Знаете чувство, когда просыпаешься утром с осознанием того, что вчера случилось что-то охуенное? Например, твоя мать, заебанная низкооплачиваемой работой в клининге, приносит тебе с работы с корпоратского барского стола натуральных ароматных зеленых яблок, ну или соседская девчонка Крис наконец-таки осмелилась в переулке приподнять юбчонку и показать тебе, что под ней. И ты продираешь глаза с утреца с приятным послевкусием и ощущением себя на вершине гребаного мира.

Так вот для Ви это ощущение было острейшим: он купался в лучах обожания толпы, чувствовал почти что сексуальное возбуждение от концертного драйва, был до краёв полон поглощающим чувством выполненного долга. Да он был ебаным боженькой! А потом, словно что-то до этого момента блокировало весь негатив, накачивая мозг исключительно эндорфинами, плотину прорвало, и наемник бесследно утонул в грязной, разрывающей его на части мешанине из выворачивающей ненависти ко всему окружающему, тошнотворного страха смерти и бесконечного горя из-за смерти Джеки.

Он не мог понять – когда умер Джеки? После концерта? Или его застрелили в грязном номере мотеля «Ноу-Телл»? Может быть, его лучший друг погиб при подрыве Арасака-Тауэр? Невообразимым усилием собрав себя по кускам, Ви вспомнил, что Джеки навсегда закрыл глаза в такси Деламейна по дороге из Компэки-Плаза. На самом въезде в блядскую Высшую лигу. Въехал, так сказать, вперед ногами. И больше никогда широкая, как лопата, ладонь не хлопнет его утешающе по плечу, не будет больше безумных плясок на клубных танцполах, драк до крови плечом к плечу, пьяных излияний о самом сокровенном, пусть глупом и таком банальном: стать легендой, вписав себя в хроники этого опасного города, заработать столько эдди, чтобы никогда не испытывать нужды, которая сопровождала их обоих с самого рождения, как истинных детей Хейвуда. Какие еще, блять, мечты могли бы у них быть?!

В спину ощутимо потянуло потусторонним холодком, а в глаза словно сыпанули песка, даже хваленые импланты Кироши не справились.

Ви сомкнул веки. Было бы неплохо больше не открывать глаза, потому что он адски устал от боли – душевной и телесной, но врожденное чувство самосохранения и упрямства не позволяло брякнуться лапками кверху.

- Ви, ты меня слышишь? – пришлось поднять веки и сосредоточиться на плавающем в мареве знакомом лице Виктора. Ну как сосредоточиться? Сделать усилие, пытаясь вычленить картинку из идущей помехами реальности. Импланты сбоили, биомон сходил с ума. – Как себя чувствуешь?

Ви сглотнул через силу и попытался хотя бы сесть в риперском кресле. Биомон зашелся в истерике, но наемнику и так было ясно, что организму пиздец. И он вывалил риперу все: и про концерт, и про ненависть, и про Арасака-тауэр и про то, что чувствует себя мертвым, причем дважды мертвым. Два по цене одного – лучше акции не придумаешь. И про странный сон о том, как он вошел в киберпространство и гонялся там по до боли знакомым этажам за красным призраком. Настиг, тронул чужое плечо… А обращенное к нему в ответ на прикосновение лицо оказалось его собственным. Да вот только не было у Ви никогда ни черной многодневной щетины, ни волос до плеч. «А ты… Ты кто такой?» – два было голоса или все-таки один? В любом случае, Ви считал этот вопрос отличным, не разбирая, впрочем, нюансов: спрашивал ли он незнакомца с собственным лицом, незнакомец ли спрашивал его или он сам задавал себе этот вопрос.

А в ответ от Вика получил охуенный яркий букет с торчащей по центру карточкой, уведомляющей, что теперь в его башке, благодаря щепке Арасаки, обретается уже пятьдесят лет как мертвый террорист. Ебаный Джонни Сильверхенд собственной персоной.

- Это припизднутый соло, обнуливший четверть ляма гражданских попутно с разрушением Арасака-тауэр? – Ви никогда особо не интересовался историей, но эта байка была притчей во языцех в кругах наемников.

