- Что за хуйня? – озадаченно моргнув, соло приподнял брови, не рискуя надолго отвести взгляда от сложной расстилающейся впереди поверхности, искоса на миг снова глянул на Джонни. Тот задорно и голодно оскалился во всю пасть, новым выебистым длинным движением огладил живот и пресс, и Ви как шибануло электрическим разрядом, заставляя подавиться вдохом. И он не понимал – какого хуя? Да, связь между ними была такова, что удовольствие они делили на двоих, но… в этот раз прикосновения были не только эхом чужого наслаждения, он реально чувствовал на теле ладонь, хотя рокер к нему не притронулся. – Как ты это, блять, делаешь?

- Кажется, ты называл это астральной дрочкой, – довольно усмехнулся мудила, стащив авиаторы и бросив их на торпеду, а после вальяжно потянулся и нарочито медленно со щелчком расстегнул пряжку ремня.

- Я правильно понимаю, что ты ебешь меня сейчас прямо в мозг? – вызверился наемник, одновременно с раздражением и обреченностью подмечая поразительно яркую реакцию своего тела – возбуждение накатывало тяжело и ошеломляюще быстро. Ебучий самодовольно лыбящийся рокер, серьезно, просто-напросто ебашил на его нейронах гитарное соло. Что бы там ни совершил Ви, но это было каким-то… ментальным насилием. – Завязывай, блять!

- Я бы сказал – в голову. Насчет мозга – слишком самонадеянно, – громко и сухо вжикнула молния, и Сильверхенд, стащив зубами перстни, – от одного этого зрелища соло поперхнулся, – пиздецки порнографично облизнул ладонь, сомкнул большой и указательный пальцы кольцом, обхватывая полувставший член, проходясь сразу парой легких, четких, выебисто-замысловатых движений. И ухмыльнулся оглушительно пошло и нагло. – Тем более, тупой ты еблан, я всегда, по сути, ебу тебя именно в голову. Если схема тебе все еще не ясна.

- Иди нахуй, Джонни! – задохнувшись фразой, Ви дернулся, непроизвольно сорвавшись на глухой стон. – Я не хочу… так!

О, да, все существо наемника, разодранное на части и собранное кое-как лишь менее часа назад, полыхало и содрогалось от привычного желания забыть обо всем, намертво, как и обычно, сплавиться с рокербоем, вновь отчаянно сцепившись в жаркое единое целое, потеряться в этом пламени… но не так! Да что за хуйня?! Ситуация, и правда, была изначально пиздецово странной и из ряда вон… но сейчас Ви очень реалистично ощущал себя подопытной крысой с электродами, загнанными в мозг. И он мог бы поклясться, что Джонни, великодушно смолчавший и не уронивший ни одного вопроса или претензии, теперь банально мстил. Низко и грязно, как последняя сука. Но, серьезно, он ожидал от рокера возвышенной и изящной расплаты?

- Не вздумай останавливать тачку. Будь хорошим мальчиком, Ви, – низкий бархатистый голос опьяняюще вибрировал в такт каждому движению теперь уже ладони, – лапы на 10 и на 2 часа, глаза на дорогу. И постарайся нас не обнулить. Ты же, кажется, завидовал той девке из стрип-клуба? Так наслаждайся.

- Ты, блять, и в эту часть моих воспоминаний влез, мудила?! – теперь Ви трясло от наплыва дикой смеси возбуждения и ярости. Насколько легко и просто Сильверхенд умудрялся выкидывать что-то отвратительное и наглое до беспредела! Раздражал, злил, выбешивал! Заставлял желать себя до какого-то ебанутого края, на острой контрастной грани между непомерной любовью и побуждением удавить нахуй!

- Как, это тоже табу было? Блять, Ви, ты как в первый раз под мужиком: «Туда нельзя! Нет, сюда тоже! Ой, только не так!», – и, сучара, как только умудрился выдать настолько отвратительный фальцет со своим-то многократно сорванным голосом? Рокербой ухмыльнулся самодовольно, одуряюще пошло облизнул пересохшие губы, продолжая непередаваемо охуенно и эротично дрочить себе. Соло. Им, блять, обоим. Металлические пальцы с нажимом вновь огладили внутреннюю часть бедра – от колена до паха – и Ви уронил тяжелый выдох-стон, невольно раздвигая ноги. Подошва его чуть не соскользнула с педали. – Ты запретил мне лезть в сегодняшние события. Про тот загул базара не было. Есть в этом, кстати, Ви, что-то извращенное и грязное – завидовать шлюхе. Прямо даже приятно впечатлен твоей испорченностью.

