- Вечно ты все засрешь. Про клонирование. Интересно же! – потянувшись через Джонни, соло выудил из пачки сигарету и прикурил, одновременно удаленно выключив свет и опустив жалюзи. Квартирку окутала уютная тихо дышащая темнота, освещаемая только синеватым свечением меню голопроектора, да узкими неоновыми полосами, пробивающимися через щели жалюзи. В тусклом сиянии плавали изменчивые фигуры сигаретного дыма. Перехватив бутылку пива из мини-холодильника, примостившегося у дивана, и открыв ее, Ви вернулся к изучению списка доступных по подписке фильмов. – Во! «Преступление, наказание и зомби»! Ужасы и трэшак. Глянем?

- О да… Кто бы ожидал другого от любителя реалити-шоу! Ты знаешь?.. Знаешь, сколько раз мне хотелось разъебать битой твой голопроектор, когда ты поглощал это нажористое хрючево для извилин?! Серьезно, Ви, это же радиоактивная хуйня! Чувствовал, как тупею прямо вместе с тобой. Мой уровень интеллекта, сука, падал просто фатально и физически ощутимо. Меня блевать, блять, тянуло. Причем, не поверишь, прямо мозгом. Столько клеток разом не убивает даже самая жесткая наркота. А в этом деле я спец, уж поверь, – криво оскалившись в полумраке, рокер выудил из воздуха свою энграммную сигарету, затянулся и выдохнул пиксельный дым прямо в лицо наемника.

- Ты хули разошелся-то, великий ценитель прекрасного и умственно обогащающего? – недоуменно моргнул Ви на эти внезапные излияния. – То есть как с Бестией, так можно и двадцать восьмую часть «Бушидо» схавать, а как Ви, так, значит, сразу тупой еблан?

- Потому что ты тупой еблан, Ви, смирись с этим наконец-то или начинай над собой работать, – и словно бы не он сейчас нес оскорбительную хуйню или же просто не считал ее важной и серьезной, Сильверхенд с усмешкой, довольно, с усилием отерся затылком о солнечное сплетение соло. – Мы, блять, не в авто-кинотеатре, где любое говно уместно, мой маленький недалекий наемник, потому что никто не планирует смотреть на экран более десяти минут. Так что если мы не собираемся начать тискаться в ближайшую четверть часа, то шуруй дальше по списку и не выебывайся.

И черт его знает, с чего бы рокербой был уверен, что в ближайшее время они не перейдут от фильма к чему-то более приятному… Да только в кои-то веки Ви, скорее всего, исключал такой исход, как бы это ни было печально. Ему бы очень хотелось потрахаться от души в качестве завершения этого охуенного победного дня, но башка его, которую сегодня сотрясли два кошмарных удара, все еще тошнотворно кружилась, во рту стоял отвратный привкус железа и хрома, ломота засела в затылке и за правым ухом – у самого биочипа, и спускалась вниз по шейным позвонкам, отдавая в лопатки, а развороченная бровь доканывала периодическими взрывами агонической пульсации. Стимуляторы работали, разгоняя боль, восстанавливая ткани, но, видимо, при таких-то сотрясениях времени для полного исцеления прошло еще маловато. Возможно, Джонни просто чувствовал его состояние. Возможно, для выводов ему было достаточно рожи наемника, все еще разукрашенной красивыми гематомами и праздничными уже потихоньку сходящими парными фингалами.

- Заебал ты, Джонни, вот серьезно, – за зомби было особенно обидно. Этот жанр Ви искренне любил. Трэшак, захаванные мозги, алчные полчища пожирателей плоти… Ну что еще, казалось бы, нужно для охуенного вечера? От возмущения и досады соло даже попытался привстать, спихнуть с себя наглого мудака. – Тебе, блять, арт-хаус заебистый какой-нибудь, что ли, подавай? Так ты сразу скажи, не еби мой многострадальный мозг. Я тебе включу его и пойду каким-нибудь делом займусь. Схемы и чертежи давно вон хотел разобрать…

- Сидеть, – рокер напрягся, ощутимо придавливая Ви к дивану тяжестью собственного тела, не давая подняться. – Ты. Я. Кино. Решили, значит, решили. Листай свой уебанский список дальше. Должно же там быть хоть что-то стоящее.

