мной. Что ж, тогда больше никаких местных развлечений. НИКАКИХ! И не собираюсь я ехать на эту потешную ферму. Да, вчера у меня был плохой день, но только и всего. А потому я не намерена выслушивать наставления и советы святой Майи, которыми она станет меня потчевать. Мне уже вполне хватило общения с ней. Я схватила трубку стационарного телефона и набрала номер Мариам.

– Доброе утро, Электра. Как самочувствие?

– Великолепно! Все замечательно, – бодро солгала я, мысленно вопрошая, когда Мариам спит. В какое бы время я ни позвонила ей, она всегда бодрствует. – Хочу, чтобы вы незамедлительно перерегистрировали наши билеты на ближайший рейс до Нью-Йорка.

На другом конце провода повисла короткая пауза.

– Хорошо. Но я думала, вы планировали остаться в Рио еще на пару деньков, провести время с сестрой…

– Ничего я не планировала. Это просто был один из вариантов, предложенных Майей. Я же думаю, что мне пора возвращаться в Большое Яблоко.

– По-моему, я говорила вам о том, что в вашем рабочем графике ничего не запланировано на ближайшие дни, а потому вы можете смело остаться здесь и…

– Повторяю вам еще раз! Я хочу, чтобы вы немедленно перерегистрировали наши билеты на ближайший рейс. Хорошо? Мой багаж уже собран и упакован, и я готова в любую минуту двинуться в путь.

По моему голосу Мариам поняла, что я не в том настроении, чтобы вступать с ней в дальнейшие дискуссии, а потому уже где-то через час мы с ней были на пути в аэропорт. Я отбила Майе прочувствованную эсэмэску с благодарностью за минувшую ночь и написала, что с нетерпением буду ждать встречи с ней в Атлантисе, где мы все соберемся в июне, чтобы отправиться в круиз памяти на папиной яхте в годовщину его смерти.

Когда самолет оторвался от взлетной полосы и взмыл ввысь, я облегченно вздохнула. Кажется, пронесло, и на сей раз я сумела вырваться. Никто и никогда не посмеет держать меня взаперти. Никогда!

Тот срыв, который случился со мной в Рио, изрядно меня напугал, и по возвращении домой я вознамерилась предпринять серьезные усилия, чтобы за выходные дни очиститься от наркоты. Выпила тонны воды, заказала себе всяческие смузи, сдобренные витамином С. В субботу я стойко продержалась до обеда, даже не прикоснувшись к водке. Знала, стоит мне сделать хотя бы небольшой глоток, и меня тут же понесет по накатанной. А потому я поспешила на улицу, чтобы устроить себе небольшую пробежку по Центральному парку.

– С вами все в порядке, Электра? – поинтересовался у меня Томми, с которым я столкнулась нос к носу, возвращаясь домой после пробежки.

– Все отлично. А как у вас дела?

– Тоже все хорошо. Спасибо. Знаете, пока вы были в Рио, к вам наведывалась одна женщина. Очень похожа на вас.

Я замерла на месте, как вкопанная.

– Вот как? – Я удивленно вскинула брови. – Если она объявится здесь еще раз, пожалуйста, предупредите, что меня нет дома. Наверняка одна из тех бесчисленных соискательниц, убежденных, что приходятся мне родней.

– Хорошо. Но если честно, то она действительно очень похожа на вас. Возможно, вас и связывают какие-то родственные узы. До завтра, Электра.

Поднявшись к себе в квартиру, я тут же стянула с себя все свои спортивные одежки, намокшие от пота, и уже приготовилась идти в душ, но тут позвонил консьерж.

– Слушаю, – бросила я в трубку.

– Добрый день, мисс Деплеси. Тут вам посылка: пара каких-то картонных коробок. Поднять к вам?

– Поднимайте, конечно. Только вначале проверьте, нет ли там какого взрывного устройства, – вяло пошутила я в ответ.

Минут через пять на пороге моей квартиры появился портье в сопровождении своего помощника. Они катили перед собой тележку, на которой стояли две большие картонные коробки; коробки они сгрузили прямо на пол в моей гостиной.

– А кто это, интересно, мне прислал? В такие коробки люди обычно складывают свои пожитки, когда переезжают с одного места в другое.

– Привез какой-то парень на фургончике и тут же укатил прочь. Но оставил вот это! – Портье вручил мне конверт. – Вам помочь, мэм, разобрать коробки?

– Нет, спасибо. Сама управлюсь.

Сгорая от любопытства, словно ребенок, которому только что вручили подарок и ему не терпится узнать, что там внутри, я сняла крышку с первой коробки. Она была забита одеждой – моей одеждой. Сверху лежала коробка из-под обуви. Я открыла ее и обнаружила там свою шелковую маску для сна, бальзам для губ, беруши, солнцезащитные очки… И в довершение всего на самом дне коробки среди прочего хлама я узрела пухлый конверт из бежевого пергамента. Письмо Па Солта!

Я извлекла конверт наружу, и мне сразу же стало ясно, откуда ко мне прибыл этот груз. В этих коробках собрано все, что осталось после меня в доме Митча в Малибу. В частности, в обувную коробку Митч сгрузил содержимое тумбочки, стоявшей рядом с кроватью, на которой мы когда-то спали вместе с ним. Тогда я даже воображала, что буду спать на этой кровати до конца своих дней…

– Нет, Электра! Ты Не Позволишь Ему Снова Причинить Тебе Боль. Ни За Что! Блин! Хватит С Тебя Унижений!

Я позвонила консьержу и велела ему скатить коробки вниз.

– Разрешаю забрать себе все, что вам понравится, для своих жен или девушек. Все содержимое обеих коробок в вашем полном распоряжении. А все, что не нужно, отправьте в какой-нибудь благотворительный фонд, – проинструктировала я портье, когда он опять водрузил коробки на свою тележку.

– Хорошо, мисс Деплеси. Так и сделаем. Большое вам спасибо.

Я вышла на террасу, держа в руке конверт с письмом от Митча, которое он приложил к отправляемому им багажу. В другой руке я несла книжечку картонных спичек. Чиркнула спичкой и сожгла конверт, даже не вскрывая его. После чего снова вернулась в комнату, подошла к бару и плеснула себе немного водки с тоником и льдом. В конце концов, я вполне заслужила такое маленькое послабление. Но, несмотря на все свои старания направить мысли в другое русло, не думать об этих проклятых ящиках с моими пожитками, а лучше порадоваться хорошей новости, что отыскалось наконец письмо отца, я ничего не могла с собой поделать. Снова и снова я рисовала в своем воображении картины того, как Митч возвращается в свой дом в Малибу после завершения гастрольного тура. И вот, зная, что его невеста может нагрянуть к нему в любой день, он выгребает из дома все мои вещи, уничтожая всякую память обо мне, как будто меня и не было в его жизни.

Я сделала еще один большой глоток, а потом повторила порцию. В конце концов, это же не кокс, а только водка, так почему нельзя? Какое-то время я отрешенно пялилась на конверт с папиным письмом. Оно по-прежнему лежало на журнальном столике и безмолвно тикало, словно бомба с заведенным часовым механизмом.

– Открыть мне тебя? – обратилась я к конверту.

А потом подумала, что все мои сестры благодаря тем письмам, которые оставил им отец, уже вытащили свои счастливые билетики и обрели вполне благополучное будущее. После чего хлебнула еще один мегаглоток водки, схватила конверт со стола и вскрыла его.