— Мехмед, прошу, — я с трудом подняла глаза, — это я тебя предала и я отвечу за все.

Белесое лицо с все тем же хищным оскалом медленно повернулось ко мне, выжигая последние крупицы надежды в душе, будто откуда-то из глубины до меня донеслось:

— Принесите лебедку.

Я резко поднялась, переводя ничего не видящий взор с Аслана на Мехмеда, не до конца осознавая, что происходит, но уже ощущая липкий ужас.

— Лале, прошу отвернись, — одними губами прошептал Аслан, глядя на меня, одинокая капля жемчуга медленно покатилась вниз по мужской щеке, когда грубая веревка перекинулась через шею.

— Нет, она будет смотреть, — процедил Мехмед, гневно глядя на меня, но я даже

и не думала отвести взгляда.

Я с тобой, я рядом, — шептала я одними губами, желая забрать весь страх и боль из его души.

Соленая жемчужина расчертила тонкую дорожку на потемневшей коже, и не было в душе война и капли жалости к себе. Аслан, еще будучи юношей выбрал этот путь и всегда знал, что он выбирает.

Золотисто-карие глаза жадно впились в моё лицо, губы что-то шептали будто в горячке, я знала, что он смотрит на меня и прощается. Прощается со своей юношеской любовью, прощается с прекрасным ликом Сандры, что видел сейчас в моем лице, прощается с сердечным другом, за которого отдал бы жизнь не задумываясь.

Мои глаза были прикованы к двум пылающим осколкам янтаря, которые я так любила. Да, я любила Аслана, любила его улыбку, любила его взгляд, и пускай я не смогла любить его так, как он того хотел, как он того заслуживал, но я любила его здесь и сейчас, отдавая весь свой Свет через этот взгляд. Мы будто были связаны невидимыми нитями, и сейчас в этом страшном месте, в этот жуткий миг все внезапно исчезло и остались только мы. Руки янычар скрутили Аслана, обвили шею грубыми путами и принялись выдавливать жизнь, каплю за каплей, но боли не было, я забирала её всю, вместе со страхом и горечью.

Я унесла нас обоих туда, где нам не было страшно, где нам было по шестнадцать. Мы лежали на мягкой траве, щекоча друг друга травинками, в уголках задорных глаз засели смешинки, а я хохотала до колик, Влад сначала просто наблюдал за нами, а потом принялся щекотать меня вместе с Асланом, пока я не вырвалась и не сбежала от них, окунувшись в прохладную воду озера.

Мы были не в страшном шатре, а в придворной конюшне, рука Аслана мягко накрыла мою, помогая отрегулировать седло на Бардуш. От его прикосновения кожу словно закололо сотнями мелких иголочек и я внезапно развернулась в удивлении, лицом оказавшись совсем близко к другу, ощутив его запах и тепло кожи. Аслан смотрел на меня с нескрываемой нежностью, тёплые губы мягко накрыли мои, ласково, даже робко касаясь, даря первые, незабываемые ощущения от близости мужчины. Мои пальцы запутались в его длинных, мягких волосах, а его руки легко скользили по моей спине. Мы быстро оторвались друг от друга, стараясь прийти в себя от внезапного наваждения, но оба всегда помнили то мгновение нежности между нами.

Я не стану запоминать этот страшный вечер, и не дам Аслану в его последние минуты увидеть мое заплаканное лицо, нет. Мы оба станем на миг подростками, умрем двумя нежно любящими друг друга товарищами с горящими сердцами.

Я закрыла глаза, глухой стук тела об пол шатра, две горячие дорожки безудержно спускались по щекам вниз. Где-то там, на холодном полу умерла часть меня, моя лучшая часть, сердце окаменело, а я осталась стоять.

— Уберите это, — послышался брезгливый голос справа.

Я кожей ощутила, как Мехмед приближается, но так и не могла заставить себя открыть глаза. Пальцы Мехмеда коснулись моей шеи, убирая волосы назад, мужчина двигался вокруг меня, словно хищник, сковывающий свою жертву.

— Ты храбра, мой тюльпан, — в голосе как будто звучали нотки восхищения, — храбра и красива, слегка уперта и своенравна, но мне это даже нравится.

Меня будто парализовало, тело превратилось в каменную, непослушную глыбу, что бы сейчас Мехмед не решился сделать, я бы не смогла ему помешать, да и не хотела, воля к жизни покинула меня вместе с последним вздохом Аслана, вместе с вестью о пленении Влада, смысл существования почти стерся, все надежды на благоприятный исход — исчезли.