После пятнадцатиминутных препирательств, полных искрометного юмора и утомительной иронии, сошлись в итоге на фантастическом триллере об имплантах-убийцах. Все еще глубоко в душе сожалея об отвергнутых Сильверхендом жадных до человечинки ублюдках и недоумевая насчет преимуществ имплантов-убийц перед зомби, наемник включил фильм. И только тогда осознал, что в процессе перепалки о жанрах и предпочтениях тоскливые и страшные мысли вынесло на потоке возмущения. В голову закралось подозрение насчет внезапной вспышки раздражения великого кинокритика-анархиста. И, кажется, блядская его схема сработала.

Потягивая пиво, Ви лениво пялился в экран, наслаждаясь больше вовсе не действием, происходящим в картине, а ощущением полного покоя и уюта. Комфортная темнота смыкалась вокруг них, омывало знакомыми родными запахами. Оба кайфовали через рецепторы соло от простецкого вкуса трешовых синтетических снеков. Рокербой отпускал едкие шуточки, отчего триллер превращался периодически в неебическую комедию.

Пальцы Ви путались в темных волосах Джонни; проходились медленно и почти невесомо, задумчиво то по колючей щеке рокера, то по линии челюсти. Когда наемник касался шеи Сильверхенда, то чувствовал, как перекатывается под кожей кадык, когда тот сглатывал – такое живое, потрясающе живое простое движение. Спускался, не глядя, наощупь, прикосновениями ниже горла, ниже ключиц – ловил ладонью дыхание, спокойно приподнимавшее грудь рокербоя, слушал ровное сильное биение бесконечно любимого сердца – и плавился от ощущения правильности и покоя.

Ви знал, что Джонни нравилось вторгаться в личное пространство. Он не понимал, делал ли рокер это осмысленно, чувствуя, что этим завораживает и подавляет волю, или же, как обычно, просто пер по заложенному в него природно наитию. Манера его раздражала, но и околдовывала одновременно – все эти интимные приникания, рука на плече, голос над самым ухом, дыхание в лицо, вечное сокращение дистанции, мешающее мыслить ясно. Но теперь соло узнал и еще один новый факт: Сильверхенд сам для себя искренне любил – охуеть, какие новости, – прикосновения. Заваливаться вальяжно, укладываясь своей тяжелой башкой на грудь или живот Ви, упираясь плечами в бок или бедро. Естественно, по-хозяйски, бесстыдно и без стеснения перся, когда пальцы наемника гладили его лоб или скулу, перебирали волосы. Раньше Ви казалось, что для рокербоя эта ласка была бы подобна смертельному ранению или кощунству – возмутительно и неуместно, но Джонни и тут умудрялся удивить, не оправдывая ожиданий – слал нахуй представления о себе и беззастенчиво и без заморочек наслаждался.

Где-то на моменте, когда оптические импланты героини попытались заставить ее обнулить собственного ребенка, соло ощутил, что начинает вырубаться. Возможно, виной тому было сотрясение, но он зевал просто неумолимо, а глаза закрывались. Он еще успел поймать краткую мысль о том, что рокер, наверное, дико обломается, что не узнает, чем закончится эта интригующая история, но пересилить себя уже не смог.

Горячий сухой воздух обжигал легкие, солнце палило в лицо и слепило даже через армейские солнцезащитные очки. В спину жарило пламя от подбитого, бесполезного теперь панцера. Да, после атаки технике настала пизда, как и сопровождению. Военные бронированные джипы догорали рядом. Тянуло запахом паленого мяса и волос. В ушах стоял протяжный дурной гул пополам с высоким, ввинчивающимся в мозг сквозь барабанные перепонки писком.

И никого больше живого, кроме них двоих, охуевших, чудом не обуглившихся в тесной кабине. С трудом им удалось вскрыть заклинивший люк, не задохнувшись в замкнутом пространстве. Надышались оба будь здоров, до раздирающего глотку кашля, до мутных пятен перед глазами, до блевоты. Но охуевшая доза стимуляторов все еще держала на ногах, все еще гуляла дрожью по конечностям, все еще штырила свежим эфирным потоком.

И Роберт даже успел поверить в то, что им на миг сверкнула счастливая блядская звезда ебанутых и поэтов, потому что два вражеских приземистых гудящих панцера уже валили от них и почти перевалили за холм. Может быть, – ведь может же, сука, так быть?! – что их не заметили, сочли погибшими в раскаленной дымящей груде железа.