– Ты уверен, что святозары пошли на такое? – все еще сомневался Ликише. – Это же… святозары! Они не могли опорочить себя вот так легко!

– Могу руку себе отсечь, если сказал неправду! – возмутился Тарантул, протягивая руку с огоньком вперёд, тот снова достал саблю, чтобы осуществить обещанное.

– Тарантул, не надо! – взмолилась Хиона, успокаивая арахнийца.

– Мирида не имеет сарфины, кто же посмел взять на себя такое право наз… – задумался корсей.

– Фрийя, – едва шевеля губами, торговец осёкся, как только взгляд Ликише потемнел при одном упоминании этого имени. – Это я так сказал, а когда она впервые явилась к нам в лавку, чтобы не солгать мне, назвала себя Миридианой. Она хочет сделать Мириду матриархальной.

– Новый титул?! – послышался испуганный голос мелиссы. – Что же это будет? А для чего здесь мы – борейцы?

– Это невозможно! Мирида никогда не подчинится женщине! Веками ирильцы чтили традиции, что давали нам наши предки. Право вести за собой людей не есть женское только потому, что это мужской долг! Она как мать должна заниматься наследником. Готовить Лютоса к будущему! Вносить женское начало для своего чада, и только лишь по совершеннолетии дети уходят к мужскому – то есть под покровительство отца! Но что она даст своему сыну, если сама станет… Миридианой!

– Это ненормально! – добавила Хиона. – Она разрушает все! В мире всегда играет противовес, а какой противовес несет она? Разгромы? Ссоры? Полное противоречие! Безначалие?

Представленная картина все никак не складывалась в голове корсея. Какая-то нелепица крутилась в мыслях, словно он уже представил картину, где его величавая мать Миридиана осуществила свой коварный умысел и завладела троном. Жуткая картина напугала его. Он вопросительно глянул на арахнийца, дабы разгадать, какую же роль играет он в этой затее, но ответ как-то сам всплыл из его потока противоречий.

– Ей нужен очень сильный и влиятельный покровитель.

– Вы верно сказали, что для таких дел нужен отчаянный альхид, готовый на самые мерзкие поступки, – неуверенно ответил арахниец. – Из тех, кто мог вогнать Мириду в страх. Он единственный, кто мог бы утаить подобную игру, протаптывая дорогу коссее.

– Лукерий? Он как старая, анархичная, отжившая свое собака! Его место говорит само за себя! Он заклинал людей отказаться от воды! Бедняги, которые последовали за ним, погибли от обезвоживания. Много умерших, из них больше наивных стариков и детей. Однако этот одержимый собственной дурью уничтожил целую стаю рукокрылых крыланов, что мирно таились в темных глубинах пещеры от убийственного солнца. Он вынудил вынестись их на свет! Бедных животных постигла смерть, как только те показались за пределами Тенистой горы, что возле городища Менкар. После такого сумасбродного чудака закрыли в обители. Его уже пятнадцать лет никто не видел! Как эта лживая спесь может влиять на коссею, если он никогда не покидал водосточной башни, что стала для него вечной тюрьмой? Здесь нужен тот, кто держит всю ось мира.

Ликише подавлял себя в своих высказываниях, старался унять ядовитые феромоны, дабы не напугать свою спутницу.

– Я как-то раз подслушал разговор между оракулом и вашей матерью. Она никак не могла уяснить, что это… то, что она делает… это запрещено всеми законами природы и мира наших предков. Злодеяние, что она берет на себя, непростительно, и будет караться самым страшным божеством – Вагой. Женщина не боится возмездия.

Тарантул броско притаился, словно знал, что Вага точно его услышит.

– Что? Что она хочет сотворить?

– Мой оракул не молода, – медлил арахниец, подбирая правильные слова, но уже шепотом добавил: – Она часто разговаривает сама с собою, и весь разговор с коссеей она несколько раз пересказывала вслух.

– И?..

– Смею сказать… – Хорошенько прокашлявшись, Тарантул продолжил: – cветлейший Лютос не может одарить Мириду радостью. Он так же сух, как отощавшая щепка в пыльной кладовой. Коссея брала у оракула зелье, что моглo бы заполнить ее сына жизнью, но, как мы видим, все ее старания тщетны. Жизнь давно покинула крон-корсея. Он давно не жилец.

