– Можно я пойду? – парень попытался открыть дверь, но Филип, держащий её, не позволил ему совершить побег.
– Кажется, мой брат хочет, чтобы мы поговорили.
– Мы вроде виделись пару дней назад.
Николь указала ему на кровать, Артём кивнул головой и уселся на край. Вблизи он заметил заплаканные и грустные глаза девушки. Её всегда пышные рыжие волосы сейчас были собраны в гладкий пучок на голове, а розовые щёчки теперь казались бледными.
– Болеешь? – предположил Шнайдер.
– Вчера был первый день, когда за три года тебя не было рядом. Мне было тяжело.
Де Клермон посмотрела в окно, потом на Артёма, затем всё-таки осмелилась и села рядом с ним.
– Я мечтала о нашем будущем, – продолжила девушка, – о большой семье, о любви. Да, знаешь, я люблю тебя.
Артём опешил. В армии ему даже в голову не приходило, что рыжая в него влюблена, а о совместном будущем он и не думал мечтать. Ему было приятно проводить с ней время, рассказывать ей истории. Но всё вышло так забавно, ведь в голове Шнайдер выстроилась за три года логичная цепочка: Лина его лучшая подруга, с которой он был не разлей вода, а Николь её лучшая подруга, поэтому они все вместе были не разлей вода. Но реальность разбилась о нежданную любовь. Артём ещё раз прокрутил всё в своей голове и усмехнулся, когда понял, что не замечал тщетные попытки Николь перевести всё внимания Артёма на себя.
Старая казарма. Алина сидела напротив парня и пыталась гадать на руке. Им по пятнадцать, а вера в паранормальное усиливалась особенно по ночам. Николь сидела по правую руку подруги. «Видишь эту линию? Его ждёт великое будущее с близким человеком», – перебила де Клермон Лину и перехватила руку парня. Затем, пытаясь найти хоть один признак симпатии в его взгляде, проговорила: «Возможно, этот человек настолько рядом, что ты чувствуешь его дыхание прямо сейчас». Артём вспомнил, как в тот момент перевёл взгляд на зевающую Эфрон и рассмеялся.
Поле, засыпанное песком. Беговая дорожка, которую проклинал каждый солдат. Им уже по шестнадцать. Ника, стоящая рядом с Артёмом. Артём, смотрящий на Алину, которая бежала уже десятый круг за очередной побег за территорию армии. «Мне сегодня исполнилось шестнадцать, а я ещё ни разу не была на свиданиях. Мама говорила, что это здорово», – проговорила Николь, расслабляя свою руку и надеясь на то, что Шнайдер нежно возьмёт её и позовёт на ту заветную встречу, где пары обычно целуются и смотрят друг на друга влюблёнными глазами. Но тот лишь посмеялся и сказал: «Это же для девчонок. Посмотри на Алину, думаю она сейчас мечтает о булочке с маком или ванилью. Хочешь, после её наказания, мы сходим все вместе в столовую и попросим остатки ужины?».
Красивое небо. Звёзды. Им по семнадцать. Старый сарай со сломанным орудием. Клермон расположилась у самого прямого столба и наслаждалась минутами тишины. Артём разгребал оружия в поисках хоть чего-то стоящего, а Алина читала шёпотом стихи Блока, которые помнила ещё со школы. «Иди сюда», – произнесла Николь, подзывая Шнайдер. Тот, уже обессилив, рухнул ей на колени и закрыл глаза. Она обвила его шею руками и поцеловала нежно в лоб, но вместо радостных воплей и романтичной минуты, Ника разочарованно цокнула, когда парень вытер со лба оставшийся влажный след и пробубнил: «Это похоже на что-то материнское. Не делай так».
Последние дни. Уже до боли знакомая казарма и наконец-то за три года подвернувшаяся удача. Девушка оказалась со своей любовью одна на его кровати. Он размахивал руками, делясь сегодняшними тренировками, а она поджидала момент, чтобы хоть чуть-чуть почувствовать взаимности. «Ты красивый», – Ника провела рукой по его щеке и постаралась приблизиться, но Тёма расслабил своё тело и рухнул на кровать. «Ты тоже. Рыжие волосы твоя изюминка, но я видел много таких в Швеции». Её губы надулись, и слёзы предательски появились на глазах. Она понимала, что стесняться нет смысла и легла рядом с ним, уткнувшись в плечо. «Тебе кто-нибудь нравится?», – шёпотом спросила девушка и ещё сильнее прижалась к парню. Артём не знал, что ответить, ведь никогда не задавался этим вопросом. Ему посчастливилось в тот момент, ведь в казарму влетела Алина, потерявшая своих друзей. Эфрон прыгнула к ним на кровать и втиснулась с краю, обняв их.
