Я была совсем юной девушкой, когда впервые вступила на борт «Авроры». Нас тогда привели на экскурсию в отдел разработок НАСА, – «Аврора» являлась новейшим и одним из семи самых продвинутых космических кораблей того времени. Должна сказать, что на Земле к моменту моего восемнадцатилетия уже десятки веков не велись войны, не осталось расовых и государственных конфликтов, не было и преступлений. Я изучала механику и структуру компьютерных программ, владела тремя языками… В лаборатории нам показывали исследования, чертежи и совместные наработки учёных, механиков, инженеров, врачей. Всё случилось внезапно. Я задала вопрос профессору Джонсону, который как раз завершал ввод программного обеспечения в бортовой компьютер «Авроры», отвлеклась и отстала от группы, они перешли в другой сектор, мы с профессором разговорились, рассуждали, шутили и смеялись, когда лабораторию сильно тряхнуло. Сработала система безопасности, запустилась сигнализация – не какая-нибудь, а самая настоящая тревога. Корабль был почти готов, вся команда, работавшая над ним, уже знала алгоритм действий, поэтому аппаратура неожиданно быстро и слаженно переместилась в корпус, за ней последовал личный состав, а профессор, схватив меня за руку, потащил за собой, не слушая возражений…

Потом были взрывы, и вода, и огонь, и космос… бескрайний космос. Так Человечество в попытке обрести мир не заметило, как утратило самое ценное – свой дом. Парящая в обломках «Аврора» ещё долго посылала сигналы помощи и призыва, – я знала, что готовые к запуску корабли должны были быть у семи стран и стартовать по тому же алгоритму действий, но мы остались одни. К глобальным катастрофам готовились давно, и всё равно оказались не готовы. Нашей планеты не стало, а вместе с ней и людей. Только мы, одинокая горстка, брошенная в холодном тёмном пространстве на руинах разрушенного дома. Да, состав команды был довольно большой по меркам крупных земных мегаполисов, среди нас были учёные, врачи, филологи, механики, переводчики, но наши семьи, наша прежняя жизнь в один миг исчезли, я осталась в окружении чужих людей совершенно одна.

Время шло. Уважаемые члены нашего экипажа организовали собрание, где распределили работу и обязанности, решили множество организационных вопросов, – меня поселили в каюту и предупредили, что с провизией и водой будет очень сложно, попросили терпеть и держаться, ради выживания, ради меня самой… В течение нескольких недель я ела раз в сутки, работала наравне со всеми, просыпалась с пустым желудком, под звуки посылаемого нами сигнала и медленно теряла надежду, но однажды вместо сигнала услышала шум: коридор наполнили звуки, кто-то кричал, суетился, – всеобщее настроение передалось и мне. Я выбежала в кают-компанию, свернула в главный зал и столкнулась с толпой учёных, собравшихся у капитанского мостика.

Профессора Джонсона нигде не было, поэтому мне пришлось обратиться к молодому и подающему надежды инженеру – Михаилу Чехову. Мы с ним успели познакомиться, и, казалось, нашли общий язык. Он тогда так странно и нежно на меня посмотрел, а потом вдруг обнял за плечи и прижал к себе.

– Штатц, нас нашли, ты понимаешь, Штатц! – всё повторял Михаил, уткнувшись в мои волосы.

Я сначала обрадовалась, ведь эти недели мы думали, что потеряли всех, кого когда-либо любили, даже решила, что снова смогу увидеть отца, но всё оказалось не так радужно. Нас нашли не люди, а другая цивилизация, они услышали сигнал случайно, направляясь домой в Пояс Ориона: их планета звалась Ригель, где под плотным слоем газов, огня и пыли существовали города, накрытые воздушным куполом. На счастье Ригелианцы были весьма дружелюбным народом – отличались от нас лишь жёлтой кожей и перепонками вместо ушей – и так же не могли выжить без той самой атмосферы, которая требовалась и людям.