Мехмед никогда и не собирался пощадить нас, это была ловушка и я сама ее захлопнула, придя сюда. Он не успокоится пока не уничтожит все, что мне дорого — вспомнила я слова Влада.

Ты был прав, мой Свет, но я сделаю свой последний, отчаянный рывок.

— Признаюсь, сейчас, когда Дракул в темнице, мерзкий предатель мёртв, а ты в моих руках, гнев уже поутих. Сначала я хотел пытать тебя пока ты не взмолишься о пощаде, но, если так подумать, тебе ни к чему умирать, — медленно освободив моё плечо от ткани платья, Мехмед накрыл его влажным поцелуем, вызывая дрожь в моем теле, но вовсе не от возбуждения.

— В тебе, в конце концов, течёт кровь Султана, а ею не стоит разбрасываться. Думаю, тебе найдётся место в моем гареме, а твоего отпрыска мы отдадим на службу во дворце. Он станет рабом и будет вечно покорно служить моему роду, если, конечно, характером не пойдёт в отца. Тогда я раздавлю его, как сделаю это с Дракулом совсем скоро.

Руки сами собой сжались в кулаки, я, наконец, смогла открыть глаза, готовая к последнему рывку в своей жизни, но внезапно запястье будто обожгло огнём, и я замерла. Мехмед стоял позади меня и потому моя реакция была скрыта от его взора, Султан отошёл к тахте и опустился на неё, пока я пальцами ощупывала раскаленный камень, обжегший моё запястье. Невзрачный камешек почти невидимо светился изнутри, касаясь его, я будто ощущала присутствие Сандры и это придавало сил. Повинуясь какому-то странному порыву, я сорвала камешек с браслета и поместила его в рот, тут же ощутив неожиданно приятный вкус.

— Что же ты молчишь? — в нетерпении спросил Мехмед, кажется, он продолжал говорить пока я размышляла о камне, — я сделал тебе крайне лестное предложение, ты будешь жить в гареме, как моя наложница, и даже видеть своего ребенка, возможно.

— Я согласна, Падишах, — покорно промолвила я, усаживаясь рядом с ним.

Внезапно в теле стало так легко, сознание будто подёрнулось дымкой, как от хмельного напитка, и я улыбнулась новому ощущению, пришедшему на смену отчаянию и злобе. Мехмед улыбнулся, не заметив подвоха, и придвинулся ближе, снова касаясь меня своими пальцами, но я лишь видела его движения, ощущения в теле пропали, я прикрыла глаза, погружаясь в тревожное видение.

За Пределом

Мокрая листва неприятно холодила ступни, но я не могла сдвинуться с места, завороженная огромным, неестественно ярким костром, освещающим темноту среди деревьев. Я видела, как полуобнажённая Сандра сидела слишком близко к огню, но тот не причинял ей вреда, пухлые губы шептали что-то на неизвестном мне языке, а руки совершали только ей понятные, хаотичные движения. Казалось, пламя слушается ее и разгорается все сильнее, повинуясь приказам девушки, яркие искры разлетались в стороны, прожигая дыры в том, на что попадали. Сделав три больших круга руками, Сандра вдруг поднялась и шагнула в огонь, выкрикивая что-то глубоким, грудным голосом, пламя жадно кинулось к ее фигурке, закружилось вокруг, переливаясь разными цветами, будто только и ждало её.

Внезапно тело Александры забилось крупной дрожью, выгнулось в крутую дугу, а губы раскрылись в немом крике, пламя вспыхнуло еще ярче и обвило девушку как кокон, словно стараясь проникнуть внутрь. Глаза чародейки распахнулись и резко уставились на меня, тело выпрямилось также внезапно, как и прогнулось, теперь Сандра светилась изнутри, будто впитав все пламя костра.

— Взываю к силе Огня и Природы, даю клятву перед ликом стихий, — голос Сандры звучал будто извне и изнутри меня одновременно, — служить Светлой Госпоже в этой жизни и в следующей, — будто реагируя на ее слова, огонь под ногами Сандры вспыхнул столбом на миг охватив ее тело.

— Принимаю твою клятву, — проговорила я, повинуясь каким-то древним инстинктам, тонкая золотая нить протянулась от груди Сандры ко мне, я ощутила тепло внутри, с радостью принимая его.