– Я уйду в ночной патруль завтра после обеда, и мы никогда больше не встретимся, – проговорил Шнайдер после долгих обдумываний.
– Я слышала, что вам дают целых два шанса отказаться в течение семи дней.
– Да, ты права.
Николь положила свою руку на его и сжала. Потом перевела взгляд на серьёзное выражение лица парня и произнесла:
– Неужели дело в Алине?
– Не понимаю, о чём ты, – выдохнул Артём и посмотрел на Николь. Она была красивая и даже очень. Но эта милота никогда не цепляла Шнайдер за сердце и никак не откликалась в душе, а внятную причину он так и не мог назвать. Ему так хотелось честно во всём признаться, но слова в голове путались то ли от неизвестности, то ли от глупости. Ещё вчера вечером он по-дружески держал руку Лины и пытался подобрать слова, а сегодня уже держат его руку и для него подбирают слова. Артём почувствовал страх того, что Клермон не сможет высказать всего того, что накопилось на её душе и всю оставшеюся жизнь будут винить и себя, и его. Ответственность за дальнейшее будущее Ники неожиданно поселилось в его ещё детском разуме.
– Я видела, как ты смотришь на неё. Видела любовь в твоих глазах.
– Не понимаю о чём ты.
– Конечно, не понимаешь! Ты же никогда не любил меня, – её голос начинал переходить грань спокойствия.
– Мы же были друзьями, – удивлённо проговорил парень, до сих пор не понимая на каком этапе Клермон почувствовала к нему что-то большее.
– Я влюбилась в тебя после нескольких месяцев нашей дружбы. Ты казался мне сначала неприятным, а твои шутки на редкость банальными.
– Я могу идти? Думаю, наша дружба закончилась.
Николь крепче сжала руку парня и продолжила говорить:
– Я понимаю, что это неинтересная история. Что твоя жизнь в армии выглядела абсолютно иначе. Но моя жизнь в армии – это моя любовь к тебе. Всё, что меня волновало последние три года – это ты. Неужели ты не замечал этого?
– Нет, – честно признался Артём и скривил лицо. Сейчас ему было неприятно находиться вместе с ней в одной комнате, хотя буквально пару дней назад ни за чтобы не отказался от такого удовольствия.
– Я хочу, чтобы ты сказал мне правду. Скажи, что на самом деле ты ко мне чувствуешь?
Парень взял её за плечи, приблизил к себе и прошипел сквозь зубы:
– Ничего.
– Значит дело в Алине?
– Никогда не смей приплетать Эфрон в мою безразличность к тебе.
Николь неожиданно заплакала, не веря словам бывшего друга. Тот в ярости стукнул стену и встал.
– Тебе легко, ведь не испытывал того, что сейчас у меня на душе, – девушка пыталась успокоиться, но вместо этого всхлипывала и нервно вытирала со щёк слёзы.
– Ты права. Я никогда не стал бы так унижаться.
Шнайдер посмотрел на дверь, потом на окно, вспомнив про грозного Филипа.
– Если ты не возражаешь, то я выйду в окно?
Ника сначала кивнула, но потом воскликнула:
– Кажется, нам стоит начать сначала этот разговор. В моей голове это выглядело иначе.
Шнайдер уселся на старый пыльный подоконник, еле как вытолкнул железную сетку, хотел было выскочить и забыть про существование этой безумной семейки, но всё-таки частичка, которая дорожила дружбой с Николь, остановила его.
– Хорошо, – сопротивляясь самому себе, процедил он, – завтра перед рынком, где выход в пустыню, возле остановки, чуть раньше обеда.
Ему настолько не хотелось слышать ответ, что выпрыгнул он раньше, чем девушка успела отреагировать на его предложение.
Дороги были маленькие и узкие. Они часто изгибались. Артём знал, что недалеко живёт Алина, которая планировала эту ночь провести перед своим окном. Она уже пообедала со своей семьей, поблагодарила отчима за советы по выживанию, обняла мать и поделилась интересными моментами. Но Эфрон никогда не говорила про Лиутбера.