- Соло тоже, да… – Виктор потер переносицу над темными очками. – Но в первую очередь рокербой. По сути, с него и началось это понятие. Его энграмма записана на щепку, которую ты вставил в свой нейропорт. Когда Декс пустил тебе пулю в голову, программа активировалась и наниты смогли исправить причиненный мозгу вред, но теперь биочип переписывает твою личность. Когда он закончит свою работу, ты больше не будешь собой, ты станешь Сильверхендом, малыш. И времени у тебя не так уж много.

Голос Вика был тихим и сочувствующим, но термин «малыш» резанул ухо как-то знакомо и неприятно, отозвался острым холодом в животе.

- Так вытащи эту щепку нахуй, Вик! Ты же можешь? – Ви ощущал панику, сдавливающую горло. Он только что умер и воскрес дважды, чтобы умереть в третий раз, но теперь уже со вкусом, толком и расстановкой. – Ты же лучший, блять, профи в Найт-Сити! У меня в голове ебаный террорист, и он хочет убить меня!

- Да ничего он сам по себе не хочет. – Несмотря на повышенный голос наемника, рипер оставался спокойным, собранным и терпеливым. Объяснял словно клиническому идиоту, ей богу. – Биочип и его программа предназначены для подселения энграммы в тело нового носителя. Мертвого по умолчанию. Но повреждения твоего мозга были не столь значительны. И теперь ты жив, но и биочип активен. Если его извлечь – ты умрешь моментально.

О, да, от этой информации наемнику значительно полегчало!

Открытие номер раз относительно легендарного рокербоя и террориста Ви сделал дома, после того как очнулся в первый раз за ночь в своей постели от размеренного и какого-то угнетающего стука со стороны панорамного окна. И открытие это звучало так: «Я был фатально не прав. Сильверхенд не припизднутый, он полноценно и бесповоротно ебанутый».

С трудом разлепив больные покрасневшие веки, Ви, стараясь в целом не шевелиться, скосил взгляд в сторону повторяющегося стука. Как метроном же, блять, даже не собьется с ритма! Ощущения были такие, словно ты находишься в первосортном фильме ужасов и, стоит проявить неосторожность, как тебе откусят ноги по самое ебало.

Оказывается, размеренный глухой стук производила черноволосая голова рокера, соприкасаясь со стеной. Сильверхенд в какой-то нарочито расслабленной картинной позе, совершенно не подходившей к безумному отсчету метронома, стоял, привалившись спиной к стене. И бился об нее затылком с неотвратимостью испорченного механизма. Все было при нем, как и помнилось соло, – металлическая левая рука, небритое шальное ебало, авиаторы и потрепанный, со следами от выстрелов бронежилет. Но только вот сейчас вся эта ебанина совсем не представлялась Ви знакомой, своей. От Сильверхенда веяло чужеродностью и опасным сумасшествием. С ним было необходимо вести себя крайне осторожно, а лучше бы – не иметь дела вовсе.

- Я выберусь отсюда, ты понял? – сообщил конструкт, даже не удостоив Ви взглядом сквозь темные стекла авиаторов. Наемник не видел глаз Сильверхенда, но отчего-то понимал, – безошибочно чувствовал нутром, – что тот не смотрит на него, но знает о том, что Ви его слышит. – Я убью любого, кто встанет у меня на пути. И тебя тоже.

Кажется, Вектор в первый раз в жизни ошибся.

Соло был не из пугливых, но низкий, какой-то бархатистый, словно бы сорванный голос давно обнулившегося террориста заставил мороз пройти по загривку. Весь организм, вся живая сущность Ви возопили о необходимости убраться с дороги и не связываться. Но вот только выбора не было. Поэтому он остался лежать неподвижно, в глупой надежде, что энграмма просто растворится в воздухе.

Сильверхенд, и правда, внезапно пропал в ряби бело-голубых помех, но тут же материализовался прямо над наемником, расставив свои длинные ноги, плотно обтянутые кожаными штанами, по обе стороны от лежащего Ви, резко склонился, припадая на одно колено, приникая почти интимно, впечатал хромированную ладонь в матрас у самой головы соло… И в этот момент Ви благословенно вырубился. Возможно, измотанный организм не выдержал дополнительного стресса.

Открытие номер два Ви сделал для себя, когда очухался во второй раз: Джонни Сильверхенд охуел до крайности и он опасен.