– Кто вообще сказал, что мне нужен брат?
Анна сразу поняла, к чему клонит сын, поэтому постаралась ещё более спокойным голосом проговорить:
– Я узнала, что беременна почти сразу, как ты ушёл в армию. Мы не могли сообщить тебе.
– Наверное, надеялись, что я больше никогда не вернусь.
Глаза женщины округлились, а потом она тихо рассмеялась, вспомнив, какой её сын ревнивый.
– Мы надеялись, что ты станешь таким, каким хотел, а потом вернёшься в семью.
– Я тут буду лишний.
Артём отвернулся к стенке и закрыл уши руками. «Неужели они нашли замену Артуру и мне? Как это отвратительно», – рассуждал про себя парень, не обращая на то, как мать взволнованно пытается подобрать слова, дабы не ранить ещё детское сердечко.
– Ты для нас всегда останешься маленьким и любимым сыном, – пролепетала Анна, гладя бок Артёма.
– А Артур?
– Артур всегда будет с нами, – женщина дотронулась до своей щеки, по которой стекала слеза.
– Я боялся, что вас больше нет в живых. Я так боялся, что не смог вернуться сразу, – несказанные слова полились ручьём. Артём кинулся в объятья мамы и почувствовал себя таким маленьким, что пелена прошлого накрыло его с головой. Даже мать казалась ему в тот момент моложе на 10 лет.
– Мы любим тебя и ценим каждое твоё решение.
Они ещё долго сидели в обнимку, вспоминая самые сокровенные детские моменты. Артём не мог остановить поток слёз, а Анна, как мудрая женщина, старалась сдерживать свои эмоции, показывая весь потенциал своей огромной и безграничной любви к сыну.
Артём не заметил, как оказался за небольшим кухонным столом напротив отца, тщательно игнорируя ребёнка на его руках. Ему было противно даже от одной мысли о том, что этот малыш представлял из себя копию его старшего брата. Парень поперхнулся огуречным соком, осознавая, что тело брата так и не было найдено.
– Приятного аппетита, – процедил парень, рассматривая куски мяса на своей тарелки. Это выглядело богато и ужасно неаппетитно. Ему сложно давалось то, что отец стал поваром, а мать ушла с работы, полностью посвятив себя ребёнку. Шнайдер ещё помнил, как в детстве они с братом прятались за рынком, чтобы выцепить хотя бы один упавший из наполненных корзин фрукт или овощ. А думать о мясе с армейской фермы, где настолько тщательно заботились о курицах и свиньях, что это стоило целого состояния, было непостижимо и даже за гранью реальности.
В углу до сих пор стояло старое фото, где двенадцатилетний Артур держал годовалого ребёнка и улыбался во все 32 зубы, оголяя такую же щербинку между передними зубами, как у Артёма.
Домашняя тяжесть испытывала его на терпение, он внезапно почувствовал усталость и дикое желание сбежать из уже неродного дома.
– Спасибо, это было поразительно, – съязвил Артём, потом всё-таки посмотрел на отца, который не мог налюбоваться младшим сыном. Бо улыбнулся старшему сыну и снова перевёл взгляд на малыша.
Бо был необычайно добрым и открытым человеком. В Швеции не очень любили немцев, а родословная Бо включала немецкое происхождение о чём свидетельствовала его фамилия. Мать Бо давно умерла от неизвестной болезни, но она была чистокровная шведка. По ночам мужчина, будучи малышом, часто слышал «Пеппи длинный чулок» или всем известную повесть «Малыш и Карлсон, который живёт на крыше». Но родился он в Германии, где сказки были другого оттенка, но «Белоснежка» и «Бременские музыканты» так и не смогли вытеснить любовь к Швеции, которая видимо передалась от матери. И после её смерти Бо не смог оставаться с отцом, который променял семейную жизнь на алкоголь, а переехать в Швецию не хватало сил. Что-то подтолкнуло его на путешествие, которое закончилось в России, где он и повстречал Анну. У них родился Артур. Необычайный парень, он мог смотреть на мир под другим углом, показывая и рассказывая об этом родителям. Они настолько любили сына, что возносили в лик святых. Было всё так чудесно в России, пока Анна не заболела, а стоящие врачи обследовали в то время только в Швеции. Преодолев свою боль и муку, Бо вернулся на родину матери. Там родился милейший Артём, который вознёс своего брата выше небес, считая его Богом и даже больше.
