— Обязательно, — прошептала в ответ та, чье лицо сейчас было скрыто. Сандра с силой закусила губу, отбрасывая прочь черную тревогу, что сжирала ее по ночам, на мгновение по лицу девушки пробежала тень, но тут же исчезла.
Ночь пролетела, уступая место рассвету, робкие лучи осветили комнату, упали на нежные лица подруг, в изнеможении уснувших на подушках среди красок и кистей. Портрет огневолосого юноши покоился у кровати, рука Сандры будто в попытке коснуться любимого лица потянулась на перине.
Лучи рассветного солнца разостлались по земле, прогоняя мрак и страхи ночи, освещая сырую от крови землю и одинокого всадника на вороном коне. Волосы слиплись от засохшей крови, а руки налились свинцом, но всадник, движимый яростью, не сбавлял темп, загоняя уставшую лошадь, то и дело подстегивая кобылу, спеша в Тырговиште.
Не было усталости в его голубых глазах, не было и боли, была лишь ярость и злоба, жажда лютой мести. Он соберёт любые силы и вызволит друга из плена, не позволит призраку прошлого разрушить все то, что он строил все эти годы.
Откуда было знать отчаявшемуся королю Карпат, что его нежная, любящая Лале в этот момент стоит на краю пропасти? Откуда ему, съедаемому червями злобы, было знать, что в этот рассветный час под копытами кобылы отбивается не сырая земля, а судьбы трех, что навеки связаны с Королём?
За многие мили отсюда хрупкий тюльпан Османской Империи стояла гонимая ветром у самого края Северной Башни. Слезы на щеках давно высохли, а отчаянье сковало трепетное сердце льдом. Не суждено ей было соединиться со своим Господином, никогда ей больше не коснуться его руки, не насладиться видом его лелеющего, ещё не родившегося сына. Это было решено. Отрезано, вырезано из сердца вместе с куском плоти. Все, о чем болело в груди — ребёнок, невинное дитя, которое не должно страдать из-за их ошибок. Но жестокие строки не оставили выбора, не давали альтернатив. На следующий день она должна прибыть в лагерь Мехмеда и ответить за свои грехи во имя справедливости и Аллаха.
Холодные пальцы разжались, отпуская листок, разрушивший её мечты, отрезавший надежды. Собрав остатки воли в кулак, юная правительница спустилась вниз, чтобы объявить советникам о своём решении.
***
Тело исходило судорогами, сознание потихоньку возвращалось. В этот раз перенос дался тяжелее предыдущих, к горлу подступала тошнота.
— Лайя, ты слышишь меня? — твёрдые пальцы жёсткой хваткой впились в плечи.
— Да-да, — понадобился настоящий рывок, чтобы втиснуться в действительность.
Лео продолжал обеспокоенно смотреть на меня, потирая плечи, глаза друга, так невыносимо похожие на глаза Аслана из прошлого, больно резали по сердцу, но страшнее всего было не это. Страшнее всего было встретиться с глазами того, кто был там, был и помнил каждое страшное мгновение.
Повинуясь какому-то внутреннему зову, я наткнулась на лицо Влада, стоявшего в дверях. Казалось, его ноги вросли в паркет, не давая пошевелиться, одними глазами, общаясь со мной. Нам не нужны были слова, я знала, чувствовала, что мои видения всколыхнули его боль, вскрыли старые раны, раскаленным железом освежая давно зажившие шрамы.
Наше прошлое врывалось в эту комнату беспощадным потоком, но мы должны были это вынести, мы должны были вспомнить, чтобы идти вперёд вместе.
— Лайя, — голос Лео срывался, хоть он и знал довольно поверхностно о моих видениях, наш с Владом вид давал ясно понять, что в прошлом стряслось нечто ужасное, — скажи, что ты видела в этот раз?
Я нервно сглотнула, поперхнувшись собственным голосом, с немым вопросом я взглянула в глаза цвета летней бури.
— Вы погибли, — просто и резко, два слова выстрелили на поражение.
Влад широкими шагами подошёл к нам, опустившись на колени передо мной, захватывая мои ладони в свои, ловя мой взгляд.
— Умоляю вас, когда-нибудь простить меня.
Влад — воплощение мужества и стойкости, решительности, непоколебимости и твёрдости, сейчас был почти сломлен. Тяжесть прошлых грехов давила на волю мужчины, коверкая душу. Лео в недоумении смотрел на нас, его лицо вмиг приняло серьезное выражение.
— Влад, я знаю тебя недавно, — начал он, положив тяжёлую руку на плечо друга, — но, кажется, и неспроста, что ты всегда был мне братом. Я не знаю, что именно произошло тогда, в пятнадцатом веке, но никогда не поверю, что тебе действительно есть за что извиняться.
— Есть, друг мой, — лицо Влада будет почернело, — гордыня — худший из грехов, и я его вкусил сполна.
— Расскажи все, — тихо прошептала я, ощущая смесь трепета и ужаса, — ты должен рассказать, чтобы прошлое тебя отпустило, отпустило нас всех.
Влад коротко кивнул и начал свой рассказ.
Комментарий к Часть 4. Рассказ без начала
С замиранием сердца жду ваши впечатления в комментариях❤️
Видео к сцене Влада и Лале в ванной:
https://t.me/a_late_night_cigarette/40
========== Часть 5. Два прощания и одна встреча ==========
Влад коротко кивнул и начал свой рассказ.
В один момент глаза мужчины будто опустели, на его лицо легла тень, как
если бы воспоминания приносили ему физическую боль. Мы с Лео с усилием вглядывались в замершие зрачки друга, со страхом замечая, как перед собственными взорами замелькали смутные тени воспоминаний. Наши сознания будто объединились, подчиняясь чьей-то воле, и вот уже не было света комнаты - только сцены прошлого. Мы трое сидели в некоем подобии транса, ощущая, как слова Влада проникали куда-то глубже слоев сознания, открывая картины прошлой жизни.
Pov: от лица Влада
Когда до нас дошли вести о новой атаке Османов на Юг, мы незамедлительно выдвинулись туда с нашими лучшими воинами. Турки всегда превосходили нас числом, но на нашей стороне было одно преимущество - Аслан. Сделав лучшего друга главнокомандующим армией, я не пожалел ни на секунду, Аслан был не только превосходным воином, но еще и самым справедливым и смелым человеком из всех, кого я знал. Каждый солдат уважал его и был готов идти за ним в самое пекло. Когда мы добрались до предместий Турне, нас встретили разграбленные земли и сожженные дома, сотни крестьян остались без крова, турки творили настоящие зверства с местными жителями, на границе одной деревни мы наткнулись на целый сад из кольев. Османы не щадили никого, их жестокая казнь не помиловала ни старых, ни малых.
Спустя несколько часов, наши разведчики донесли, что отряд, совершивший эти беззакония, расположился неподалеку у русла реки Шерк, тогда мы разбили лагерь неподалёку и стали продумывать план наступления. На тот момент со мной было полторы тысячи прекрасных воинов, а отряд наемников насчитывал не более двух сотен человек, так что это была бы легкая победа.
Еще до наступления сумерек в наш лагерь въехал всадник - турецкий гонец. Он был один среди врагов, но почему-то позволял себе крайне вольное поведение. Гонец зачитал мне дерзкое послание Мехмеда, где тот давал мне «последний шанс», называя нас: меня, Лале и Аслана — изменниками и предателями, призывал искупить свою вину перед Великой Османской Империей и признать вечный вассалитет Валахии. По новому договору моя страна должна была ежегодно отправлять по 5 тонн золота и серебра Падишаху, а также две тысячи мальчиков и две сотни девочек знатных княжеских родов, что втрое превышало прошлые условия договора. К тому же, мои дети… — на этих словах Влад запнулся, но после небольшой передышки продолжил, — мои дети должны были отправиться в Константинополь, по достижению пятилетнего возраста, и стать подданными Мехмеда Великого. Последним пунктом договора был мой отказ от титула правителя Валахии, мое место должен был занять Раду, который, как стало позже известно, целиком и полностью перешёл на сторону турок. В приложении к письму также говорилось, что я должен прислать Мехмеду голову Аслана, ибо воин-предатель Османской Империи не заслуживает жизни под взором Аллаха.
Я в ужасе прикрыла рот рукой, поражаясь жесткости услышанного. Лицо Лео оставалось непроницаемым, но истинное состояние выдавали стиснутые до предела челюсти и руки, сжимавшие края брюк. Влад продолжил рассказ все тем же, холодным, бесцветным тоном, хотя в его глазах я могла прочесть куда больше, чем услышать.
