Виктория кивнула, выдохнула облегченно, виновато улыбнулась Стасу и погрузилась в работу. Она этот график должна была еще два дня назад составить, но впервые ее работоспособность давала сбой. Сколько лет она тут? Всю жизнь, кажется, но так стыдно перед Стасом ей не было еще никогда.

– И еще, – между делом проговорил Станислав, по-дружески сжав Викину руку, – слышал из сестринской, что вчера из соцслужбы звонили, мальчика заберут, как только выпишем. И насчет тела девушки, если никто не готов взять на себя похороны, они этим займутся.

– Вот и славно, – еле выдавила она, хотя мысль о мальчике больно резанула там, где-то очень глубоко. Вика попыталась вытянуть руки из его крепкой хватки, но Бронников лишь сильнее сжал пальцы, почти до боли.

– И когда это ты стал сплетни собирать, а?

Вика попыталась отшутиться, но вышло не очень правдоподобно, и этот выпад Стас пропустил мимо. Просто посмотрел сочувствующе, как доктор на умирающего, отчего на душе стало еще противнее.

– Вик, тебе отпуск нужен. Давай, а? Я все подпишу, не помрем без тебя пару недель. Ты и так ночуешь тут.

– Я… подумаю, ладно? – Оршанская прикрыла глаза и выдохнула. – Дома совсем тоскливо, понимаешь?

– Ты взвалила на себя слишком много, Вик, всего, такого…

– Какого такого, Стас? Ну, какого? – перебила она, начав заводиться.

– Работы, Вика! Сколько раз говорил тебе – в отпуск иди! Косячишь, Вик, рассеянная стала, невнимательная. И я не как начальник тебе сейчас говорю, смотреть на тебя больно, ты как привидение эти дни тут ходишь. Отдохнуть тебе… – он не договорил, споткнувшись о её взгляд, придвинулся ближе.

– Как вы меня достали, – прошептала Вика, рассматривая заваленный бумагами стол. – Все на куски развалилось, Стас, я просто сама пытаюсь не развалиться.

– Тише, тише, – он погладил большим пальцем ее запястье, отчего приятное тепло разлилось по телу. – Никита знает?

– Знает, как только сможет, сразу прилетит. У них там строго все в военном, сам знаешь. Думаю, что через пару дней точно будет тут.

Звонок телефона прервал эту странную беседу и Вика приняла вызов от незнакомого абонента. Она почти машинально что-то отвечала, затем распрощавшись с собеседницей, отложила мобильник в сторону и как-то совсем испуганно посмотрела на Стаса.

– Что такое?

– Мне звонили. – Вика нервно заправила выбившуюся из тугой прически прядь волос за ухо. – Надо вещи Макса забрать, или их уже забрали я так и не поняла…

Ощущая полную растерянность, Виктория все же освободила ладони из твердой хватки Бронникова и отодвинула от себя стопку с историями болезни, затем переложила ручку с места на место, смахнула со стола невидимую пыль. Как ей хотелось прямо сейчас стать этой самой пылью, чтобы смахнули и забыли.

Интересно, все эти люди, они когда-нибудь оставят ее в покое?

Еще недавно она была счастлива, и всего за какие-то считанные дни жизнь сделала крутой вираж, и ее машина на полном ходу слетела с серпантинной дороги и провалилась в пропасть.

– Я отвезу… – начал было Бронников, но дверь в кабинет распахнулась без стука и в нее, словно вихрь, влетел Константин.

– Вик, нам в офис позвонили из органов, искали твой номер. Про вещи говорили, – тараторил он без умолку, машинально пожав руку сидящему на стуле мужчине.

Вику уже начинало потряхивать от злости. Ну почему никто не желал хоть на минуту отстать от нее? Какие, к черту, вещи, когда всю привычную жизнь перемололи огромные жернова, да так, что хруст костей на всю округу стоял?

– Я все забрал, Вик, – словно не замечая ее состояния продолжал Костя, а Бронников лишь молча наблюдал, в удивлении вскинув брови. – Поехали, покормлю тебя, и вещи закинем.

– И как же так вышло, позволь спросить? – Станислав в упор уставился на Викиного знакомого. Насколько он помнил, вещи выдавались полицией только родственникам и под роспись.

– У меня брат там работает, да и Вике не до этого, а забрать надо было, – по-своему расценив молчание подруги, Костя ловко подхватил Вику под руку, подвел к шкафу и достал пальто.