Тёма шагал в сторону центра города, пиная попавшиеся камни и стараясь не думать о том, что завтра он снова окажется в ночном патруле и что он никогда больше не сможет спокойно засыпать в своей кровати, мечтая о завтрашнем дне.
Теперь завтрашний день может не начаться.
На рынке, как обычно, люди толпились, стараясь урвать самый лакомый кусочек. Некоторые тщательно рассматривали овощи, щупая и сжимая в руках, чтобы убедиться в свежести продуктов. Парню хотелось забыться и слиться с городом, но знакомый силуэт отвлёк его от полёта мыслей.
«И что ей не сидится дома», – подумал парень и попытался привлечь внимание Саши, помахав ей рукой. Но она просто перевела на него взгляд, потом резко развернулась и испарилась в узких переулках. Шнайдер сначала хотел побежать за ней, но кто-то толкнул его в спину.
Обидчик выглядел возмущённым и совсем неприветливым. Артём хотел уйти, но тот взял его за плечо и, прищурясь, произнёс:
– Кого я вижу. Голубые глаза, светлые волосы, непримечательный вид и растерянный взгляд. Шнайдер, ты не меняешься с годами.
– Здравствуй, – пробубнил Артём, пытаясь убрать тяжёлую руку с плеча, – мне не удобно.
– А моей сестре удобно?
Шнайдер вспомнил ангельское выражение Николь и её отвратительный характер, выражавшийся в поддакивании и отсутствии собственного мнения.
– Что ей тесно с тобой жить в одном доме?
Артём вспомнил школьные годы, где старший брать де Клермон ущемлял любые попытки парня выделиться. Армия стала спасением от насилия и жестокого обращения крупного парня, который буквально преследовал Шнайдер.
– Неужели всю вашу любовь ты променял на ночной патруль?
Парень почувствовал, как его плечо хрустнуло, а старший де Клермон и не планировал ослаблять хватку.
– Какую ещё любовь? – пропищал Артём, подгибая колени от боли.
– О, неужели ты думал, что сможешь оставить Николь вот так просто?
– Отпусти, – крикнул Тёма, – я не уловил суть диалога, но мы можем начать сначала. Только отпусти.
Казалось, что его просьба была услышана.
– Пошли, – приказал обидчик, показывая прямо.
– А можно мне…
Шнайдер успел только моргнуть прежде, чем Филип схватил его за шиворот и подтолкнул вперёд. Было ясно, что лучше молча идти прямо, дабы избежать лишних ран. Де Клермон не отставал, а Артём то и дело разворачивал голову назад. Кажется, школьные годы встали поперёк горла, и всё вернулось в то беззаботное детство, когда маленький мальчик, глядя на старшеклассника терял дар речи и чуть не падал в обморок.
Они пришли к дому, который на фоне не отличался от других домов. Старая краска, отбитые доски заменены железными обломками от старых машин, окна забиты решёткой, а на входе стояла железная дверь. Многие считали, что такая конструкция спасала от новой расы, но, при удобной возможности спящих людей и отсутствии ночного патруля по близости, убеждались в обратном.
Артём понимал, что сейчас ему придётся испытать неловкость и проверить себя на стойкость. Филип силой запихал его в комнату, где сидела Николь за столом и вырисовывала волны. В армии она часто говорили о безграничном океане, который окружал остаточный мир, а также о том, что это вдохновляло её на стихи и даже рассказы. Когда дверь хлопнула, девушка развернулась. По её выражению лица было всё ясно.
– Привет, – процедил Шнайдер. Но вместо ответа он почувствовал, как женские руки обвили его и прижали к двери.
Николь ещё немного позволила себе слабость, а потом, вспомнив обиду, отстранилась и села обратно.
– Ты пришёл извиняться?
– За что? – На самом деле на языке крутилось множество вопросов к происходящему, но все были неуместны и по-своему своеобразны.
– Ты ещё спрашиваешь? – голос девушки дрогнул. Ей хотелось сочувствия и понимания, но человек, которому она готова была подарить семью, стоял напротив неё и смотрел с непонимающим выражением лица. Ей даже показалось, что это не Артём, а его фантом.
