Однако известный советский антрополог М. М. Герасимов, в 1960-х годах реконструировавший облик Грозного по его черепу, считает, что в чертах лица царя явственно проступает так называемый динарский тип, характерный для народов Средиземноморья: узкое лицо, высокие глазницы и сильно выступающий тонкий нос. Унаследовать эти черты он мог только от своей бабки, гречанки Софьи Палеолог, и, разумеется, только через Василия III. Герасимов также признавал несомненное сходство воспроизведенного облика Грозного с прижизненными портретами Василия.

Разумеется, теперь уже ничего нельзя утверждать наверное. Сам Василий не задумываясь признал Ивана сыном и наследником. Кроме того, признав бесплодие Василия, мы должны с необходимостью утверждать, что и Соломония была неверна ему. Между тем она чтится в Суздале как местная святая, что заставляет исключить это предположение и снять с Василия обвинение в бесплодии. И тем не менее мы можем смело утверждать, что в глазах многих современников Иван Грозный был незаконнорожденным и занимал престол не по праву, причем этот взгляд имел широкое распространение не только в России, но и за границей. Курбский, как мы видели, определенно утверждал, что Василий был бесплоден. А русский публицист середины XVI века И. С. Пересветов оставил нам следующее свидетельство, как смотрели на это дело в соседней Речи Посполитой: «В Литве пишут философи и дохтуры латынския… про государя благоверного царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси московского… приидет от него, государя, охула от всего царства, от мала и от велика, и будут его, государя, хулити, не ведаючи его царского прирождения (курсив мой. – С. Ц.), и впадут в великий грех». Как видим, литовские «философи и дохтуры» прямо пророчат чуть ли не восстание русских людей против незаконнорожденного царя. После этого трудно вслед за большинством историков упрекать Грозного в излишней подозрительности. Если это и была подозрительность, то далеко не беспочвенная.

В русском народе упорно жила легенда о существовании другого, законного наследника царского престола. Поводом к ней послужили, вероятно, слухи о существовании сына Соломонии. Прежде всего это относится к циклу сказаний об атамане Кудеяре. Несмотря на то что прототипом грозного разбойника было реальное историческое лицо – боярский сын Кудеяр Тишенков, вероятно крещеный татарин, изменник, перебежавший на службу к крымскому хану и никогда не предъявлявший никаких претензий на престол, – народное воображение упорно видело в нем брата грозного царя. А вот еще одно предание о сопернике Грозного. В воспоминаниях ростовского краеведа XIX века А. Я. Артынова, опубликованных в 1882 году А. А. Титовым, можно прочесть интересный рассказ о судьбе некоего Сидорки Альтина: «О Сидорке Альтине прямой его потомок, родной мой дядя – Михайло Дмитриев Артынов в истории своей о селе Угодили, написанной им в 1793 году, говорит следующее: "Сидорко Амелфов был целовальник Ростовского озера и староста Государевых рыбных ловцов; он часто ездил в Москву с рыбным оброком к большому Государеву дворцу; в одну их таких поездок он был невольным слушателем царской тайны, за которую он и поплатился своею жизнию. Вина его была следующая; находясь по своей должности в большом Московском дворце и будучи немного навеселе (выпивши), заблудился там, зашел в безлюдную часть дворца. Отыскивая выход, он пришел, наконец, в небольшой покой, смежный с царским жилищем, и там услышал громкий разговор Грозного царя с Малютой Скуратовым о князе Юрии, сыне Соломаниды Сабуровой. Грозный приказывает Малюте найти князя Юрия и избавить его от него. Малюта обещал царю исполнить это в точности и после этого разговора вышел в двери, перед которыми Сидорко едва стоял жив. Малюта увидел его, остановился; потом ушел опять к царю, после чего заключил Сидорко в темницу и там на дыбе запытал его до смерти вместе с отцом его Амельфой, пришедшим в Москву проведать сына"». Конечно, остается непонятным, когда, кому и каким образом несчастный Сидорко успел поведать царскую тайну, но само долгожитие этой легенды стоит отметить. Можно представить, какое широкое хождение имели подобные слухи при жизни Грозного, если их передавали из уст в уста еще спустя три столетия!