– Я не хочу… – ну почему никто не может хотя бы сделать вид, что все нормально? Они же душу всю сочувствием своим долбаным вынимают.

– Что? – Филатов нахмурился и кажется только сейчас обратил внимание на то, что она застыла на месте, прикрыв глаза.

– Вик…

– Я никуда не поеду! Идите к черту все, а? Сожги эти вещи, вынеси на помойку, скинь в пропасть, только оставьте меня в покое уже! Все!

– Но…

– Ты слышал, она не хочет.

Бронников встал рядом с Викой, готовый защитить в любой момент.

–– Вик…

– Отвали, мужик, – начал было Бронников, но Вика взмахнула рукой, призывая замолчать. Весь этот фарс ей порядком надоел.

– Уйдите отсюда, оба, – процедила, желая, чтобы вещи эти сгорели синим пламенем, чтобы все эти люди исчезли и никогда не попадались ей на глаза.

И настолько рассерженной она была, что даже не слышала, как Бронников предложил ей свою помощь. И пусть ее уволят после того, как нахамила начальству, пусть прямо сейчас и без выходного пособия выкинут на улицу, но лебезить перед Стасом теперь у нее не было никакого желания. И соблюдать субординацию не получалось никак.

Когда дверь за мужчинами закрылась, Вика без сил присела в рабочее кресло, уперлась лбом в сложенные на столе руки. Голову захотелось оторвать, промыть под проточной водой ото всех ужасных мыслей и приставить обратно. Снова картинки, подбрасываемые воображением, плясали перед глазами, и на каждой из них муж обнимал не ее, целовал не ее и шептал на ушко всякие безумные глупости опять же не ей. Сегодня идти к мужу у Виктории не было никаких сил, потому что знала: стоит увидеть – снова расплачется, расклеится. Поэтому, ограничившись звонком на пост дежурной медсестры, Вика решила все-таки идти домой.

Оршанская совершенно точно ощущала себя марионеткой. Кто-то сверху нелепо дернул за веревочки, и вот она уже стояла обутая в любимые замшевые сапожки, еще одно движение невидимого кукловода – и тонкий вязаный берет спрятал под себя идеальный пучок. И настолько она погрузилась во все это, что совершенно не заметила, как вышла из кабинета, очухалась только, когда на нее налетел маленький вихрь.

– Ой, – вскрикнул кто-то снизу, заставив Вику остановиться.

Она перевела взгляд вниз и застыла. Мальчишка поднялся с пола и потер ушибленное мягкое место, смешно сморщил нос, прям как Никитка в детстве. Или как Максим, когда что-то не получалось.

Вика застыла, и мальчишка лишь молча рассматривал незнакомую женщину.

– Вы маму мою не видели? – спросил тихо-тихо, а Вика за горло схватилась, не зная, как сделать следующий вдох. Зажмурилась, встряхнула головой, открыла глаза, но мальчишка по прежнему стоял перед ней. Тонкий и несчастный.

Вика попятилась от него.

– Не знаю, не видела, – еле проговорила она и, обойдя мальчика, почти бегом направилась к выходу.

“Главное не оборачиваться, не оборачиваться!” – думала она, пока летела по коридору. И давила в себе желание закутать мальчишку потеплее, а еще накормить до отвала, а то совсем уж тощий, того и гляди сквозняком снесет. И совсем уж не к месту бабушкин анекдот про дистрофиков вспомнился.

– Даша! – прикрикнула она, входя в детское отделение. – Ну конечно, на посту никого! Ау!

Вика прошла в столовую и застыла в дверях, недовольно разглядывая компанию девушек.

– Чаи гоняем? Вас оштрафовать всех сразу или по очереди?!

– Виктория Валерьевна…

– У вас пациенты из отделения голышом сбегают, а вам хоть бы что!

Вика кричала в первый раз за долгое-долгое время. И непонятно, что ее взбесило больше: что дежурная медсестра покинула пост, что пациент сбежал или что сбежал именно Гриша?

На кухне сразу все засуетились, чашки и печенье мигом исчезли со стола. Вика обернулась – в проеме дверей, что вели на этаж отделения, стоял Гриша и дрожал на сквозняке. У Вики сердце сжалось от боли, до того на Никитку маленького похож. Она зажмурилась и обратилась к медсестрам: