Аликс не знала, счастливее она – или просто беспечнее. Она не только не сбросила лишний вес после родов, но и набрала еще. Она гораздо меньше сидела за компьютером, чем в Нью-Йорке, и спала гораздо больше, чем после рождения Брайар. Но однажды в сентябре, в субботу, в 10:45 вечера, треск яйца, влетевшего в окно у парадного входа, выдернул Аликс из крепкого сна. Сначала она не поняла, что это за звук, но последовавший за ним выкрик «Дерьмо расистское!» вмиг вернул ее к реальности. Она протянула руку, растолкала мужа, они вместе бросились к лестнице. Глядя вниз, они наблюдали, как яйца одно за другим раскалываются о стекло, как медленно стекает желток. «Я же тебе говорил», – сказал Питер, и тут же два следующих яйца пробили оборону. Осколки стекла, яичная скорлупа, длинная лента желтка и белка – все влетело в дом Чемберленов. От этой атаки и от изумления у Аликс перехватило дыхание. Сумев наконец вдохнуть, она услышала юный смех, топот убегающих ног в кроссовках и голос: «Бля! Быстрее!»

Кэтрин заплакала, а Брайар позвала: «Мама?»

Питер сказал: «Я звоню в полицию». И потом: «Черт, черт. Я же говорил тебе, что так будет».

В то утро Лейни Тэккер, соведущая Питера, представила сюжет о милой традиции школы «Бикон Смит», где парни с особой изобретательностью приглашают девушек на школьный бал выпускников. Питер воодушевленно подхватил: «Итак, наша корреспондентка Мисти отправилась в “Бикон Смит” в поисках романтики». Пошла серия клипов с закадровым голосом Мисти. Лица учеников, интервью с учителями, фотосессия на фоне гигантской инсталляции из воздушных шариков, группа поддержки ведет веснушчатую девочку к центральной линии, болельщики оглушительно вопят, появляется парень в футбольной форме с коробкой пиццы. Он открывает коробку – внутри на крышке написано: «Пойдешь со мной на бал», а на пицце выложен гигантский вопросительный знак из кружочков пепперони.

Последний клип был такой: невысокий паренек в закрывающей лицо белой маске, с очень густыми волосами, подстриженными «площадкой», решительным шагом подходит к компании девочек, ставит на землю бумбокс и нажимает клавишу. Друзья в таких же масках жестами освобождают место для брейк-данса, а девочка, ради которой все это затевалось, изумленно закрывает рот руками, когда все ее подружки достают телефоны и начинают снимать. После кружения на голове и ряда сложных трюков и жестов танцоры вскидывают белый флаг с надписью маркером: «Пойдешь со мной на бал?» – а тот чернокожий подросток сбрасывает маску и протягивает девочке розу, девочка отвечает согласием.

Под радостные крики всех участников действа Мисти передала слово ведущим в студию.

– Просто вау! – воскликнул Питер.

– Это было очень впечатляюще, – подтвердила Лейни. – Меня уж точно никогда так не приглашали на танцы.

– Ну что же. – Питер покачал головой и скорчил гримасу в камеру, сверкнув зубами. – Будем надеяться, тот последний парень сначала спросит разрешения у ее отца. Спасибо, что были с нами этим субботним утром – и до встречи завтра в «Новостях Филадельфии».

Реакция последовала мгновенно.

Одобрительные комментарии под видео, которое сразу стало доступно онлайн, перемежались возмущенными и недоумевающими:

Хм, это почему же черный парень должен спрашивать разрешения у подружкиного папы, а белые не должны?

Слегка по-сексистски звучит, вам не кажется? У нас что, XVIII век?

Какого хера? Как у него язык повернулся?

Аликс сидела в кофейне и работала, что на тот момент означало смузи, коктейль «Мимоза» и переписку в чате с манхэттенскими подругами. Она сказала Питеру, что это всего лишь одна школа, что ничего страшного, что никто об этом и не вспомнит. (Голова от шампанского слегка кружилась, и Аликс поймала себя на мысли: Раз это случилось не в Нью-Йорке, то, честно, кого это вообще волнует?) Но Питер сгорал от стыда. «Как-то само вырвалось, – говорил он. – Не знаю, почему я… просто вырвалось». Аликс утешала его, заверяла, что на самом деле все не так ужасно.