– То есть как это? Я видел его перед собой и клянусь, он был живее всех живых! – Ошеломлённую рассказами арахнида Хиону, как и Ликише, переполняли эмоции.

– Да, но это всего лишь оболочка, вымышленная картина! Светлейший давно связан с мертвыми. Он носит на себе лича А Хами. Оба рождены под одной звездой и давно связаны клятвой. Коссея Фрия связала себя с влиятельным покровителем, она не могла подумать, чем придется расплачиваться ей.

Холод пробирался по стенам подвала, как только арахниец закончил свой рассказ. В той кромешной темноте, где единственным светилом был тот огонёк на ладони арахнийца, выглядел как надежда на спасение от надвигающего зла. Но уж лучше темнота, пусть глухая бездна, пусть неземные чудовища сошлись с ним глазами, нежели видеть неистовое безумие на лице корсея.

– А как же я рожу, если… корсей Лютос… – растерялась Хиона. – Для чего все это? Зачем мы прибыли сюда?

– Так сложились ваши звезды и судьбы. Эта жизнь вам подбросит еще немало сюрпризов, но конец этой истории того стоит. А теперь пусть мой оракул покажет вам всю правду, а то что-то тут стало сильно холодно, мелисса.

Хиона вспомнила предостережение Ликише о святозарах. Она тут же взяла себя в руки, а после воскликнула корсею:

– Ликише, друг мой, не смей показывать змея, держи себя в руках, иначе нас тут же отыщут святозары! Прошу тебя, услышь мою мольбу!

Слова девушки не сразу донеслись до сознания корсея. Его все еще трясло от гнева, и он медленно отдалялся в глубь своего разума, открывая дорогу Змееносцу, но едва слышимый голосок Хионы быстро вернул корсея обратно.

– Если проклятая магия А Хами завладела корсеем, святозары должны были об этом узнать! Что же происходит в обители? Веди меня, арахниец, к своему оракулу. У нас будет долгий разговор.

Тарантул на одном дыхании провёл своих гостей к потайной комнате, где таился оракул. Ловко обходя все ловушки, которые он устроил для непрошеных гостей в случае какого-либо набега. Снял со стен заряженные энергией камни, которые бьют высоким зарядом, и жертва тут же превращается в обугленный уголёк. Подложил самодельный деревянный мостик на каменистый пол. Это потом оказалось, что пола там вовсе и нет. Пройдя все ловушки, наконец перед всеми троими предстала заветная дверь. Арахниец взялся за ручку и произнёс пару заклинаний, после чего изображённые привычные для магического мира шестеренки на его темном теле закрутились, завертелись, каждая по своей оси, вскрывая колдовской замок, дверь медленно распахнулась, как бы приглашая корсея и Хиону внутрь.

– Можно мне задать вопрос? – Пока корсей надумывал входить, Тарантул поторопился изобразить любопытство на лице. – Год назад вы пополнили великое трио! Вы были в другом мире, где живут слабые, лишенные магических сил люди. Говорят, что вам пришлось пережить тяжёлую утрату. Вы потеряли собрата, вытягивая синюю ведьму из того мира. В наказание от вас хотел избавиться весь богемный пантеон! Подослав прямо на Арену Смерти! Они полагали, что вы скоро покинете этот мир, отправившись к предкам, но вы выстояли! Сразились с морским монстром, одолели трех призрачных сестриц! В состоянии Змееносца вы обезглавили великана, вырвав зубами то легендарное Золотое Руно. Воистину, великий воин! Я поставил на вас кучу золота и выиграл!

– Я бы не хотел об этом говорить. Все, кого вы перечислили или слышали о них, мертвы. Арена нещадная. И там нет места для добрых людей. Негласное место в городе Кифар. Туда съехались самые опасные маги, колдуны, ведьмы, демоны. Люди звериной внешности, разные убийцы, психи или приговоренные к смерти заключенные. Цель у нечестивцев всех была одна: заработать больше золота на ставках, выпуская своего воина. Участников смертельных боев прозвали смертниками, так как никто никогда арену и не покидал. Это вечная цепочка победителей, что вскоре становились побеждёнными.