Итак, трон начал качаться под Грозным еще до его рождения. Несомненно, что для какой-то части бояр и княжат Иван Васильевич являлся незаконнорожденным, «выблядком», или его легко можно было представить таковым перед всем светом. Именно здесь кроются корни душевной драмы грозного царя; его характер формировался под косыми взглядами вельмож и оскорбительным шепотом за его спиной. Он мог ожидать рокового удара в любое время и отовсюду. Чтобы обезопасить себя, он, повзрослев, начал бить направо и налево, не разбирая истинных и мнимых врагов. Испуганный человек с ущемленным самолюбием получил прозвание Грозный.

Первенец Василия был крещен в Троице-Сергиевом монастыре игуменом Иоасафом Скрипицыным, у мощей преподобного Сергия. Здесь игумен Даниил Переяславский держал младенца на своих руках во время литургии и носил его к причастию. Ребенок был наречен именем Иоанн, «еже есть Усекновение Честныя Главы», как сказано в летописи (то есть в честь Иоанна Крестителя). В этом была какая-то жуткая символика – сколько голов было обречено к «усекновению» носителем имени великого христианского мученика! В мамки маленькому князю была выбрана Аграфена Челяднина, сестра князя Ивана Федоровича Телепнева-Оболенского (и здесь опять напрашивается вопрос: случайно ли именно она?).

Василий не знал, как выразить свою радость: сыпал золото в церковную казну, раздавал милостыню нищим, велел отворить все темницы и снял опалы со многих знатных людей. С утра до вечера во дворце толпились поздравители из самых отдаленных украин; пустынники, отшельники приходили благословить державного младенца в пеленах и были угощаемы за великокняжеским столом. Покровителям Москвы – святым угодникам митрополитам Петру и Алексию – Василий устроил богатые раки для мощей: для первого золотую, для второго серебряную. Через год, 29 августа 1531 года, в день ангела наследника, он в один день возвел «обыденку» – храм на Старом Ваганькове в Москве. Это была обетная церковь – в благодарность за рождение сына. На торжественном освящении, которое состоялось в тот же день, присутствовал и виновник торжества – годовалый князь Иван Васильевич.

Великий князь проявлял самую нежную заботливость о здоровье сына. Отлучаясь из Москвы для ежегодных объездов владений, он обменивался с Еленой записками и впадал в страшное беспокойство по поводу малейших признаков недомогания у новорожденного. Вот появилось у младенца под затылком «место высоко да крепко» – «веред» (то есть нарыв, чирий), и Василий пеняет жене: «Говоришь ты, что у сына на шее показался веред. Ты мне прежде об этом зачем не писала? И ты бы мне теперь дала знать, как Ивана сына Бог милует, и что у него такое на шее явилось, и как явилось, и давно ли, и лучше ли теперь? Да поговори с княгинями и боярами, что это такое у Ивана сына явилось, и бывает ли это у детей малых? Если бывает, то от чего бывает: с роду или от чего иного? Ты б и впредь о своем здоровье и о здоровье сына Ивана не держала меня без вести. Да и о кушанье сына вперед ко мне отписывай: что Иван сын покушает, чтоб мне было ведомо».

Подобными записками и исчерпываются все наши знания о «сыне Иване» вплоть до самой смерти его отца.

30 октября 1533 года у Василия и Елены родился второй сын – Юрий. Он был крещен там же, где и его брат; восприемниками его стали также Даниил Переяславский и Кассиан Босой.

Московское государство проросло из Москвы, как из зерна. Будучи некогда сама удельным княжеством, Москва очень быстро противопоставила себя всей остальной удельной Руси.