- Че ты несешь?! Охуел совсем?! – от этой фантомной ебли дрожали колени, напряженный член упирался в ширинку джинсов, а на ткани уже, блять, расплывалось влажное пятно, сердце заходилось в бешеном темпе, но ярость умудрилась продраться даже через это эйфорическое до крайности состояние. Вся сущность Ви требовала немедленно уебать за подобный пиздеж. – Не в том, сука, смысле!

- Знаю, – коротко, хрипло и невыразимо довольно выдохнул Джонни, впившись в Ви каким-то абсолютно диким и сумасшедшим взглядом, а хромированная ладонь поднялась резко, обнимая собственную мощную напряженную шею рокера – отзываясь давлением на глотке наемника, и тот резко вдавил педаль тормоза в пол. Тачку дернуло, Ви ушибся грудью о штурвал, но было плевать. Плевать, плевать, плевать! Потребность уже не ударить, а прикоснуться, осязать, вжиматься была настолько запредельной, что в глазах темнело, что мир вокруг исчезал в черном мареве. Перегнувшись через панели управления, разделявшие сидения, соло вцепился в майку мудака, со всей силы, зло, исступленно, рыкнув, рванул на себя тяжелое расслабленное горячее тело – и рокер с готовностью подался ему навстречу. Качнулся вперед, и они столкнулись до звона лбами, болезненно, почти до искр под веками. – Ну наконец-то, блять! Все думал – надолго тебя хватит бессмысленно скулить и терпеть?

Одной рукой Ви дернул пуговицу на собственных джинсах, потянул вниз молнию, второй зарылся в длинные волосы Сильверхенда и замер только на один миг, ловя губами жгучее дыхание. Несмотря на хватку пальцев наемника, рокербой подался вперед сам, рыча совершенно по-звериному, целуя грубо, неистово, глубоко, – гибкий влажный язык проник сразу до самого неба. Мир схлопнулся в раскаленную точку, сомкнулся вокруг них, когда Джонни наконец-то – о, блять, наконец-то, наконец-то, наконец-то, блять! – взял его твердый член, сразу забирая этот свой безумный стильный темп – без нежности, одна голая неприкрытая хищная страсть. И соло дрочил ему в ответ так же, не размениваясь на ласку, в голодном ритме. Они продолжали целоваться, как ебанутые подростки, впервые обжимающиеся в тачке, – мокро, бесконечно долго, задыхаясь, до раздраженных губ царапаясь о щетину друг друга. Каждый стон на выдохе эхом отдавался во рту, перекатывался по небу, соскальзывал в чужую глотку, трепетал, теряясь в горле, скатывался дальше в тело, в грудь, до самого сердца.

Под солнечное сплетение впивался острый угол одной из приборных панелей, регуляторы отпечатывались на коже под мокрой футболкой. Руку сводило от неудобного положения, но, блять, Ви знал, что рокеру нравятся именно такие движения его ладони, и терпел нарастающую судорогу в напряженном запястье. Локоть упирался в металл до боли, предплечье дрожало. Исколотые и искусанные губы саднило. Но тугое умопомрачительное наслаждение внизу живота нарастало, ширилось, становилось все невыносимее, все острее. И ничего более охуительного не существовало – только быть вместе, как можно ближе, как можно теснее. Вместе.

Наемник как заведенный, как сломанный, как напрочь ебанутый, повторял теперь во влажный горячий рот раз за разом: «Джонни… Джонни… Джонни… Джонни…», пытался выдраться хотя бы на секунду, глотнуть побольше воздуха, чтобы продолжать эту свою заевшую восхитительную шарманку, буквально чувствуя по каждому содроганию Сильверхенда, как повторение имени словно прокатывается по его телу валом изощренной ласки, но тот не отпускал его затылок, жадно выцеловывая губы, кусая, отираясь колючей щетиной.

Теряясь в непрекращающейся неостановимой дрожи, Ви четко ощутил, как приближается мощный оглушающий оргазм – и ладонь рокербоя знакомым охуительным жестом огладила головку его члена, а соло вывернулся из хромированной руки на загривке, выгнулся, уткнулся в полуметаллическое плечо Джонни, глухо и изнемогающе выкрикивая его имя, жгучая сперма выплеснулась на его пальцы. И рокер тоже хрипло стонал, впившись зубами в его ключицу сквозь ткань футболки, почти прокусывая кожу насквозь. Но боль сплеталась с одуряющим наслаждением, усиливая его, делая острее, продирая колючей проволокой по венам, ослепляя, буквально убивая бешеным удовольствием.