И вдруг оказалось, что все так ужасно. Когда разбилось стекло, Аликс выхватила младшую дочь из кроватки с такой скоростью, что Кэтрин чуть не выпрыгнула у нее из рук. Ее, Аликс, мир стремительно уходил под воду. А если Питера уволят? Питер утром сразу отправился к продюсерам программы извиняться за промах, и они вроде бы отнеслись к этому снисходительно – «ну, бывает» и «вы же у нас совсем недавно». Но что, если они передумают, когда увидят, как разъярились эти школьники? Аликс снова глянула вниз, увидела брызги стекла, разлетевшиеся по плиточному полу и увязшие в склизком яйце. А если об этом узнают в штабе Клинтон и решат, что ее муж – сексист? Или, хуже того, расист? Как она вообще здесь оказалась? И почему она такая толстая? И чей вообще это дом?

Питер взял на руки Брайар, которая заткнула уши. «Я не люблю это… этот шум, – сказала она. – Я не… Я не хотю громко, мама».

«Тшш, – сказала ей Аликс – наверное, в сотый раз за эту неделю. Потом повернулась к Питеру: – Попробую дозвониться Эмире». Питер, с прижатым к уху телефоном, кивнул.

И когда через какие-то пятнадцать минут появилась Эмира – в ультракороткой юбке из искусственной кожи, в очень открытых босоножках с ремешками и на высоченных шпильках, на которых она удивительно легко передвигалась, – Аликс вложила ей в руку тоненькое запястье Брайар, думая: Стоп, минутку, а ведь она… О боже… а если она знает, что ляпнул Питер? В один миг вдруг оказалось: если Эмира знает, что сказал с экрана Питер, то это гораздо хуже, чем если бы узнала та, у кого есть все шансы стать первой женщиной-президентом Соединенных Штатов.

И пока Питер беседовал с двумя полицейскими, Аликс в ослепительном свете люстры осторожно собирала осколки в полотенце для рук. В паузах между длинными, печальными движениями она говорила себе, что пора, на хер, проснуться. Написать долбаную книжку. Жить в Филадельфии. Поближе узнать Эмиру Такер.

В Мэриленде есть город Сьюэлл-Бридж, где шесть с половиной процентов населения (5850 человек) – слабослышащие. В этом городе и родилась Эмира Такер. У самой Эмиры слух был идеальный, как и у ее родителей, и у брата с сестрой, но все Такеры имели склонность к какому-нибудь ремеслу и предавались своему делу с почти что религиозным пылом, а Сьюэлл-Бридж как нельзя лучше соответствовал такой жизненной философии. В семье Такеров все работали руками.

У мистера Такера был магазинчик продуктов пчеловодства, и часто прямо там же стояли гудящие ульи. Обычно у него трудилось несколько работников – он нанимал глухих, – но сам он все равно не тратил времени ни на какие дела, не связанные с пчелами. Миссис Такер переплетала книги на застекленной веранде, изготавливала детские и свадебные альбомы, реставрировала Библии, и ее верстак был вечно завален иглами, лоскутами кожи, фальцевальными косточками и лентами для скрепления альбомов.

Альфи Такер, которому был двадцать один год, еще в 2013-м занял второе место в Национальном конкурсе латте-арта. Его пригласили на стажировку в одну кофейню в Остине, штат Техас, и там он обучал начинающих бариста – в кожаном фартуке, сшитом матерью. А девятнадцатилетняя Джастина шила. У нее был свой онлайн-магазинчик, и она брала заказы на хэллоуинские наряды и на платья для девочек, рассыпающих на свадьбах лепестки роз. Едва она окончила школу, как местный двухгодичный колледж нанял ее шить костюмы для предстоящих спектаклей «Наш городок» и «Однажды на этом острове».

Поскольку интересы Эмириных домашних возникли так естественно и поскольку университет казался вполне подходящим местом, где можно провести время в ожидании, пока и для нее найдется любимое занятие, Эмира стала первым бакалавром в семье. Именно в годы учебы в Темпле она познакомилась с Зарой (в очереди на фото для студенческого билета), в первый раз напилась (ее вырвало в наружный карман сумки) и купила свои первые накладные волосы (длинные, черные, волнистые, объемные) на деньги, которые накопила, подрабатывая в свободное время в библиотеке.