Позже, когда я познакомилась с ними ближе, возникший вначале страх исчез, а спустя ещё какое-то время наладилось и общение. Мы выучили их язык, они стали доставлять нам провизию, необходимые материалы и, наконец, согласились создать колонию на своей планете. Мне стукнуло двадцать, я начала работать в отделе программного обеспечения, когда состоялся памятный Капитул – на нём руководители приняли решение об организации колонии, в которую отправлялись гражданские, для сохранения и продолжения нашего рода, в то же время «Аврору» переименовали в станцию, планировали расширение, создание школ, военных и разведывательных корпусов, а также установили порядок иерархии. Главным и важнейшим органом власти стал Совет – он состоял из девяти высокопоставленных чиновников, которые получили право вето на неприкосновенное наследование должности, за исключением особых случаев, указанных в «Соборе прав, обязанностей и правил», появившемся за несколько месяцев до этого в электронном варианте. После Совета по статусу шёл Командующий нашей космической станцией, а после него все остальные офицеры разного вида, рода и направленности. Тогда меня ещё мало интересовали происходящие перемены, я как раз закончила работу и снимала халат у себя в каюте, попутно слушая новости и предвкушая приятное чаепитие в одиночестве, потому к поступившему сообщению совсем не была готова. Чехов связался со мной и, к удивлению, попросил немедленно явиться в закрытый зал заседаний.

Вторая половина дня прошла как в тумане, я смутно помню, что говорили мне, о чём просили, меня трясло, мысли путались, и, только вернувшись обратно поздно вечером, я осознала своё положение. Члены Совета избирались по одному от каждой условной ячейки общества и несли за неё ответственность, – мне сказали, что я войду в круг Девяти из-за своей молодости и таланта в программировании, Чехова взяли от техников, остальных, более взрослых, распределили по другим семи местам. Так из случайно попавшей на борт юной девочки я превратилась в представителя высшего круга, но сейчас, когда я пишу это письмо, мне больше ста лет, я устала жить, и только одно удерживает меня на свете – мой правнук, мой единственный наследник. Ты, Антон.»

Дальше шли какие-то символы, написанные на четырёх листах с двух сторон, засушенный цветок неизвестного происхождения, вероятно, отсканированный вместе с бумагой, и снова смазанный, уже зачитанный до дыр, короткий текст.

«Когда меня не станет, прошу тебя, лети с Лео Леоновенсом на «Аврору», начни обучение в разведке, как и твой отец, будь собой. Письмо сохрани, однажды ты разгадаешь моё сообщение и, надеюсь, поступишь правильно.

Люблю тебя, твоя бабушка Алекс.»

Чехов нахмурился, упёрся локтями в штурвал и потёр переносицу.

– Мари?

– Да, майор.

– Убери копии в скрытый архив корабля, обходя защиту связывающего чипа.

– Информация будет недоступна никому кроме вас. Подтвердите запрос.

– Подтверждаю. Открой доступ, сними защитный экран, разблокируй входной шлюз.

– Запрос выполнен. Доступ открыт, защитный экран отключён, входной шлюз активен.

– Хорошо, – Чехов заблокировал доступ к управлению вручную и встал, – Мари, я отлучусь надолго, без меня не пускай никого.

– Да, сэр. Пока проведу очистку воды в бассейне, удачного дня.

Он схватил форменную куртку, нахлобучил на бок офицерскую кепку и удалился.

***

Время до встречи тянулось медленно, и Антон решил перекусить. Он прогулочным шагом вошёл в кафе на шестом уровне, заказал кофе, развернулся у стойки, пробегая взглядом по залу, и обратил внимание на столик в дальнем углу, – за ним сидел его одноклассник и друг детства Ричард Нейтан. Они были чем-то похожи, оба светловолосые, высокие и с правильными чертами лица, но в глубине глаз Нейтана не таилось столько невыразимой печали, тоски и отголосков прошлого, сколько хранил взгляд Чехова. Ричард сразу заметил его, и Антону ничего не оставалось, как подойти поздороваться; не то чтобы ему этого не хотелось, но он бы предпочёл быть незамеченным.